Химера, дитя Феникса (СИ) - Кузиев Эд

— Это имя твоё, значит третий. Старший Первак, второй Вторник или Вторяк. Затем ты. Обычно в таких семьях, если земля даст, много детей, до семи, а то и более.

— Шестеро нас было. Маменька боялась седьмого носить, оттого что Папенька у нас тоже седьмой был. Так что младшенький мог много бед принести. Осталось только двое. Я и Марфа. Вот и корчма та, что целая, тут наши, должно быть. Заходь.

Корчма пахла потом, кислой хреновиной [4] и разлитой бражкой. Сдвинутые столы, разной высоты, засыпаны лоханками со снедью и перевернутыми пустыми кружками. За столом — порядком захмелевшие ребята из выводка и незнакомые мне люди. По кругу шла братина, наполовину пустая. Местами люди лежали на столе или на свободных лавках, икая и громко отрыгиваясь.

Нас заметили, и кто-то громко крикнул:

— Да это же два героя: Светоч и Третьяк Дырявое плечо. Вот так встреча, айда к нам!

Удивление, безразличие и стыд. А вот со стороны отдельного стола потянуло повышенной заинтересованностью, с толикой растерянности. Так и есть — серая личность со знаком Пастыря на рубахе. И впрямь Курва. Сонный и помятый соглядатай быстро отвернулся, с повышенной скоростью наворачивая овощи. Хозяин корчмы, с крестом на шее, заполнял кружки и следил за порядком.

— Не ожидали тебя увидеть. Таран говорил: ты совсем плох, да и ветераны сказывали, что тебя теперь совсем не достать, высоко взлетел.

— Я ближников не бросаю, с утра Куницу видел и Тарана. Живы-здоровы. Как ветеран Смит? Кто проведывал?

Ответом мне были потупленные взгляды и волна стыда и раздражения.

— Нас же вчера упекли в Остроге, да и Олег обещал лекарей лучших нанять. Тарана мы видели, пожелали скорейшего возвращения. Да ты падай, голодный небось?

— Гарик, принеси завтрак на двоих и выпить.

— Мне воды только. Нельзя пока хмельное.

— И воды моему другу, лучшей, — поправил заказ Третьяк.

Принесли жратву и воду с лёгким овощным привкусом. Пока ел, внимательно смотрел по сторонам да слушал. В основном пьяные байки, истории из жизни да планы на завтра.

Немного перекусив, спросил:

— За чей счёт гуляете? Олег дал? Или свои прожигаете?

— Дык у нас посвящение, вроде заведено угощать за так. Вчера также было, никто на утро не спросил.

— Трофеи остались? Нужно продать, Другов тянуть из Ямы.

— Мои трофеи. Мне и решать, что с ними делать. Ты вон у своих благодетелей попроси.

— Мы — стража, за своих горой. Брат за брата, так ты говорил у моей лавки в лагере? Что же спасибо за науку, слова забери, потом их кому-нибудь отдашь.

— Я там кровь лил, братьев терял, а ты по лесу трусил. Скольких ты упокоил?

— Одного короля только. Но ты прав, пойду поищу других, кому выводок важнее костей и зубов.

— Ах ты, сука, да он, чтобы просто к ближникам зайти, с себя куртку и обувку снял. А ты… Тьфу…

— Не знал я. Чивой орёшь-то. Пройдусь до трактирщика, поспрошаю за оплату. — Пьяно оторвав тело от лавки, вой поплелся к стойке.

За то время, что мы общались, со спины зашёл соглядатай.

— Други, славно вчера посидели, и рубака вчера знатная приключилась. Угощаю, у меня сегодня дочь родилась! — фальшиво улыбался, принимая поздравления.

— Спасибо, но нам на сегодня хватит. Не то весь выводок в Яме под вирой сидеть будет. Прикупи дочурке чего-нить лучше, — отозвался Я. — Туточки все парни горячие, им бы только знать, кто гвардию вызвал. Враз упокоят. Щас сил наберусь и прознаю, не даром меня Путеводным кличут, найду дорожку до злодея. Да и примета есть уже, осталось погулять поискать.

— Какая примета? — ужаснулся тёмный. — Я туточки всех знаю, подскажу, если что.

— Чета у него тяжёлая была, вот-вот разрешиться должна, да знак на рубашке был. Щас сил мало, не берусь, потом точно скажу, какой. Пока знаю, что цветок, что на болотах растёт.

— Найди его, Босик. Я ему лицо помну крепко. А потом в болоте и притопим, чтобы цветок лучше рос, с воротами я договорюсь, — подыграл мне Третьяк.

— Щас доем и начну к Богам и Храму обращаться, до обедни управлюсь, — промолвил Я, зевнул крепко, и принялся шептать заговоры.

Темника как ветром сдуло.

— Как прознал? — спросил Третьяк.

— По запаху гнили. Узнай у своих, он вчера в корчме наливал парням, да над Тараном потешался? — робко попросил воротчика.

— Он, как утек, сам ответил на твой вопрос. Да и сидит в корчме, что другому отцу служит. Да уж, Светоч, не по годам ты умен. Тебе 12 зим-то есть?

— Я робкий был всегда, не знаю, Талант это или что иное? Как подменили меня, на ощупь вроде тот же. Род свой помню, а вот поступки чужие. Наверное, нужно причастие сделать, может, дух во мне чуждый.

— Маменька у меня из огородников сама. Так вот, говорит, растёт помнидоринка, овощ такой синий, с кислыми семенами, и не лезет из него цвет. Так вот, она ему нижние ветки обрывает, а тот с испугу вверх и ползёт, и цветом обрастает, потом урожай даёт хороший. А ежели переусердствуешь, то мрёт на глазах. Так и с тобой за семь дней, что я слышал, ты многого лишился. Рода, дома, друзей потерял да спокойный честный труд. Лишения тебя не убили, а лишь ускорили твоё взросление. Вот щас отвернуться от тебя и послушать, так ты глаголешь, как взрослый муж, годиков двадцати, а то и двадцати пяти. Повернуться вспять, а тут десять лет от силы.

Вернулся страж, растерянно оглядел вокруг.

— Туточки из бесплатного токмо воздух у нужника. За стол уже заплатили, как мы пришли, всё, что сверху, наша доля. Потому, братцы, пора службу искать, а то завтра харчеваться нечем будет.

Народ зашумел, пособирал объедки по карманам, и вои пошли на выход. Стража подошёл ко мне.

— Прости за хмельной вздор, где, говоришь, трофеи можно скинуть на деньгу?

— У ворот, старьёвщик Жак. Разбейте на кучки разные: отдельно зубы, отдельно клыки и так далее. Если будете с одним и тем же подходить, выручите мало, — посоветовал Третьяк

— Бывай, брат. Я всё думал, Таран тебя из-за той лепешки уважает, а вот как обернулось. Не в снеди дело, а в тебе. Смита в ближайшие дни проведаем.

— Не наберут они столько на виру. Под городищем много побили, цена сильно упала. Десятую долю дадут от честного торга.

— Сколько такой нож стоит? — вытащил Я подарок Убийцы.

— Никто не купит, такие вещи только подарить можно или из боя взять. А вот второй, тот, каким ты короля одолел, можно сдать за дорого, монет пять-семь выручить.

— Отчего же этот коготь отличается от любого иного? И откель такие знания про цену?

— Хех, ты пока в острог спускался, Жежель, та ещё проныра и мздоимец, хвастал, что за куртку героя и сапожки монет десять, как с куста снимет. Дескать, в управу одежду не берут, им только злато треба. А невольники всё равно уйдут с торга, никто не даст выкупить. Потому славно день начался, с прибыли. А вот почему не дадут бремя выкупить, то мне не ясно. Но жучара попусту не болтнёт, значит, знает чего. Я, как услышал, что он замыслил, так от души его приложил. Только ноги вверх поднялись. Второй, Омар, начал меня крутить, но Я — Стража или хвост крысы? Потискались слегка, а тут и ты. Я в отчаянье ляпнул, что весь городище узнает об обмане. Так вот потому он тебе возвернул всё да обещал заботу невольникам.

— Жаль, не узнал — кому вторговать хотел.

— Так то не тайна: знатные четы или просто охотницы за мужами за диковинку готовы отродье купить, дабы хвастать на вечерах. Тех, кто в опале, искать нужно, это их выход на свет. Потому и деньга такая большая. Но щас идтить некуда, они, почитай, всю ночь кружат и до обедни спят, ага. Эх, день так день — Светоча за столом угощал, истории слышал, морду тюремщика обрадовал кулаком. Теперича меня будут седмицу поить, чтобы токмо рассказ услышать.

— Вечером сходим с тобой в знатный дом, расторгуемся, я тебе расскажу историю про дружбу и предательство. А если останется выше виры чего, все твоё будет. Ты, главное опальных поищи, своих пошукай. Может, кто и подскажет чего.

— Вот ты где, а я бегаю, ищу его. Пойдём в учительскую комнату. Скоро начнёт читать Нестор Петрович, лучший преподаватель были и небыли. — Агнешка отвлекла от созерцания пустой тарелки и недопитой воды, а она и прям лучшая. Вкуснее не пил. Вот бы сестричке такую отнести.