Огненные сердца - Линда Сэндифер

Из окна на втором этаже гостиницы Дженна смотрела на вытянутое озеро, сжатое горами, заросшими лесом. Сам поселок, или «город», как предпочитали называть его местные жители, расположился у изогнутого берега озера, разрастаясь быстро и беспорядочно, как обычно бывало с поселками старателей. Однако несмотря на это, в городке царила тишина, позволяя с легкостью забыть о тысячах рудокопов, рассеянных по каньонам, переворачивающих тонны породы в поисках удачи и богатства, — вскоре им предстояло поделиться этим богатством с владельцами железной дороги, уже явившимися за своей долей.

— Приступим к делу. — Дженна услышала голос деда из соседней комнаты. Дверь между комнатами была распахнута, и краем глаза Дженна видела, как вокруг постели ее деда собрались люди. — Хватит о моем здоровье, — раздраженно продолжал Соломон. — Я еще жив. Солнце припекает, весна не за горами. Земля уже прогрелась, Айвс?

Дженна делала вид, что этот разговор ее не интересует, но прислушивалась к шороху бумаг, слышала, как заскрипела кровать, когда Соломон садился на ней, привалившись к спинке. От слуха Дженны не ускользнул легкий кашель, который Соломон попытался подавить. Все это время Дженна с нетерпением ждала ответа Оуэна Айвса, который почему-то медлил.

— Не совсем так, Соломон, — наконец произнес Айвс. — Перевалы и северные склоны еще завалены снегом.

Дженна чувствовала, как досадует Соломон на эту задержку. Он вновь закашлялся, на этот раз долго и мучительно. Приступ кашля был сильнее, чем утром. Проведенные в постели семь дней помогли затянуться ране, но простуда не проходила. Соломон еще боролся с лихорадкой и нуждался в покое. Дженна желала, чтобы его посетители побыстрее ушли.

Когда Соломон откашлялся, первым заговорил Генри.

— У нас плохие новости, Соломон. Прошлой ночью наш старший инженер был обнаружен мертвым в своей палатке.

— Что?!

Яростное восклицание повлекло новый приступ кашля. Это заставило Дженну вскочить. Она бросилась в комнату, подбежала к кровати и схватила флакон с микстурой с ночного столика. У Соломона побагровело лицо. Приступ был так силен, что ему не хватало воздуха. Дженна поспешно открыла флакон и протянула его деду. Тот без возражения принял лекарство и глотнул прямо из горлышка, скривившись, едва жидкость попала ему в рот. Передернувшись от отвращения, он вернул флакон Дженне.

— Отчего же он умер? — наконец спросил Соломон Ли слабым после кашля голосом. В его слезящихся глазах выражался нескрываемый гнев. По-видимому, Соломон намеревался обвинить Генри в смерти самого незаменимого специалиста на строительстве.

— Он был ранен в голову, — бесстрастно ответил Айвс. — Никто не слышал выстрела, по-видимому, это случилось во время взрывов.

Соломон отвел взгляд, молча обдумывая слова служащего. Оуэн Айвс был грузным черноглазым мужчиной, отличающимся крутым нравом. Он был первоклассным мастером, под его надзором взрывы проводились по всем правилам, помогая проложить трассу для железной дороги. Помимо всего прочего он был строгим надсмотрщиком, высокомерным и суровым, но знал свое дело, а его авторитет редко подвергался сомнению среди рабочих. Те из них, кто был поумнее, предпочитали не ссориться с Оуэном Айвсом.

Полной противоположностью ему был Джон Лиман, агент по закупкам на всех железных дорогах, построенных Соломоном за последние двадцать лет. Лиман знал, где раздобыть самые лучшие материалы. Когда речь заходила о сделке, он забывал о своей робости. Лиман был сутулым и таким худым, что казалось, его способен сбить с ног легкий ветер. Соломон часто размышлял, не тянет ли Лимана к земле его длинная белая борода. По-видимому, Лиман был честным человеком — за долгие годы своей службы у Соломона он ничем не скомпрометировал себя.

Золотую середину между грубостью Айвса и деликатностью Лимана представлял собой Генри. Это был крепкий от постоянного пребывания на воздухе и физической работы мужчина, манеры которого, однако, отличались мягкостью и изяществом. Своей вежливостью он завоевывал уважение окружающих. Он был скрытным, даже чересчур скрытным — Соломон знал его тридцать лет, но ему часто казалось, что он совсем не знает этого человека.

Несмотря на помощь этих троих, Соломон жалел о потере Уэстбрука, старшего инженера. Уэстбрук знал толк в работе, мог с одинаковой легкостью составить и план местности, и бухгалтерский отчет. Он осуществлял общий надзор над строительством. Особенно ловко он рассчитывал крутые повороты и подъемы дороги. Нанять более опытного человека было невыполнимой задачей.

— Есть ли какие-нибудь вести от Дерфи? — спросил Соломон, по-прежнему обдумывая, кем заменить Уэстбрука.

— Он не принял предложение, — ответил Генри.

Соломон не ожидал иного ответа и потому воспринял его спокойно.

— Мы можем продолжать строительство без Уэстбрука, — произнес Айвс, возвращая всех к теме, которую он считал гораздо более важной. — Я знаю, где он задумал проложить трассу. Мы обсуждали, как поступить на опасных участках и что предпринять. Нет причин искать ему замену. Нам известно, что Дерфи опередит нас, стоит нам помедлить. Хотим мы этого или нет, нам предстоит состязание, Соломон, и победителя этого состязания ждет успех: он получит монополию на все перевозки и торговлю в Кердалене.

— В первое время — вполне возможно, — ответил Соломон. — Но вскоре владельцы рудников начнут обращаться к той компании, которая предложит перевозить руду за самую низкую плату. А что касается пассажиров, они предпочтут самый дешевый и удобный поезд. Я могу позволить себе это в отличие от Дерфи. К черту эту гонку, Айвс. Я хочу, чтобы железная дорога была построена по всем правилам, чтобы она приносила прибыль, а не требовала ремонта каждый год.

Генри зашагал по комнате.

— Не согласен с тобой, Соломон. Новый топограф был убит несколько недель назад, тебя самого пытались пристрелить — причем дважды, теперь мертв наш старший инженер, а ты ведешь себя так, словно ничего не происходит. Неужели ты не думаешь о последствиях своего решения, неужели считаешь, что жалкий отрезок дороги в этих забытых Богом горах стоит жизни?

— Я думал об этом, — признался Соломон.

— Знаешь, Генри, временами ты бываешь надоедливым, как муха, что вьется над головой. Я уже начал строительство дороги. Можешь оставаться со мной или уезжать — как угодно. Для меня это неважно. Всегда найдутся желающие занять твое место.

Генри схватил свою шляпу и вышел из комнаты, успев сказать на прощание:

— Ты упрямый старый глупец, Соломон Ли, Ручаюсь, вскоре убийцы доберутся и до тебя.