Без гнева и пристрастия - Павел Корнев

— Слишком интенсивный напор, реагенты на исходе, а новые машины только выезжают со станции!

— В чем проблема?

— Мешают обломки, мы не можем подобраться к провалу, чтобы заблокировать его!

— Вот черт! — выругался я, сразу сообразив, чем закончится дело.

— Мы можем помочь? — спросил Ян.

— Нужно подорвать развалины, но мои люди до них просто не дойдут.

— Хорошо, сделаем, — пообещал Навин, подскочил к затормозившей поблизости машине и принялся отдавать распоряжения сотрудникам специального дивизиона.

Лейтенант с облегчением перевел дух и махнул рукой подчиненному:

— Тащи сюда!

Я расстегнул пиджак, аккуратно свернул его и убрал на сиденье. Кинул сверху галстук и шагнул навстречу спешившему к автомобилю Навину.

— Ты с ума сошел, — перехватив его, я указал на руины, — туда лезть?

— Успокойся!

— Что значит — успокойся? Это самоубийство!

— Прекрати истерику, Виктор! — потребовал Ян, вслед за мной избавляясь от пиджака.

— Выслужиться за чужой счет хочешь?

— Сам пойду.

— Псих!

— Приказывать не стану, не хочешь — не иди.

— Вечно все через задницу! — выдохнул я, перекинул через плечо ремень сумки с запасным боекомплектом и проверил барабанный карабин. — Господи, почему это не случилось вчера?!

— Хватит ныть! — одернул меня дивизионный комиссар. — У меня есть план!

— Этого я и боялся…

Навин только отмахнулся, распахнул багажник полицейского автомобиля и вытащил оттуда обшитый брезентом чемодан. Аккуратно выложил его на пыльный асфальт, откинул крышку, и я даже охнул от удивления.

Пара баллонов, ремни, гофрированный шланг с форсункой, убранная в отдельную нишу жестянка с керосином. Огнемет!

— Ты возишь с собой огнемет?! — опешил я.

— Жизнь нынче неспокойная, — констатировал Ян, сноровисто подгоняя под себя сбрую.

— Аккуратней с керосином, — предупредил я, когда он затянул ремни и вынул из ящика жестяную банку с выпуклыми алхимическими формулами на боках.

Три унции керосина — это немало; в случае нарушения герметичности жахнет так, что нас с асфальта сметать придется. Керосин наряду с бензином — один из наиболее нестабильных реагентов и в качестве катализатора вызывает незамедлительное воспламенение большинства созданных с помощью алхимии материалов.

Ян уверенным движением подсоединил жестянку к огнемету и ухмыльнулся:

— То, что баллоны наполнены концентрированной вечностью, тебя не беспокоит?

— Состояние твоего психического здоровья меня беспокоит, — пробурчал я в ответ.

— Виктор, да что с тобой такое? Мне позвать кого-то другого?

— Забудь. — Я повернулся к лейтенанту дивизиона алхимической безопасности, который принимал у подчиненного увесистый ранец. — Что там у вас?

— Галлон чистого бензина.

— Что надо делать?

— Доставьте на место, выставьте таймер и убирайтесь оттуда.

— Как у вас все просто, — хмыкнул я, продевая руки в лямки ранца.

Навин моего пессимизма не разделял и только деловито поинтересовался:

— На сколько рассчитан таймер?

— Максимум на пять минут, — проинформировал нас лейтенант и забеспокоился: — Точно успеете выбраться?

— Легко, — с ходу отмел Навин его сомнения.

Того уверенный тон нисколько не убедил. Меня тоже.

Проклятье!

Я прекрасно знал, сколь своеобразно начинает течь время при прорывах Вечности. Бездушному механизму хоть бы что — тикает себе и тикает, а человек залипает, будто муравей в сосновой смоле, и способен простоять в полной неподвижности хоть месяц, хоть два, при этом, по его внутренним ощущениям, пройдет лишь краткий миг.

Впрочем, в специальный дивизион берут лишь полицейских с талантом противостоять безвременью. Растворенное в нашей крови время позволяет беспрепятственно перемещаться в Вечности и не поддаваться ментальному воздействию обитавших в ней сущностей.

— Внимание! Прикрывайте нас! — отдал Ян команду подчиненным, нацепил на лицо защитные очки и первым двинулся к затянутым едким дымом руинам. — Виктор, стреляй только в крайнем случае, береги патроны.

— Понял, — отозвался я и поспешил следом. Ступил в пенившийся на асфальте алхимический реагент и мысленно попрощался с почти новыми туфлями. Быстро перепрыгнул на поваленное дощатое ограждение стройплощадки, глянул на Яна и только сейчас обратил внимание, что тот невесть когда успел натянуть поверх модных полуботинок резиновые калоши.

И непонятно с чего эта мелочь враз вывела из себя. Всколыхнулась злость, задергалось левое веко, перехватило дыхание. Стало очень-очень плохо, мерзко и гадко. Захотелось кого-нибудь убить.

— Виктор? — обернулся ко мне Навин.

Я убрал палец со спускового крючка и растянул губы в механической улыбке:

— Зацепило.

— Соберись! — потребовал дивизионный комиссар.

— Отстань! — отмахнулся я и с болью в сердце ступил с доски прямиком в раскисшую глину стройплощадки.

И сразу — тьма и тишина. Будто ушел под воду с мешком на голове.

Тьма и тишина.

Миг спустя сквозь толщу безвременья вновь прорвались отблески проблесковых маячков и вой сирен; сердце зашлось в безумном стуке, и в такт пульсу, как в мельтешении стробоскопа, принялись сменять друг друга свет и тьма, крики и тишина. А потом по крови растеклось мое собственное время, я окончательно провалился в другой мир, и голову заполонили призрачные шепотки.

Голоса, голоса, голоса. Безмолвные голоса обитавших в Вечности сущностей. Именно сущности завладели сейчас этим местом, именно они представляли настоящую опасность. Подобно кружащим в толще воды акулам, эти создания жаждали только одного — ворваться в человеческое тело и перекроить его под себя.

Провалишься в Вечность — назад уже не вернешься; вернется завладевшая твоим созданием тварь. А успеют вовремя выдернуть — тоже хорошего мало: обычно шок оказывался слишком силен и люди превращались в тронутых. В бедолаг, навсегда застрявших между жизнью и смертью, навсегда потерявшихся в заполонившем голову безвременье.

Но мы-то — другое дело…

Я оскалился, переборол накатившую апатию и шагнул вперед.

Окружающая действительность превратилась в статическую картинку удивительно четкого фотоснимка; дым неподвижным облаком замер над землей, языки пламени венчали руины жуткой оранжевой короной, и возникло даже ощущение, будто все это — лишь ширма, скрывающая гигантский часовой механизм, в котором кончился завод.

— Прорыв сильнее, чем я думал! — крикнул Ян, настороженно продвигаясь к завалу. — До окраины рукой подать, но все равно так быть не должно!