Записки озабоченного - Александр Ермак

В первую очередь пишем «Пухленькой блондинке», уж не знаю, чем она меня привлекает. В ее письме ничего вроде особого не было. Но поехали:

«Моя ласковая и нежная Зверюшка. Я предвкушаю. Я хочу ощутить тебя у тебя в субботу или в воскресенье. Назначь мне место и время встречи. Я трепещу. Твой ласковый и нежный зверь».

Предварительно помечаем выходные («Зверюшка») и беремся за ответ Ольге: «Ольга, я читаю и перечитываю Ваше письмо. Безусловно, Вы – глубокая, рефлексирующая личность. Думаю, судьба дает нам то, чего мы так страстно желаем. Надеюсь на скорую встречу. Хомо сапиенс».

Конкретную дату ей не предлагаю, потяну время, пока даст ответ «Зверюшка», чтобы не поломать график. В том же духе отвечу и всем остальным (с индивидуальным, разумеется, подходом).

Нике: «О, моя Ника. Мне кажется, что ты – действительно необыкновенная женщина. Твое письмо меня так взбудоражило, так возбудило. Я не хожу, я просто летаю над землей в ожидании нашей встречи. Воссоединимся же душами и телами. Твой ласковый и нежный зверь».

А теперь Виоле: «Равель и Гоген, что может быть лучше? Только Писсаро и Шостакович. А Шопена, конечно, не нужно. Но под Генделя – это романтично. Я в нетерпении. Хомо сапиенс».

И еще у меня осталась «Твоя Я» – поэтесса. Ответим достойно:

«Да, я так ждал душой ответа,Лелеял, холил свой восторг.Надеюсь, ты – источник света,Я – твой Рабиндранат Тагор…Он же – твой ласковый и нежный зверь».

«Источник света» – это у меня, видимо, из-за сегодняшнего интервью с энергетиками. А Рабиндранат Тагор почему? А Будда его знает…

Можно засылать почту. Но сначала проверяю, не перепутал ли имена, адреса и тон обращений. Все вроде правильно. Отправляю. И получаю два письма. Первое от еще одной проститутки. Как же мне они надоели.

Сличаю адрес. Нет, с этого мне еще предложений не приходило. А, наверное, это не последнее письмо от «жриц любви». Вздохнув, отвечаю: «Спасибо за предложение. Но не беспокойте, пожалуйста, меня впредь».

А второе письмо от Наташи, от «детсадовской». Ее снова на подвиги потянуло? Читаю, точно:

«А ты был ничего. Давай сделаем это на чертовом колесе в парке. Завтра же. Я думаю, это будет чудесно. Наташка».

Что же ей написать-то? С графиком никакой ясности нет. Сделаю вид, что еще не читал письмо. А дальше посмотрим… не помню, какой же певец это пел: «И на чертовом… па-ра-рам… колесе…»

Ну вот, оглянуться не успел я, как четверг катит в глаза-с. Еду на Багратионовскую к Русалке.

Купил красную розу и журнал, на обложке которого девица в морской волне. Стою, где было указано, жду.

Приготовился к тому, что она опоздает, как и Наташа, на полчаса. Но Русалка выплыла практически вовремя. И я узнал ее издали. Она, правда, была похожа на русалку со своими волосами, распущенными поверх светлой, переливающейся как чешуя, куртки.

Русалка глянула на мой журнал:

– Привет, мой ласковый и нежный зверь.

Я протянул розу:

– Здравствуй, моя русалка.

Она игриво посмотрела на меня:

– Погуляем немного?

Жму плечами:

– Почему бы и нет…

Медленно бредем по улице. Русалка явно меня прощупывает – расспрашивает о работе. А мне скрывать нечего. Рассказываю, как на духу:

– Журналист, озабоченный в данный момент. Ты знаешь, чем…

Она не отстает, требует подробностей:

– А в какой газете работаешь?… Наверное, со звездами всякими общаешься…

Называю свою газету. Объясняю, что лично мне – сотруднику отдела расследований, – больше приходится общаться со всякими проворовавшимися чиновниками, менеджерами и рядовыми гражданами, а так же гражданками. А еще с аферистами.

– А еще с убийцами.

Она в ужасе:

– С убийцами?

Пытаюсь объяснить ей, что это отнюдь не хуже, чем со звездами. Даже лучше. Незвезды обычно не выпендриваются.

Конечно, Русалке в ее 21 год больше интересны как раз всякие знаменитости. И я мог бы соврать ей, как пил за кулисами с Алкой и Филиппком на троих из горла. Но я давно (не без совета Казимира) завел себе малахитовое правило: никогда не врать. Ведь тогда позже не приходится оправдываться, выпутываться из неловких положений, в которые сам себя загнал. И потому коротко объясняю Русалке, что интервью со звездами – это очень небольшая часть журналистской работы, лишь ножка рояля, таящегося в кустах. Людей интересует и многое другое, кроме частной жизни звезд. В частности, кстати, и замешанные на криминале энерготарифы, о которых я сейчас готовлю материал.

Моя сермяжная откровенность, похоже, возымела действие. Русалка убедилась, решила, что я не опасен, кивнула:

– Нам пора. В ту сторону…

– Идем.

Уже молча и быстро проходим мимо нескольких домов. Проникаем в какой-то двор. У-у… Знакомая картина: несколько подъездов с одной стороны и детский сад – с другой. Я, конечно, тут же подумал о Наташе. Вспомнил домик на игровой площадке, голый круп в лучах фонаря…

Слава богу, мы вошли в подъезд дома. Поднимаемся на лифте. Русалка улыбается. Я тоже. Глупо, но не плакать же?

Выходим на лестничную площадку. Она вытаскивает ключ. Открывает дверь:

– Заходи.

Русалка проскальзывает в квартиру следом за мной. Я тянусь к пуговице на пальто. Но девчонка толкает меня к двери в ванную:

– Я же предупреждала. В чем пришел.

Все же до ванной мне удается сбросить пальто. Но все остальное: ботинки, джинсы, джемпер – на мне.

Она запихивает меня в ванную. Забирается сама. Ага, без своей переливающейся куртки. Тоже успела сбросить. Но в остальной одежде. Честно.

Включает воду. Сверху из душа хлынуло. Я вздрогнул:

– Холодная!

Регулирует. Я отскакиваю насколько возможно из-под струй:

– Горячая.

Наконец теплая. Я прижимаю Русалку к себе. Провожу рукой по волосам, опускаюсь ниже. Вообще-то не самый большой кайф чувствовать под пальцами мокрую ткань. Но хорошо все же, что не чешуя.

Губами нахожу ее губы. Целую. И начинаю стягивать с Русалки одежду.

Расстегиваю мокрую рубашку. Долго вожусь с прилипшим к ее телу, запутавшимся в мокрой майке лифчиком.

Да, в этой возне, в ожидании есть, конечно, свое удовольствие. В сухом бы виде раз-раз и готово к употреблению. А так томишься, изнемогаешь.

Наконец, мне на руки выпадают две приличные груди, по которым текут теплые струйки воды. Берусь за ремень ее брюк. Но она отводит мои руки. Начинает расстегивать мне джинсы. Долго-долго борется с железными пуговицами.

Наконец, поддалась одна. Вторая. Третья. Четвертая. Русалка опускается на колени и с трудом сдирает вниз задубевшие от воды джинсы. Зубами стягивает с меня трусы.

Я кладу руки на ее мокрую голову. Мне становится очень сладко…

Потом мы трем друг друга огромными махровыми полотенцами и высохшими телами. И без сил снова валимся в ванну. Заполняем ее теплой водой и новым желанием.

Русалка извивается на мне и подо мной. И стонет:

– Ну, давай, давай, поедем на море. Хочу делать это в море, в океане. Под солнцем. И под луной…

Я выключил в квартире свет. В ванную через зеркало и открытую дверь проник какой-то отблеск. Может быть и лунный.

Конечно же, я завис у Русалки до утра. Пришлось сушить вещи на батарее. Но и за всю ночь они не просохли. Собственно, я не торопился. Но она подняла меня с утречка:

– Мне в институт пора…

Русалка-то оделась во все новое, сухое. А по моим трусам и джемперу пришлось на скорую руку пройтись утюгом. В общем, я ушел от нее во всем сыром, как настоящий водяной от настоящей русалки. Хорошо хоть пальто осталось сухим.

В метро народ на меня посматривал. Кто с любопытством, кто с опаской. Ботинки-то были совсем мокрыми и вокруг них отжимались лужицы.

Но я старался не думать об окружающих людях, Русалка была, что надо. Один язычок чего стоит.

Выйдя из метро, я задрожал на утреннем прохладном ветру. И не выдержал – побежал, имитируя утреннюю пробежку.

Дома налил себе полстакана водки. Залез в горячий душ (в какой раз за последние сутки). Потом выпил еще полстакана сорокоградовки и забрался под теплое одеяло. Мне нельзя простывать: у меня ведь и статья про энерготарифы, и график…

– Да, Мерилин? – спросил я у портрета, схлопывая веки.

И вроде даже услышал ответ:

– Да, милый, это же святое…

– И график, и график,… Это же святое, святое…, – подхватили окружившие меня переливающиеся бабочки.

Капустницы, крапивницы, махаоны… А еще между ними почему-то был морской конек. Нет, морская лошадка… Нет, кефаль. Или семга…

Проснувшись, первым делом проверил почтовый ящик. Пришли ответы на мои письма. На все. Удивительно.

Вскрываю первое:

«Мой ласковый и нежный зверь, встречай меня в субботу на площади Пушкина у памятника в 16.00. Твоя Зверюшка будет в красном шарфике».

Все-таки не избежать мне встречи под поэтом. Значит, будет в красном шарфике. И все? Ищу еще приметы в предыдущем письме: «Пухленькая блондинка. Рост – 162». Думаю, опознаю: невысокая, пухленькая, блондинка, в красном шарфике.