Секретные дела Холмса - Джун Томсон

Холмс отзывался о нем как об умном, энергичном полицейском, и это описание было точным, в чем я имел возможность убедиться, когда меня провели в кабинет инспектора Дэвидсона и я увидел его настороженный взгляд и почувствовал крепкое рукопожатие.

Хотя инспектор Дэвидсон и ждал меня (Холмс предусмотрительно нанес ему визит еще во время своей первой поездки в Гилфорд), цель и характер расследования, по-видимому, оставались для него столь же неясными, как и для меня.

— Мне известно лишь, что речь может идти о предъявлении самых тяжелых обвинений, — сказал Дэвидсон. — Если бы меня об этом не попросил сам мистер Шерлок Холмс, я бы трижды подумал, прежде чем ввязываться в такое дело. Но как искренний почитатель методов мистера Шерлока Холмса, я готов выполнить его просьбу и сопроводить вас в «Айви-хаус», хотя мне было бы гораздо спокойнее, знай я заранее, какие улики обнаружил мистер Холмс и какие обвинения в связи с этим выдвинуты.

— Боюсь, что не могу ничем вам помочь, инспектор, — пробормотал я, испытывая чувство неловкости. — Мистер Холмс не счел возможным посвятить меня во все детали, подчеркнув лишь, что дело весьма срочное и не терпит отлагательств,

— Тогда нам лучше всего сразу же отправиться в путь, — решительно заявил Дэвидсон к моей великой радости, так как я уже стал опасаться, что он передумал и готов отказаться от данного ранее согласия.

Всю дорогу Дэвидсон продолжал засыпать меня вопросами, и мне стоило немалых усилий умолчать о тех беззаконных действиях, которые совершили накануне ночью Холмс и я. Вопросы прекратились, только когда мы подъехали к «Айви-хаус», где нас поджидал Холмс, все еще в роли пациента с унылым видом разгуливавший по террасе.

Но едва наша двуколка остановилась, как Холмс тут же перестал изображать меланхолика, расправил плечи и поспешил к нам навстречу.

— Видите ли, мистер Холмс, я хотел бы ознакомиться с уликами…— начал было инспектор Дэвидсон.

Но договорить он не успел. Холмс сразу же перехватил инициативу. Словно ревностная овчарка, которая гонит упирающееся стадо, он заставил нас промчаться в дом, отстранил онемевшую горничную и бесцеремонно распахнул кабинет Росса Кумбза.

Доктор, сидевший за письменным столом, при вашем вторжении встал. На его лице было странное, если учесть обстоятельства, выражение — одновременно нечто вроде страха и, как мне показалось, облегчения.

Но первой обратилась к нам миссис Роули. Она стояла возле доктора Росса Кумбза и, наклонившись, показывала ему что-то в лежавшей перед ним бухгалтерской книге. Когда мы ворвались в кабинет, она выпрямилась и бросила на нас испепеляющий взгляд блестящих черных глаз.

— Что означает это несанкционированное вторжение? — с негодованием вопросила она.

Я почувствовал, как стоявший рядом со мной инспектор Дэвидсон, хотя и был в мундире, съежился в ее царственном присутствии. Даже я, встречавшийся с миссис Роули не так давно, засомневался, мудро ли поступает Холмс, нарываясь на неизбежное столкновение со столь грозной особой: разве не лучше было бы решить дело более дипломатично, не доводя до скандала?

Однако Холмса подобные мысли, видимо, не посещали. С торжественным видом он извлек из кармана ту самую пачку бумаг, которую несколькими часами ранее похитил из конторки.

— Если не ошибаюсь, это ваше имущество, миссис Роули? — поинтересовался он. — Или вы предпочитаете, чтобы вас по мужу называли иначе — например, миссис Эдвард Синклер или миссис Гарольд Уорбертон?

Шок, который я испытал, услышав это имя, не шел ни в какое сравнение с тем эффектом, который произвел вопрос Холмса на миссис Роули.

Оскалив зубы, она, как тигрица, бросилась на Холмса и расцарапала бы ему лицо ногтями, если бы он крепко не схватил ее за кисти и не усадил в кресло. Она не сводила с Холмса ненавидящего взгляда. В чертах ее лица, все еще искаженного хищной гримасой и недавно столь миловидного, не осталось и следов утонченности или достоинства, приличествующих даме ее возраста и положения.

В короткой схватке ее волосы, уложенные в гладкий пучок, растрепались, и теперь локоны в беспорядке падали ей на лицо, отчего мне на память пришла иллюстрация из школьного учебника греческой мифологии с изображением Медузы Горгоны со змеями вместо волос и взглядом, обращавшим в камень даже самых отчаянных храбрецов.

Глядя на нее, корчащуюся в кресле, я, должен признаться, ощутил в сердце такой же холодок страха, какой почувствовал в детстве, когда впервые увидел портрет ужасной Медузы.

Другие участники этой сцены, должно быть, чувствовали себя ничуть не лучше. Доктор Росс Кумбз опустился в кресло и со стоном закрыл лицо руками. Инспектор Дэвидсон невольно попятился, как бы не желая видеть превращение респектабельной матроны в дикое существо, извивающееся в руках Холмса и исступленно выкрикивающее, что мой старый друг вор и лжец.

Только на Холмса эта тягостная сцена, казалось, не произвела ни малейшего впечатления. Продолжая держать руки миссис Роули и наклонившись к ней так, чтобы его лицо оказалось вровень с ее лицом, он тихо и вежливо произнес:

— Прошу вас, мадам, успокойтесь, или мне придется попросить инспектора надеть на вас наручники и вывести из комнаты. Я уверен, что вы не захотите предстать перед прислугой в столь унизительном виде.

Не могу сказать, что именно подействовало наконец на миссис Роули, угроза или обходительные манеры невозмутимого Холмса, только она стала успокаиваться. Мало-помалу истеричные крики затихли. Наконец, она умолкла и, закрыв глаза, откинулась в кресле: жалкая обессилевшая женщина.

— А теперь, — проговорил Холмс, поворачиваясь к инспектору Дэвидсону и протягивая ему пачку бумаг, — я передаю эти документы, чтобы вы их изучили. В них вы найдете достаточно оснований, чтобы предъявить миссис Роули обвинения в нескольких случаях двоемужества, а также шантаже и вымогательстве. Что касается роли доктора Росса Кумбза в этой печальной истории, то дело официальных полицейских властей решить вопрос о степени его виновности. Насколько я могу судить по этим документам, он скорее жертва заговора, чем его участник.

Услышав свое имя, доктор Росс Кумбз поднял голову и впервые за все время заговорил, обращаясь к Шерлоку Холмсу. С каждым словом голос его звучал все увереннее, и в нем уже слышались властные нотки.

— Не знаю, кто вы, сэр, но мне ясно одно: вы наверняка не мистер Джемс Эскотт, страдающий от меланхолии. Каково бы ни было ваше подлинное имя, я признателен вам за то, что вы разорвали эту чудовищную паутину, удерживавшую в своем плену в течение многих лет стольких мужчин и женщин. Я готов признать свою вину по всем пунктам обвинения, которые будут выдвинуты против меня, и приложу все усилия к тому, чтобы и миссис Роули сделала то же самое.

Прервав на мгновение свою речь, он бросил на нее взгляд, исполненный жалости и презрения, и продолжил:

— Я охотно предоставлю властям любую дополнительную информацию, которая может потребоваться для передачи дела в суд. Если сейчас вам необходима от меня какая-нибудь помощь, вам стоит только сказать мне об этом.

— Благодарю вас, доктор Кумбз, — мрачно произнес Холмс, слегка поклонившись в знак признательности. — Я хочу, чтобы вы безотлагательно послали за моим клиентом, полковником Уорбертоном, дабы мы могли немедленно увезти его из вашей клиники. Кстати, мое имя Шерлок Холмс, и это расследование я предпринял по просьбе жены полковника.

По выражению лица доктора я понял, что имя Холмса не было для него неизвестным, однако Кумбз воздержался от комментариев, а вместо этого встал, подошел к камину и позвонил в колокольчик. Он отдал краткое распоряжение через полуоткрытую дверь, и, вернувшись к письменному столу, захлопнул раскрытую бухгалтерскую книгу, записи в которой обсуждал с миссис Роули, когда мы ворвались в его кабинет. Доктор протянул книгу инспектору Дэвидсону.

— Вы, несомненно, захотите ознакомиться с финансовым положением клиники, — пояснил он. — Здесь все необходимые сведения о взносах, поступивших от пациентов, подлинных и мнимых, вроде полковника Уорбертона, помещенных в клинику незаконно, за что я несу частичную ответственность.

Тут я не выдержал. Сказались и треволнения ночи, и то, что я почти не спал, и бурные события этого утра, смысл которых я так до конца и не постиг.

— Но объясните, прошу вас, доктор Кумбз, вам-то зачем все это было нужно? — взорвался я. — До выхода на пенсию вы были одним из наиболее известных невропатологов Англии! Как вы дали себя вовлечь в столь чудовищную аферу?

— Об этом вам надо спросить у сидящей здесь леди, — тихо проговорил Кумбз. — Она объяснит все лучше меня.

Но миссис Роули продолжала хранить молчание, отвернувшись и прижав к губам платочек.