Бег на трех ногах - Чарльз Кроуфорд

– А ты была своенравная девчонка, – засмеялся Кирк, – не лучше нашей соседки Салли.

– Я до сих пор помню этот случай. И моя мама тоже. Наверное, она никогда в жизни не была в более неловком положении.

– Если уж говорить о родителях, вот вам еще одна история, – сказал Кирк. – Называется она: «Как мы праздновали мой день рождения». Я этот день никогда не забуду. Мои дни рождения праздновались всегда. Устраивали обед, я гасил свечи на именинном пироге и разворачивал подарки. В эти дни мои родители осыпали меня ласками. Дарили самые дорогие подарки, словно хотели откупиться на целый год. В тот день мне исполнилось десять лет, я не ходил по дому, а летал в ожидании подарка. А обещали мне новый велосипед. Представляете себе мое нетерпение: сначала мать с отцом должны отбыть свой «коктейльный час», потом праздничный обед и только вечером я обрету наконец долгожданное сокровище. Пробило шесть – отца не было. Я слонялся по кухне, по гостиной и так надоел матери, что она отправила меня наверх поиграть в своей комнате; отец придет и она позовет меня. Отец в конце концов явился. Было половина восьмого, и он уже изрядно где-то хватил. Я сидел на верхней ступеньке лестницы и видел, как отец, спотыкаясь, вошел и направился прямо к бару пропустить еще стаканчик для храбрости. Мать к этому времени была тоже не лучше. Весь день не отходила от бара. Увидев отца, она первым делом спросила, где он шлялся. Думаю, от ее голоса вода в кране замерзла. «Здорово, отец!» – крикнул я сверху. Он что-то прохрипел в ответ и плюхнулся в свое любимое кресло. Но от матери так легко не отделаешься. «Где ты столько времени пропадал в день рождения сына?» – не отставала она. У нее удивительный нюх на отцовские проделки. «Деловая встреча», – ответил отец и сделал хороший глоток. «Деловая встреча? А как ее зовут?» До сих пор они никогда не говорили при мне на такие темы, хотя через стенку я чего-чего только не наслушался. «Давай поговорим об этом потом, – сказал отец. – Право, ничего серьезного, успокойся». – «Ничего серьезного? – взорвалась мать. – Пусть Кирк все слышит. Пусть он знает, какой у него отец. Никаких встреч у тебя сегодня не было. Я звонила к тебе после обеда, хотела напомнить, что у Кирка день рождения, тебя уже и след простыл». Я чуть было не крикнул матери: «Я и без вас все давно знаю, давайте о чем-нибудь другом». Но я сидел на верхней ступеньке и словно язык проглотил. «Дорогая, – сказал отец. – У меня действительно была деловая встреча. Больше ничего». – «У тебя в этом году чуть не каждый день деловые встречи!» – разоряется мать. Гляжу, и отец полез в пузырек. И чего это ученые ищут причины взаимного отчуждения людей? Посмотреть на моих предков – и все ясно. «Деловая встреча с одной из твоих секретарш?» – кричит мать. Не скажу, чтобы мне было приятно слушать. «Не понимаю, – говорит отец, – чем ты недовольна? Каждый вечер я дома. Хорошо обеспечиваю тебя с сыном. Ты всегда модно одета и причесана у лучшего парикмахера. Тебе только рожна не хватает. И нечего на меня бросаться». – «Я не бросаюсь, а говорю тебе, – продолжает кричать мать, – прекрати это гуляние! Терпение мое лопнуло. Если не прекратишь, я возьму Кирка и уйду». – «Никогда не угрожай тем, чего не можешь исполнять», – назидательно проговорил отец. И мать заплакала. Я видел, что мои надежды на веселый праздник разбились, как та посуда, за которую принялась мать. Я вам рассказываю, как вы понимаете, вкратце. Сражение длилось до поздней ночи и кончилось тем, что кто-то кого-то чем-то хорошенько огрел. Я пошел к себе в комнату и стал читать журнал, чтобы не слышать вопли и грохот внизу. Я еще надеялся, что кто-нибудь из них опомнится и скажет: «Что же это мы, ведь Кирку сегодня десять лет. Давайте сядем за стол и будем веселиться». Но конечно, ничего этого не случилось. И никакого праздничного обеда не было. Мне было так горько в тот вечер, но они об этом так никогда и не узнали. Я уже давно привык скрывать от них свои обиды. Вот так мы и отметили мое десятилетие. Не знаю уж, когда они угомонились. Выпил я чашку молока с кукурузными хлопьями и лег спать.

– А как же велосипед? – спросила Эми.

– Утром я спустился завтракать. Мама встретила меня с сияющим лицом, как ни в чем не бывало. Возле стола, поблескивая лаком, стоял новенький велосипед. Я поблагодарил ее, но он уже мне не был нужен. А вечером отец принес еще теннисную ракетку.

– Мне тебя очень жалко, Кирк, – вздохнула Эми.

А Брент промолчал. Что ни скажи – все прозвучит глупо.

– Пустяки. Я уже из-за всего этого давно не расстраиваюсь. Раньше, когда был маленький, обижался, а теперь нет. Наверное, привык.

– Давайте теперь вспомним свой самый счастливый день, – предложила Эми.

– Давайте, – согласился Кирк. – А то от моего рассказа вы, вижу, совсем скисли.

– У меня было много счастливых дней, – сказал Брент. – Сразу и не выберешь.

– А ты постарайся, – сказала Эми. – Мне бы очень хотелось послушать.

– Помню, однажды я провел ночь в лодке один в открытом море, – сказал Брент.

– Это, наверное, страшная история? – спросила Эми.

– Нет. Наоборот. Было просто чудесно. Наша семья отдыхала тогда в Мэне на острове. В нашем любимом месте. Домик стоял на берегу. В ближайший поселок надо было плыть в лодке через пролив. Но мы жили там несколько лет подряд и к этому привыкли. Знаете, как хорошо отдыхать в таком уединенном месте. Можно побыть одному, любоваться морем, писать картины, совершать прогулки – на все хватит времени. К вечеру иногда с моря наползал туман. И если кто-нибудь задерживался в поселке – смотрел фильм или засиделся в гостях, ночевал обычно в машине на берегу. В мэнском тумане легко заблудиться, хотя остров наш расположен от берега всего в полумиле. Это было в субботу, родители позволили мне взять лодку и поохать на маяк в бухту Кэнди, где по субботам устраивались танцы. У меня там были друзья, и мы очень весело проводили время. Когда я поздно вечером вернулся к лодке, на воду опустился густой туман. Я даже не видел фонаря, который мои родители всегда вывешивали для меня в таких случаях на нашем причале. Мне бы надо было заночевать в машине, а я все-таки решил плыть домой, держась кромки рифов и надеясь вскоре различить фонарь. Я спустился к воде и прыгнул в лодку. Было сыро и довольно прохладно. Я завел мотор – наш старенький десятисильный «джонсон». И поплыл в море, не сомневаясь, что минут через десять буду на месте. И потерял направление, да так, что уже через пять минут не знал, где север, где юг. Мэнские туманы – дело нешуточное.

– Ты испугался? – спросила Эми.

– Представьте себе, нет. Хотя это было не так уж безопасно. Можно было наскочить на риф, да мало ли еще что могло случиться. Ночь была очень тихая. Я выключил мотор и стал вслушиваться, хотел определить направление по звукам. Звякнул колокольчик на бакене, на том, что недалеко от Медвежьего острова, протрубил на заставе морской горн. Но с какой стороны донеслись звуки, определить было невозможно. Волны тихо плескались о борт лодки. Загадочный мир вокруг меня был так красив. Вода за кормой излучала голубоватый фосфорический свет. Лодку тихонько относило течением. Куда – я не представлял себе. Но времени прошло еще немного, я и не беспокоился. По-видимому, меня сносило к буйку, к которому ловец омаров привязывал свою сеть. Я решил тоже к этому буйку привязаться. Мне вовсе не улыбалось очутиться в открытом море. Лодку легко покачивало. Вокруг ходили молочные клубы тумана. Время от времени в разрывах на мгновение появлялась луна. Иногда возле самой лодки тюлень высовывал из воды морду. Хотел, наверное, со мной познакомиться. Похрюкает, полает и опять уйдет в воду. Чудесная была ночь. Спать мне не хотелось. Совсем один ночью в море – не могу передать, как было хорошо. А родители не сомневались, что их сын крепко спит в машине на берегу или у кого-нибудь из друзей. И рассвет был удивительный, солнце съело туман, и оказалось, что я всего в двухстах ярдах от дома. Вы, наверное, скажете, что я сумасшедший, но ничего более прекрасного, чем эта ночь в моей жизни, не было.

Кирк промолчал. Эми вздохнула.

– Как бы мне хотелось пережить такую ночь, – задумчиво проговорила она. – А знаете, что я нашла за несколько дней до того, как попала в больницу?

– Волшебного принца? – спросил Кирк.

– Перестань, Кирк, я серьезно. Наверное, за неделю до больницы перебирала я всякую всячину в старых коробках и нашла глиняный слепок моей руки, сделанный в первом классе. Помню, мы во дворе делали пирожки из глины. У меня была большая формочка, я прижала ладонь к мокрой глине, а когда она высохла, понесла показать маме. Вот она с тех пор и лежала у меня в коробке. Я взяла ее и приложила к ней ладонь. И стало мне как-то чудно.

– Почему? – спросил Брент.

– Я не могла поверить, что эти крошечные ручки – мои.

– Рано или поздно человек вдруг понимает, что будет когда-то взрослым, – сказал Кирк.