Нет места для живых - Сергей Че

бугай Бутырко. - Нас как-то послали на задание, а там хоть и горы с пустыней, в Кабуле-то, а канализация все-равно…

- Старший сержант! – прикрикнул на него майор.

Они вышли в помещение главного коллектора.

- Виноват, - Бутырко замолчал.

- Ой-вей, - раздался из темноты голос. – Да все таки знают, что есть Кабул, и там пустыня, и наши контингенты, и нечего так кричать на бедного парня, он же не виноват, что его начальники посылали его бегать по канализации вместе с крысами.

Ханурик заорал и стал палить на голос. Грохот дребезжал в ушах, отражаясь от высокого бетонного потолка. Майор одним движением отобрал у него карабин и двинул локтем в грудь. Ханурик сел.

- Ну вот, я же так и думал, - сказал голос. – Незачем говорить внезапно старому еврею, его обязательно начнут расстреливать.

Пять фонарей, в панике порыскав по темным стенам, уткнулись в сидящую напротив человеческую фигуру.

- Кто таков? – крикнул майор. - Чего здесь делаешь?

Человек, кряхтя, поднялся, отряхнул черное замызганное пальтецо, снял шляпу, обнажив голову с жидкими седыми волосами, свисавшими подобно сосулькам.

- Это очень сложно объяснить кто я таков и что здесь делаю, гражданин начальник. Фамилия моя Вундермахер, зовут Моисей Лазаревич, а здесь я сижу. Сидеть это мое постоянное занятие. Я сидел при Владимире Ильиче, сидел при Иосифе Виссарионовиче. При Георгии Максимилиановиче меня ненадолго выпустили, но при Никите Сергеиче снова посадили. А все почему? А все потому, что кому-то пришло в голову, что я не люблю советскую власть. Кто-то решил, что сидя я буду любить ее больше. А теперь я сижу здесь, и мне совсем не нравится, что происходит у вас там, наверху.

- Это местный безумец, - тихо объяснила Андревна майору. – Его недавно из психушки выпустили.

- Ясно, - ответил майор. – Так, гражданин… э-э… Махер. Производится эвакуация населенного пункта. Собирайтесь. Пойдете с нами.

- И вы таки думаете, что я как несмышленый елед обрадуюсь вашему предложению? Здесь тепло и не слишком воняет. А наверху радостно бродят огромные шлимазлы, и мне совсем не хочется с ними встречаться.

- Это не обсуждается, - сказал майор. – У меня приказ очистить местность от посторонних. И я его выполню…

- А меня хотел оставить, - пробурчал протрезвевший от запаха депутат.

- … если посторонние меня не слишком напрягают, - добавил майор, глянув на него.

Вундермахер развел руками и снова надел шляпу.

- Собирайте вещи.

- Вы видите здесь какие-то вещи? Вот когда меня забирали в первый раз, рядом таки действительно были вещи.

На бетонном полу лежала только газета с какими-то объедками.

- Тем лучше. Клава, выдай ему запасные очки и пару брызгалок из своих запасов. Так, гражданин Махер, как только увидите что-нибудь серое и клубящееся, пускайте струю. Поможет.

- Да, - согласился тот. – Струю пускать мне даже в лагере иногда помогало.

- Значит так, - обратился майор к своему маленькому отряду. – Теперь нас девять. – Он посмотрел на депутата. – Точнее, восемь с половиной. И половина это далеко не пионер. И даже не Махер. Идем дальше колонной строго по два человека. Авангард – я, Клава. Арьергард – турист и сержант. Пионер, завуч – вторые за нами.

- А можно мне пистолет? – спросил пионер.

- Нельзя. Затем – безумец и алкоголики. Смотреть в оба, особенно на развилках и при наличии боковых коридоров. Фонарики и спирт наготове. Выдвигаемся.

Метров через сто, после двух стычек с мелкими тенями, судя по их виду, бывшими крысами или собаками, майор посветил фонариком на потолок.

- Сыро, - объявил он. – Река близко.

- Сдается мне, граждане начальники, зря вы туда идете, - сказал Вундермахер. – Там же самое что ни на есть логово главного кипода. И он совсем не обрадуется вашему появлению.

Тоннель упирался в бетонную стену, по которой медленно стекала полузамерзшая вода. Рядом были металлические скобы, наверху виднелся люк.

- Пришли, - сказал майор. – Там река. Она наверняка холодная, но это лучшая защита от нападения. Даже лучше спирта. Если что – ныряйте с головой. Потом отогреетесь. В полутора километрах на восток – первые заставы. Для нас главное – добраться туда. После этого забудете про все, как про страшный сон. Старайтесь не смотреть назад. Там аэродром. И то, во что он сейчас превратился.

Ивана передернуло, и он с ужасом понял, что обязательно посмотрит.

***

Они вылезли на потрескавшийся холодный асфальт, продуваемый со всех сторон. Берег реки начинался шагах в десяти от люка, за голыми прутьями какого-то мертвого кустарника. Даже отсюда было видно, что река наполовину обмелела, а вдоль берегов бугрится кромка странного голубого льда.

- Ой, таки, гражданин начальник, вы бы сразу предупредили бедного Мойшу, что ваш предок служил Сусаниным. Вы же нас прямиком вывели в самый центр этого ледяного кибуца! Гляньте, гляньте! Ну что я вам говорил?

Вокруг, на пределе видимости носились взад-вперед странные тени, со всех сторон выло и скрежетало, а над ближайшими домами плясали, ежесекундно изменяясь, какие-то колючие сооружения.

- Тихо, вы, жертва режима, - злобно прошептал майор. – Все на землю, легли, ползком, по кустам, вдоль реки… живо.

Они вжались в асфальт. Только Вундермахер полз на коленках, придерживая шляпу. Один за другим они скатились с дороги. Жесткие прутья мешали ползти, громко трещали, но в вое и скрежете этот звук терялся. Тогда Иван не выдержал и осторожно глянул назад, за реку.

Он увидел белесое небо над летным полем, испещренное ломаными линиями, и во все стороны торчали гигантские сверкающие иглы. Они закрывали все вокруг, и яркие пятна чужих глаз сверкали на их сочленениях. Глаза расплывались, становясь то ярче, то темнее,