И не надо слез! - Тина Ларсен

– Ты кого-нибудь встретила по дороге? – спросила Сьюзен.

– В парке никого не было, а на улице я встретила какую-то женщину. Она мне что-то крикнула вслед, но я не расслышала. Я очень быстро бежала.

Это звучало правдоподобно, но неубедительно. Сьюзен обняла девочку за плечи и спросила:

– Ты абсолютно уверена, что было так, как ты нам сейчас рассказала?

– Да.

– И это не недоразумение?

Анжела молча разделась до нижнего белья и показала синяки на шее, предплечьях и бедрах:

– Это недоразумение, Сьюзен?

Молодая женщина задумалась. Анжела была фантазерка. Но зачем ей обвинять учителя в тяжком преступлении? Сьюзен хорошо знала Джеймса Сондерса. Они часто ходили вместе на танцы. Он был ее старинный поклонник. Она ценила его и как спутника – вежливого, начитанного, хорошо воспитанного и ненавязчивого.

– Вы мне не верите, – сказала Анжела.

– Дорогая, я не знаю, как поступить, – ответила Сьюзен и беспомощно посмотрела на мать.

– Нам нужно поставить в известность Дика Баттеркапа. Но неофициально. Пусть Анжела все ему подробно расскажет, а Билл Лоренс осмотрит ее синяки. Аде и Норману тоже нужно сообщить.

Сьюзен положила девочке руки на плечи и сказала:

– Посмотри на меня, Энджи! Подумай еще раз и скажи: то, что ты нам сейчас рассказала, правда?

Анжела посмотрела на нее с упреком и выпалила возмущенно:

– Я никогда не лгу!

Сьюзен тяжело вздохнула и сказала:

– Хорошо. Тогда даем делу ход!

Ада Феррер, доктор Лоренс и сержант Баттеркап пришли практически одновременно.

– Все, что вы сейчас услышите, Дик, абсолютно неофициально. Прошу вас не делать никаких записей, – обратилась Августа к полицейскому.

– Можете рассчитывать на мою порядочность, миссис Квэндиш. Я здесь как частное лицо.

Августа повернулась к доктору Лоренсу:

– Это относится и к тебе, Билл. Прошу тебя сохранить все, что ты услышишь, как врачебную тайну.

– Разумеется, дорогая!

Августа с посеревшим лицом вела себя непривычно сдержанно. Рядом с ней сидела Ада, такая же, как всегда. Дик Баттеркап утонул в кресле, изображая гражданское лицо. Устроившаяся на диване Сьюзен выглядела нервной и озабоченной. Около нее, съежившись и всхлипывая, сидела Анжела. Что, черт возьми, послужило причиной этого сбора?

– Повтори сейчас все то, что ты рассказала нам, – строго приказала мистрис Квэндиш девочке.

Анжела повторила рассказ почти дословно. Он звучал так, словно был выучен наизусть.

Дик Баттеркап тяжело задышал, почуяв неладное.

– Что вы об этом думаете, Дик? – спросила Августа.

– Я пока еще не совсем понял, – ответил полицейский. – Посмотрим, что скажет доктор Лоренс после осмотра.

Доктор констатировал наличие синяков и легкой контузии – они могли возникнуть в результате попытки изнасилования или по любой другой причине.

– Ты рассказала нам правду, Энджи? – мягко спросил доктор. – Если ты лжешь, это будет иметь печальные последствия для тебя. Но пока еще ничего не случилось. Ты еще можешь признаться, что все придумала, и мы просто забудем об этом.

Девочка упорно настаивала на своем, перейдя на крик:

– Взрослые все заодно! Вы такие же противные, как мистер Сондерс. Вы все попадете в ад! Я вас ненавижу! Я больше не верю вам!

Анжела впала в настоящее бешенство, и доктор сделал ей успокаивающую инъекцию. Сьюзен отвела девочку в комнату для гостей, уложила в постель и оставила с ней Луизу.

– А что ты об этом думаешь, Ада? – обратился доктор Лоренс к бабушке Анжелы, хранившей ледяное молчание.

– Идиотизм, – жестко отреагировала она.

– Ты ей веришь?

– Нет, – отрезала Ада. – Ни единому слову.

– А ты, Августа?

Парализованная женщина ответила осторожно:

– О Дике Сондерсе ничего плохого не известно.

Дик Баттеркап пробормотал:

– Но это не является доказательством его невиновности.

– Мы не можем оставить рассказ Энджи без внимания, – высказалась Сьюзен. – Если она говорит правду, то и другие дети в опасности.

– Вы будете требовать возбуждения уголовного дела, миссис Феррер? – спросил полицейский.

– Нет, – отрезала Ада. – Это дело Нормана, а не мое. Он отвечает за ребенка.

Полицейский тяжело поднялся:

– С вашего позволения, дамы, я возьму с собой пальто Энджи на экспертизу.

– Действуйте в тайне, Дик, – попросила Ада. – Пока нет улик, ни к чему бросать тень на Джеймса.

– Мы сделаем все неофициально, – успокоил женщин полицейский. – Я не из тех, кто молотит языком. Но я знаю свой долг.

Мужчины ушли, а женщины вернулись в гостиную. Каждая была поглощена своими мыслями. Сьюзен первая нарушила молчание:

– Как всегда, заколдованный круг: невозможно представить себе ни что Джеймс педофил, ни что Энджи бессовестная лгунья.

Через час примчался Норман, проделав путь из Нью-Йорка в Нью-Эдем в рекордно короткий срок. Он был единственным, кто безоговорочно верил Анжеле.

– Как она могла такое выдумать? Она невинный ребенок и не имеет понятия о сексе!

– Она читает глянцевые журналы, – напомнила Ада. – И смотрит весьма фривольные телепередачи.

– Ей скоро исполнится тринадцать лет, – вставила Августа. – У нее уже переходный возраст.

– Видимо, это и завело Сондерса, – злобно выпалил Норман. – Я бы своими руками его задушил!

Примерно через час вернулся Дик Баттеркап – уже в полицейской форме. Он снял отпечатки пальцев с телевизионного пульта Джеймса Сондерса – идентичные были обнаружены на пальто Анжелы.

– На каких местах? – поинтересовалась Ада.

– На плечах.

– Ну, это ничего не доказывает, – прокомментировала Ада пренебрежительно.

– Есть свидетельница, которая видела, как Энджи бежала из парка, – продолжал полицейский озабоченно.

– Вы дали честное слово вести расследование тайно, – сказала Ада раздраженно. – А у вас есть официальные данные!

– Дело в том, что свидетельницей случайно оказалась моя жена, – оправдался Дик. – Бонни спросила девочку, не упала ли она, и Энджи побежала дальше. А еще она видела Джеймса Сондерса выходящим из парка, причем в довольно нервном состоянии.

– И это также не является доказательством его вины, – утверждала Ада.

– Вот что является доказательством!

Полицейский вынул из кармана брюк семь или восемь черных пуговиц – это были пуговицы с пальто Анжелы.

– Мы нашли их в кармане пиджака Сондерса.

Норман тут же потребовал возбуждения уголовного дела. В тот же вечер Дик Сондерс был арестован за попытку изнасилования двенадцатилетней девочки и заключен в Бостонскую следственную тюрьму. При задержании он заявил о своей невиновности. Но судебные власти ему не верили. Никто ему не верил, кроме Ады Феррер и – что удивительно – Августы Квэндиш!

Парализованная женщина высказывалась без обиняков:

– Эта история плохо пахнет!

– Энджи не лгунья, мама!

– А не хватит ли тебе стоять перед ней на задних лапах?

В Нью-Эдеме новость об аресте учителя произвела эффект разорвавшейся бомбы.

Норман заботливо присматривал за Анжелой, Сьюзен тоже делала все, чтобы вывести ее из состояния шока. Но когда девочка узнала, что мистер Сондерс арестован, ее страх сразу пропал.

– Если хочешь, можешь пока не ходить в школу, – предложила Сьюзен.

– Нет, я пойду, – заявила девочка. – Мистер Сондерс больше не сделает мне ничего плохого, так ведь?

– Он больше ничего тебе не сделает, мой ангел, – уверил ее приемный отец.

В воскресенье вечером Норман вернулся в Нью-Йорк.

Анжела осталась в доме Квэндишей. Она больше не скучала по своей комнате, радовалась, что Сьюзен всегда рядом, но по ночам кричала от страха.

В понедельник утром Джеймс Сондерс был уволен из школы. Анжела снова оказалась в центре внимание. Сколько бед свалилось на бедную девочку: смерть матери, неприязнь бабушки, попытка изнасилования учителем. Как она еще не свихнулась?

В понедельник вечером из Сиднея вернулся Вэррен Квэндиш. Он взял на себя роль названого дедушки: гулял с Анжелой и беседовал с ней, как со взрослой.

– Тебе понравилась Анжела, папа? – однажды утром спросила Сьюзен отца, гуляя с ним по саду.

– Нет, – лаконично ответил доктор Квэндиш. – Она мне категорически не нравится.

– Но ведь ты постоянно занимаешься с ней. Разве вы не единомышленники?

– Ты принимаешь видимость за действительность, – Вэррен высказался без обиняков.