Последнее начало - Александр Холин

— Я бы так не сказала, — глаза Рады горели тёмным, но живым огнём. — В своих размышлениях часто прихожу к тем же мыслям: зачем? что мы можем для них? что значат они для нас? будет ли толк в сближении такого рода? не лучше ли всё предоставить потоку времени? Вот сколько вопросов сразу. Но сейчас меня больше всего радует другое: ты заинтересовался посетившей нас путешественницей. Она одна сможет дать нам ответы на множество вопросов, да и мы ответим на любые интересующие её темы. Думаю, пришла пора подружиться. Весь вопрос, как лучше?!

— Ох, Рада, самостоятельная ты наша! Я ведь ничего ещё не решил и не разрешал тебе организовывать опасное свидание.

— Но ведь ты же не будешь очень против? — замурлыкала Рада и для убедительности погладила приятеля по шерстяному плечу. — Единственное, что может не очень положительно сыграть на нечаянный случай знакомства, то, что меня распознают или, на худой конец, заподозрят, что я из чужой стаи, но это…

— …но это вполне реально! — подхватил Ратибор. — Хотя откуда они могут узнать, что ты наша? Ведь ты единственная, или почти единственная, физически похожая на людей уходящего века. В крайнем случае, представишь дело так, что отстала от людей, приходящих сюда и остающихся с нами, или даже сбежала, потому что новое население Земли тебя не устраивает.

— Сомневаюсь, что всё примут на веру, — покачала головой Рада. — Однако ты согласен и, значит, попробовать можно. Я права?

— Ох, коза-егоза…

— Что это такое? — удивилась девушка.

— Кажется птица… или… В общем, это не имеет значения. Лучше займись делом.

— Хорошо, — лукаво согласилась Рада. — Прямо сейчас примусь выискивать по словарям определение «коза-егоза». Пора обновить словарный запас, а то мы скоро вообще друг друга понимать перестанем.

Ратибор покосился на девушку. Та стояла, потупив глаза, и выглядела такой скромной и послушной, что атлет принял её слова за чистую правду. Но Рада сама не выдержала и откровенно фыркнула, чем смутила Ратибора ещё больше.

— Послушай, я не давал тебе повода для смеха, — попробовал выяснить отношения атлет, только Рада опять выглядела скромной и послушной. Вот разве что повелительный начальнический тон девушке не очень-то понравился, и она не говоря больше не слова отправилась выполнять приказание, накинув на обнажённые плечи огромный пуховый платок. Рада часто так делала, поскольку в подземных казематах держалась искусственная погода средней тёплости, укрыться под платком от которой всегда было в кайф. Ратибор тоже попытался вернуться к ваянию текста, но вскоре бросил перо на стол и заскользил по окружности грота, то ли измеряя его шагами, то ли кабинетная прогулка помогала решать наиболее важные безотлагательные вопросы. А, скорее всего, обаятельная насмешка девушки вывела его из благополучного равновесия и, чтобы вернуться в рабочее состояние, необходимо было размяться физически.

Кружа по пещерному кабинету, Ратибор вынул наугад из книжных стеллажей, заполнявших свободное пространство, какой-то том и также наугад открыл, как недавно сделал это, сидя за столом. Он так поступал всегда, если необходимо было принять срочное решение, либо утрясти в собственной голове сразу несколько противоположных позиций, каждая из которых казалась правильной, но не допускала никакой другой. Наугад открытая книга обычно всегда помогала атлету найти необходимое решение, ибо Ратибор умел по-своему истолковывать прочитанное или как это частенько называют — читать между строк. А страница открытой книги начиналась словами:

«Когда-то Бог изрёк Своим святым Словом: „Растите в рост и размножайтесь во множество, вы все Мои создания и творения; и пусть тот, в ком есть разум, знает, что он бессмертен и что причина смерти есть последняя любовь, и пусть он знает всё сущее“. Когда Бог сказал так, Пронойа [11] с помощью судьбы и строения законов природы наладило связи и установило поколения. И все существа расплодились, каждый согласно своему виду, и тот, кто познал себя самого, достиг Совершенного Блага, [12] избранный среди иных; но тот, кто, по заблуждению любви, лелеял тело, тот существует, блуждая во мраке, преданный ощущениями страданий смерти». [13]

А ведь верно. Иногда судьба прямо отвечает через книгу на возникающие жизненные вопросы. В этот раз мудрец древности Гермес Трисмегист указал Ратибору принцип жизни людей внешнего мира. Избранный через Пронойа человеконенавистник разрешил каждому любить только себя, ибо, как ему казалось, во все века он будет живее всех живых и его учение останется догматом среди времён и народов. Но люди познали через такую «любовь» только истинное сладострастие, выражающееся чаще всего через насилие, похоть, зависть, жадность, смертоубийство. «Пронойа… наладило связи и установило поколения». Значит всё живое на этой планете и в этой жизни должно исполнить какую-то свою роль в развитии, в осуществлении… А в осуществлении чего именно? Кто-то из старцев обронил мимоходом: «…Познай себя — познаешь Бога…». Эта фраза стала крылатой и многие мудрецы хватались за неё, как утопающий за соломинку.

Но почему люди, стремящиеся познать истинную Божественную Любовь, всё же достойны смерти? Так же наугад Ратибор достал со стеллажа ещё одну книгу, открыл и принялся читать вслух:

«В свободную высь стремитесь вы, звёзд жаждет ваша душа. Но ваши дурные инстинкты также жаждут свободы. Новое хочет создать благородную, новую добродетель. Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось. Но не в том опасность благородного, что он станет добрым, а в том, что он станет наглым, будет насмешником и разрушителем.

Разрушители — это те, кто ставит ловушки для многих и называет их государством: они навесили вам меч и навязали сотни своих желаний. Государством зову я, где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют самих себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех называется „жизнь“.

Посмотрите на лишних людей — основу государства: они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов, культурой называют они свою кражу. Посмотрите, как лезут они, эти проворные обезьяны! Они лезут друг на друга и потому срываются в грязь и пропасть.

Все они хотят достичь трона: безумие их в том — будто счастье восседало бы на троне! Часто грязь восседает на троне — а часто и трон в грязи. В человеке важно то, что он — мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель. Но вы должны любить тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо они идут по мосту.