Дрянь погода - Карл Хайасен

– Я не могу оставить Доналда и Марлу, – сказала она. Она говорила о своих любимцах – карликовых таксах.

В штормовое убежище с животными не пускали.

И вот, верная собачкам, миссис Джексон, пребывая в ошибочном убеждении, что торговец сказал правду о надежности своих трейлеров, осталась дома. Доналд и Марла уцелели, ибо забрались под дубовый буфет, где скоротали долгую ночь, по очереди жуя игрушечную косточку из сыромятной кожи. Утром сосед их вытащил и отнес к ветеринару.

Беатрис Джексон повезло меньше. Ураган сорвал стену домика, и через секунду ее убило прилетевшим от соседей мангалом. Теперь она лежала в окружном морге, а на ее безмятежном лице остался отпечаток жаровни.

Смерть Беатрис не отразилась на поведении игривых такс, но ее сын был безутешен. Айра клял себя, что позволил матери купить трейлер. Это он предложил ей переехать во Флориду, но в его кругу так поступали все сыновья – отправляли вдовствующих матушек из холодных краев погреться на солнышке.

Господи ты боже мой… Айра Джексон беспокойно ворочался на механическом матрасе. Надо было подождать еще год, и тогда он бы смог купить ей человеческую квартиру.

Сучий потрох Торрес! Ветер до ста двадцати миль в час. Какой же надо быть мразью, чтобы обманывать вдову!

– Простите.

Айра подскочил и увидел седого человека в майке и обвислых штанах. Худой – кожа да кости. Очки в металлической оправе. Похож на цаплю. В руке – бурый пакет из супермаркета.

– Вам урна не попадалась? – спросил человек.

– Господи, что?

– Синяя урна. В ней прах моей жены. Похожа на бутылочку.

Айра покачал головой и встал.

– Нет, не видел. – Он заметил, что старика трясет.

– Я его убью! – зло проговорил незнакомец.

– Кого?

– Этого лживого сукина сына, который продал мне трейлер. Я видел его здесь после урагана, но он смылся.

– Торреса?

– Да! – Щеки старика пошли пятнами. – Ей-богу, убил бы, если б мог!

– А вас бы медалью наградили, – пошутил Айра, надеясь, что старик выпустит пар и уйдет.

– Вы что, не верите мне?

– Верю, конечно. – Айре хотелось сказать старику, чтобы не беспокоился – о сеньоре Тони Торресе есть кому позаботиться. Как пить дать. Но было бы глупо привлекать к себе внимание.

– Меня зовут Левон Стихлер, – представился старик. – Я жил через четыре участка от вас. Здесь погибла ваша мама? – Айра кивнул. – Сочувствую всей душой. Это я нашел ее собак, они сейчас у доктора Тайлера в Наранье.

– Мама была бы вам признательна. – Айра мысленно пометил: забрать такс до закрытия ветлечебницы.

– А прах моей жены развеяло ураганом, – сказал старик.

– Да… я… если вдруг найду синюю бутылочку…

– Что мне будет-то? – Лицо Стихлера подергивалось в странной ухмылке. – Что они мне сделают, если я его убью? Мне семьдесят один год, черт побери… В тюрьму засадят пожизненно?… Подумаешь! У меня все равно ничего не осталось.

– На вашем месте я бы выбросил это из головы, – сказал Айра. – Подонки, вроде Торреса, обычно получают по заслугам.

– Только не на этом свете, – вздохнул Стихлер. Сын вдовы Джексон погасил его порыв. – Черт, я даже не знаю, где искать этого сукина сына. А вы?

– Ни малейшего представления.

Стихлер вздохнул и, съежившись, побрел к груде мусора, некогда бывшей его домом. Он то и дело наклонялся, разгребал и разглядывал обломки. По всему поселку виднелись сутулые фигуры соседей покойной Беатрис – они тоже копались в руинах, что-то из них выбирая.

Джексон раскрыл бумажник. В нем лежали шестьсот долларов, фотография матери, сделанная в Атлантик-Сити, три фальшивых водительских удостоверения, липовая карточка социального страхования, украденная карта постоянного пассажира авиакомпании «Дельта» и бесчисленные клочки бумаги с телефонными номерами, начинавшимися на 718.[14] Еще в бумажнике находились подлинные визитки, и на одной значилось:

На обороте карточки торговец записал номер домашнего телефона. Айра раскидал промокшие от дождя пожитки матери и нашел телефонный справочник Большого Майами. Номер торговца соответствовал абоненту А. Р. Торресу, проживавшему на Калуса-драйв, 15600. Джексон вырвал из справочника страницу, аккуратно сложил и убрал в бумажник к другим важным документам.

Потом на своем «кадиллаке» с поддельными номерами он доехал до круглосуточного магазина, где купил дорожную карту округа Дейд.

6

Заблудшая макака предпочла воздержаться от прогулки на аэроглиссере. У Макса Лэма выбора не было. Одноглазый привязал его к сиденью, и они помчались со скоростью пятьдесят миль в час, скользя над травой, рогозом и кувшинками. Некоторое время неслись по каналу вдоль двухрядного шоссе. Макс различал лица людей в машинах, изумленно смотревших на человека в нижнем белье, но ему и в голову не пришло подать призыв о помощи – ошейник гарантировал полную пассивность.

Человек, называвший себя Сцинком, сидел на спинке сиденья и распевал во все горло. Походило на «Отчаянного» – старую вещь группы «Иглз». Знакомая мелодия перекрывала надсадный рев турбины, а у Макса крепла уверенность, что он попал в лапы безумца.

Вскоре глиссер, описав широкую дугу, ушел к болотам. В тине пропахивался жидкий след, меч-трава свистела по металлической обшивке. Ураган разбомбил и взбаламутил болото, и теперь тихие воды были замусорены обломками кипарисов и сосен.

Петь Сцинк перестал и теперь гнусаво крякал и ухал. Макс Лэм рассудил, что он либо так подражает птичьим крикам, либо у него зловещий приступ синусита. Спросить он побоялся.

В полдень они остановились у рощицы на сухом бугре; ураган ободрал некогда густую листву, превратив деревья в скелеты. Сцинк привязал глиссер к узловатому корню. Увидев кострища, Макс воодушевился – стало быть, здесь ступала нога человека. Похититель не потрудился его привязывать – отсюда не убежишь. Сцинк разрешил Максу одеться, чтобы не сожрали слепни с комарами. Потом Макс сказал, что ужасно хочется пить, и Сцинк протянул ему флягу.

– Кокосовое молоко? – с надеждой спросил Макс, сделав осторожный глоток.

– Вроде того.

Макс высказал робкое предположение, что в ошейнике больше нет нужды. Сцинк вытащил пульт и нажал красную кнопку:

– Раз ты спрашиваешь, он еще необходим.

Макс безмолвно подергался на влажной земле. Больно по-прежнему. Сцинк поймал в болотной жиже черепаху и стал готовить суп.

– Ты можешь задать три вопроса, – сказал он, подкладывая хворост в костер.

– Три?

– Пока три. Поглядим, как оно пойдет.

Макс боязливо покосился на пульт, но Сцинк обещал, что за дурацкие вопросы наказания не последует.

– Тогда ладно. Кто вы?

– Моя фамилия Тайри. Я воевал во Вьетнаме, а потом стал губернатором сего прекрасного штата. Ушел с должности по причинам нравственных и философских коллизий. Детали тебе ничего не скажут.

Макс не смог скрыть изумления:

– Вы были губернатором? Да ладно вам.

– Это вопрос номер два?

Макс суетливо поправил на горле ошейник.

– Нет-нет, второй вопрос вот: почему я?

– Ты стал прекрасной мишенью, когда своими съемками осквернил место бедствия.

– Я там не один снимал, – окрысился Макс. – Туристов было полно.

– Но тебя я увидел первым. – Сцинк налил в жестяную кружку горячего супу и передал надувшемуся пленнику. – Ураган – это святое, а для тебя он забава. Ты меня разозлил, Макс.

Сцинк снял с углей котелок и поднес ко рту. Стеклянный глаз запотел от пара. Капитан опустил котелок и стер с подбородка капли бывшей черепахи.

– Я привязался к мосту и смотрел, как шторм накатывает с океана. Господи, какое зрелище! – Он шагнул к Максу и вздернул его за рубашку, отчего тот выронил кружку с нетронутым супом. Сцинк подтянул пленника повыше. – Двадцать лет я ждал этого шторма. На два-три градуса севернее – и было бы самое то…

Макс завис в железной хватке, болтая ногами. В свирепом взгляде единственного глаза Сцинка светилась страстная мечта.

Капитан опустил пленника на землю и сказал:

– У тебя последний вопрос.

– Что теперь? – спросил очухавшийся Макс.

По грозному лицу Сцинка растеклась улыбка.

– А теперь, Макс, мы будем вместе путешествовать и брать у жизни уроки.

– Ой! – Макс тревожно покосился на глиссер.

Губернатор отрывисто хохотнул, как пролаял, вспугнув стаю белых цапель, и взъерошил пленнику волосы:

– С приливом – в путь!

Отчаявшегося Макса Лэма совсем не привлекали настоящие приключения.

Убивать его, похоже, не собирались, и самой гнетущей заботой стало другое: Если я не вернусь в Нью-Йорк, меня погонят с работы.

Эди Марш грезились тиковые яхты и молодые красивые Кеннеди, когда к ее левой груди пристроилась влажная рука Тони Торреса.