Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором - Сергей Кургинян

Первая. Необходимость любой ценой удерживать «странный курс». Прямого объяснения — нет. Однако в более ранних работах, где автор своей стратегической задачей считал расчленение России, цель четко была обозначена. Правда, тогда эти работы не предназначались широкой публике. Может быть, автор считает, что теперь этот призыв найдет отклик в сердцах российского населения?

Вторая. Оценка издержек, связанных с сохранением «странного курса». Здесь много нового. Яновым признается то, что ситуация катастрофическая. Признается даже возможность голодных бунтов, уличных мятежей и локальных путчей. В скрытом виде тем самым признается и возможность серьезнейших технологических катастроф. Ибо локальный путч вряд ли станет «выбирать» место своего проведения из соображений технологической безопасности.

К примеру, еще во время событий января 1990 года в Баку была угроза того, что террористы «подожгут нефтеналивные». В этом случае море огня уничтожило бы весь город. А ведь не трудно вроде бы представить себе и то, что могут осуществить террористы в ближайшем будущем в ходе какого-нибудь «локального» путча. Ведь теперь этот путч будут реализовывать отнюдь не «дряблые августовцы». Словом, та самая смута в России на пороге XXI века, которую мы прогнозировали еще два года назад, за пару месяцев до ее начала, «прозорливо предугадывается» нашими оппонентами. Равно как и (цитирую Янова!) «унизительная неимоверная нужда». И тем не менее А. Янов с оптимизмом смотрит на перспективы бывшего СССР (опять цитирую) «по крайней мере до следующих выборов, т. е. до 1995 года». На чем же базируется такой оптимизм? На том, что, по мнению Янова, не найдется сил, способных изменить курс. Итак, Янова радует, что тот «странный курс», ведущий к катастрофе, останется неизменным. Может быть, он не считает курс катастрофическим, в отличие от нас? Нет, заявляется напрямую, о катастрофе, причем такой, при которой, как пишет автор, «померкнет даже легендарный октябрь 1917 года». Так, может быть, речь идет о спасении демократии? Свободы? Об отсутствии насилия и крови? Ошибаетесь! Это раньше так говорили. Теперь Янов задает иной тон. «Странный курс», оказывается, будет проводиться достаточно жестко, и он останется неизменным, даже если (цитирую!) «окрасятся кровью белые ризы демократии». Черт возьми, красиво звучит! Особенно в контексте фактического увеличения численности российских репрессивных структур по отношению к, прямо скажем, не малой численности репрессивных структур бывшего СССР.

Так, значит, и при «странном курсе» репрессии будут! Из статьи Янова это вытекает со всей непреложностью. И до сих пор из авторитетных людей никто не заявлял этого с такой «определенностью». Но это будут «странные» репрессии. Не укрепляющие государство, а разваливающие его, не создающие базу для процветания (как при том же, столь яростно теперь прославляемом Пиночете), а ведущие ко все большему обнищанию страны. При «странном курсе» мы будем иметь, одним словом, и смуту, и репрессии, и нищету одновременно. В одном пакете. Чудно…

Но может быть, речь идет об объективных процессах и Янов лишь констатирует. И его нельзя обвинять в пропаганде «странного курса»? Хотелось бы верить. Но поскольку речь идет об анализе, то кроме веры необходимы и факты. Итак, разберемся с третьей темой доклада Янова. А именно — с вопросом о причинах сохранения «странного курса». Янов называет три причины.

Первая. Отсутствие крупной государственной структуры того типа, который нужен для жесткой власти, только и способной предотвратить «странный курс». Еще раз подчеркнем — жесткой, а не жестокой. Строгой, а не свирепой.

Вторая. Контроль за средствами массовой информации и аппаратом насилия находится в руках сторонников «странного курса».

И, наконец, третья и основная. Для изменения «странного курса» нужны сильные лидеры. А их нет. И Янов предлагает способы «изведения их на корню». Причем с удивительной откровенностью. Это четвертая тема его доклада. Он пишет: «Проблема нового государственного переворота (как будто нет другой возможности изменить „странный курс“. — С.К.) упирается теперь не только в остроту кризиса, как бы ужасен он ни был (подчеркнуто мною. — С.К.), но и в степень готовности оппозиции использовать его остроту для захвата власти». Власть, власть и еще раз власть! Любой ценой, при любых издержках. Народ бедствует — черт с ним! Главное — отнимет ли он у нас власть. Не отнимет — пусть бедствует. Терроризм, погромы, кровь, ужасы 17-го года — пусть их. Останется ли у нас власть? Если останется — прогноз оптимистичен.

Власть над кем, над чем и ради чего? Об этом — ни слова. И ясно почему. Потому что нет желания сохранить государство. То есть власть, о которой говорится, не есть демократическая, не есть чрезвычайная и не есть даже диктаторская или царская власть. Это — власть гаулейтеров. Стоит ли разоблачаться столь последовательно и донага? Но продолжим.

Потерять «гаулейтерство» можно, по мнению Янова, лишь в случае, когда у государственников появятся лидеры масштаба Ленина или Гитлера. Здесь что важно? Важно не упоминать никаких других имен. Ни Бисмарка, ни Столыпина, ни Рейгана, ни де Голля, ни того же Пиночета, ни Франко — только имена-жупелы. Если эти имена вынести за скобу, то что же останется? Отвечаем — страх перед возможностью появления в стране сильного лидера, способного сплотить более трети избирателей страны и повести их за собой. Далее демонстрируется, как высокое благо, то, что таких лидеров среди государственников вроде бы и нет — ведь не Нина Андреева? Нет! И не Жириновский? Нет! И не Проханов? Нет! И не Невзоров? И не Алкснис? И не Якушев с Макашевым? Урра! Поразительно! Отсутствие сильного лидера, государственника, способного спасти страну, а возможно, и мир (поскольку смута в России конца XX века — это преддверие мировой катастрофы), вызывает ликование. Более того, не исключая в принципе приход вышеупомянутых лиц, Янов одновременно констатирует их неспособность спасти страну. И, что характерно, опять же как благо. Иными словами, выведи указанные выше лица страну из кризиса — это было бы ужасно, ибо была бы потеряна власть. А вот захвати они власть, возглавь путч, как говорит Янов, и добей страну до конца… Что ж, это не так уж и плохо, ибо при этом власть не удержат, а значит, «обратно нам отдадут». Кому же — вам? Либералам? Демократам? Ельцинистам? Руцкистам? Хасбулатовцам? Скажите же, наконец! Ответ прозвучал! И, по сути, впервые. Он составляет четвертую тему доклада Янова, к которой мы сейчас переходим.

Вначале процитируем Янова. «В самую острую пору переходного периода и Германия, и Япония были оккупированы союзными войсками?». Итак, введена тема оккупации. Но, разумеется, первый вброс этой темы в сознание происходит, как бы то сказать, методом контрапункта. Янов объясняет, как хорошо, что оккупация не неизбежна, хотя и возможна. Но можно и без нее. Конечно, можно, скажем мы, издержек меньше, отвечать не надо ни за что, кормить население не надо, освободительная война не возникает в ответ на оккупацию. Достаточно создать кордон и управлять краевыми условиями развития… а точнее, деградации бывшего СССР. И все. Но кто эти условия проконтролирует? «Не закосив» в самый важный момент? И решившись на «мокрое дело»? Ответ — четкий и однозначный — международное правительство на территории бывшего СССР. Правительство — чего? Ведь не России? Не СНГ? И не СССР? Так чего же? Почитайте Янова — и поймете, что не для того ломали СССР, чтобы на его месте получить сильную Россию с ядерными боеголовками. Дробить, дробить надо Евразию в клочья, ставить на ее место мозаику доминионов и протекторатов, лишать ее хребта, не дать в ней возобладать никому из геополитических претендентов — ни русским, ни тюркам. А как это сделать? На это нам и отвечают — цитируем: «На Западе есть, условно говоря, ружье — гигантские ресурсы, как материальные, так и технологические и интеллектуальные, — которое должно быть включено в вашу реформу, чтобы она состоялась. Только у ружья этого нет курка. Курок от него в Москве. И покуда вы этого не поймете и курок этот не сконструируете, ружье просто не сможет выстрелить. Еще не вечер, однако (…) Есть еще время курок нашему ружью сконструировать». Что же это, черт подери, за курок, спросите вы? А вам, поскольку вы человек непонятливый, «шершавым языком плаката», черным по белому прямо в лоб… «есть еще время курок к нашему ружью сконструировать, есть еще время (внимание! — С.К.) создать международный штаб переходного периода, способный определить формы и степень участия в нем мирового сообщества». Вот и все. Тезис о международном правительстве на территории бывшего СССР заявлен прямо и безусловно. И, увы, с фактическим указанием на местонахождение этого «штаба» и адресат. Что крайне опрометчиво, чтобы не сказать больше. Но и это еще не все. Создать-то фонд можно, и придать ему статус международного штаба, и всех алчущих власти (о эта сладость поздней горькой любви!) в этот штаб привлечь — конечно же из числа лиц слишком долго бывших «там» и слишком «хорошо» там себя проявивших. Кстати, теперь понятно бешенство либеральной печати по поводу статьи Аллы Латыниной, что-де, мол, история России делается все же в России. Это же посягательство на власть тех, кто так долго и страстно ждал своего часа! Этого не прощают, как и вообще любого намека на появление конкурента. Но и это, в конце концов, частности. Главное — через кого будет действовать международный штаб. Он-то мозг, а где тело? Этому посвящена пятая тема доклада.