Поиграли и хватит - Марина Серова

— Ну дела! Как я могу быть в курсе? Говорю ж тебе — вчера к ночи пригнал свой драндулет из Еревана, свалился замертво и вот только-только привел себя в боевую форму. Сейчас собираюсь навестить ребят в управлении, узнать новости…

— Очень кстати, ара. Мне позарез нужны новости по этому делу. Я тебя обожаю, Гарик!

— Так я и поверил… Ну, ты нахалка, Таня-джан! За кого ты меня держишь?! Чтобы Гарик тебе на блюдечке поднес служебные тайны…

Минут пять он потратил на препирательства, а главное — на выяснение того, что ему за это будет. На самом деле Папазянчик прекрасно знал, что никаких «служебных тайн» я от него не требую — так, разве самую малость… Ну, чуть больше, чем сообщают журналистам. Несколько сугубо профессиональных штришков, деталек, от которых официального расследования не убудет, а мне — помощь огромная. Знал Гарик и то, что полученную от него информацию я использую исключительно конфиденциально в отличие от газетчиков и ни за какие коврижки ни его самого не подставлю, ни правому ментовскому делу не наврежу. Вот почему наше тайное обоюдовыгодное сотрудничество длится и крепнет год от года.

Ну, а любому неправому делу навредить Гарик и сам не упустит случая, и мне помочь не откажется. Так что если бы все наши с ним тайны стали явью — ух! — ни ему ни мне не сносить бы башки.

Но таков уж капитан Папазян: если цену себе не набьет — жив не будет!

— Не знаю, не знаю, Татьяна… А откуда тебе вообще известно, что есть такое дело? Вингер тебя нанял?

— Нет, он обо мне знать не знает. Нанял меня другой человек и совсем по другому делу. Сегодня ночью погиб студент-африканец, Ренуа. Вывалился из своего окна в общаге, накачанный наркотой.

Гарик снова присвистнул, но ничего не сказал. Это означало, что слушает он в высшей степени внимательно.

— Так вот, Папазянчик: кажется, ваши тянут этот случай на суицид в состоянии наркотического опьянения. А друг покойного засомневался. И я, кстати, тоже. Этот Александр Ренуа не был наркоманом. Говорят, он вообще был очень славным парнем.

Даже Гарику я не могла признаться, что была знакома с Сашей до его гибели. Уж этот тип не стал бы скрывать от следствия такой фактик. Вывернул бы меня наизнанку!

— Черт! Не Тарасов, а какое-то Чикаго. Уже негров из окон швыряют… Стало быть, твой клиент — иностранный мешок, набитый «зелененькими», да? Ну, конечно, где уж тут нищему менту Гарику дождаться твоих милостей!

— Папазян, я тебя убью!

— Зачем, Таня-джан? Полюби меня — и я сам умру от счастья…

Знакомое мурлыканье перешло в страстные стоны. Услышав, как я застонала совсем от других чувств, мой мучитель довольно расхохотался и решил, наверное, что на сегодня достаточно.

— Ну, ладно, ладно, старушка! — сказал он совсем почти нормальным тоном. — Твой Гарик ждет и надеется. Так я не понял: какое отношение к этому бедолаге имеет дочка Вингера?

— Самое прямое: он был к ней неравнодушен. А она бегала за его дружком-красавчиком.

— За тем самым, который тебя нанял?

— Нет, это другой.

— Ясненько. Так, может, с горя тот парень и… того, а?

— Гарик, я серьезно! В общем, они были в одной студенческой компашке, хоть и учились в разных вузах… — И я в нескольких предложениях изложила «расстановку сил» и суть происшествия на вчерашнем пикнике.

— По-моему, есть достаточно оснований полагать, что два эти дела связаны между собой, — закончила я. — И если уж ты, Гарик-джан, так любезно согласился разузнать для меня про первое, то помоги заодно и со вторым. Ты знаешь, что меня интересует: как далеко продвинулись следователи, до чего докопались…

— Я же сказал, что ты нахалка! Ничего я тебе еще не обещал!!!

— Значит, сейчас пообещаешь, кэп.

В общем, я угробила немало сил и личного обаяния, чтобы окончательно сговориться с капитаном Папазяном об его услугах моему расследованию. Гарик отбрехивался, что сегодня, мол, ему никак не успеть и вообще он вечером занят. Но я все-таки вырвала у него обещание позвонить мне на сотовый номер, скажем, с семи до восьми.

Дело в том, что сегодня же вечером я хотела непременно поглядеть на Вингера Льва Анатольевича, или как его там, пока он еще «тепленький». А для этого требовались хотя бы самые общие ориентиры: например, поступало ли вообще заявление от Вингера, и заведено ли дело, и как фамилия следователя. Разумеется, я не надеялась, что ментовская скрипучая машина задвигалась так быстро, что они уже сегодня побывали на месте предполагаемого преступления и привезли оттуда кучу вещдоков, проливающих свет на судьбу дочери инженера. С вещдоками я могла подождать до завтра.

Трубку я положила вконец измученная, но довольная. Не зря все-таки заскочила домой: закрутились колесики-винтики… Я знала, что Папазянчик мои надежды не обманет. Как тут не поверить, что все мои друзья — настоящие?

Глава 5 Красавчик спекся

Увидеть Рэя Лионовски на вахте второго общежития Тарасовского технического университета было приятной неожиданностью. Мы не договаривались, что он будет меня встречать.

Рэй болтал с каким-то долговязым лохматым субъектом в уморительном полосатом балахоне без рукавов, напяленном прямо на голое тело. Увидев меня, он бросил субъекту что-то отрывистое, похожее на команду, и тот мгновенно испарился.

— Я не сразу узнал вас в этой одежде, Танечка. Но вы все так же прекрасны!

Мистер Лионовски улыбался так, будто хотел закончить: «…а без одежды должны быть еще лучше». Но мне показалось, что под его улыбкой прячется озабоченность. Сам Рэй в отличие от меня оставался в том же наряде, в каком я видела его утром.

— Таня, вы, кажется, говорили, что сначала хотели бы побеседовать с Нари и Роджером? — спросил он, когда мы немного продвинулись по коридору.

— Да, а что?

— Да нет, все в порядке. Они у себя — если вы помните, комната пятьдесят один, второй этаж. И остальные пятеро, которые в этом районе, должны быть на своих местах. Кстати, парень, с которым я сейчас говорил, — это тоже наш, Бану из сто седьмой.

Мы еще раз сверили позиции. Меня интересовало главным образом одно: удастся ли сохранить в тайне от вездесущих «органов» мою заинтересованность в деле Вингер — Ренуа — хотя бы до поры до времени. Рэй заверил меня, что провел со своими земляками разъяснительную работу и что никто из них не станет «трепаться». Последнее словцо с его акцентом вышло так мило, что я ухмыльнулась.

Хорошо бы… Впрочем, особой надежды на инкогнито у меня не было: я не так наивна. Ладно уж: бог не выдаст — ФСБ не съест! Я же не собираюсь изменять Родине. В худшем случае заработаю несколько оплеух, вот и все дела.

— К сожалению, — мой клиент улыбнулся извиняющейся улыбкой, — я не смогу вас сопровождать, Танечка: в пять часов ректорат собирает здесь руководителей национальных землячеств, я должен присутствовать. Так что, если я вам понадоблюсь…

Так вот почему он здесь… А я-то думала, меня дожидался!

— …А затем хочу просидеть весь вечер за книжками и расчетами. Я же вам сказал, завтра у меня встреча с профессором Стрельцовым, моим научным шефом. Хоть умри, надо сдать главу.

Нет, мистер Рэй: хороший ты мужик, но — не орел. Черт бы побрал тебя вместе с твоим профессором Стрельцовым!

— Вы пишете диссертацию, Рэй?

— Ну конечно, Таня. Плох тот аспирант, который не мечтает стать доктором!

— И на какую тему, если не секрет?

— Да нет, не секрет, но я не хочу утомлять вас, Танечка. Это слишком длинно и слишком… специфично. Скажем так: новейшие космические технологии. Вы удовлетворены?

— Вполне. Я преклоняюсь перед вами, Рэй. Но не думала, что ваша страна собирается выходить в космос.

— Как знать! Республика быстро развивается, Танечка. Возможно, лет через десять-пятнадцать…

— Ну-ну, желаю успеха, господин клиент. Думаю, сегодня ваша помощь мне больше не понадобится.

Он удержал меня за руку:

— А завтрашний вечер, Танечка… я очень надеюсь, вы не откажетесь провести его со мной.

Лицо Рэя Лионовски оказалось совсем близко. Оно было все таким же надменно-непроницаемым, но изумрудные глаза блестели очень откровенно.

— Посмотрим, Рэй. Дело очень сложное… Не будем загадывать.

— Очень надеюсь… — Он все еще сжимал мою руку. — Да, Таня, еще… Возникла одна проблема, я не сказал вам сразу. Это касается подруги Нари, Светы.

— А что с ней?

— Не знаю, но ребята не смогли пригласить ее сюда. Кажется, у нее дома что-то случилось. Ее мать не стала разговаривать ни с Нари, ни даже с Наташей. Она была очень расстроена. Крикнула: «Это все из-за вас! И чтобы не звонили больше». В общем, бросила трубку, и мы теперь не знаем, что думать.

Зато я, кажется, знала — что.

— Нари совсем раскис, Таня. Хотел ехать к ней, но мы с Роджером его удержали. Не хватало еще, чтобы его там спустили с лестницы, мальчишку… Я и не знал, что он так серьезно увлекся этой девушкой.