Бывший муж (СИ) - Рузанова Ольга

У самой в руке бокал с вином.

— За тебя! За твой успех!

Сделав глоток, раскатываю во рту горечь. Привкус моего успеха. В желудке приятно греет, а в груди демоны когтями скребут. Яд в кровь запускают.

— Разденься, — велю стоящей передо мной Амелии.

Глаза ее мгновенно вспыхивают. Вижу в них отражение тех самых демонов. К моим тянутся, грязи просят.

Отпив вина, она ставит бокал на низкий столик и начинает раздеваться. Медленно спускает накидку сначала с одного плеча, потом с другого. Ждет, когда она, соскользнув, упадет на пол, после чего отодвигает ее ногой в сторону.

Очередной глоток виски бьет в голову. Приняв более удобную позу, готовлюсь к представлению.

Тем временем Амелия спускает с плеч тонкие бретели сорочки. Чуть задержавшись на уровни груди, она соскальзывает вниз по ногам.

— Трусы сними, чулки оставь.

— Как скажешь, — выдыхает томно.

Перед тем, как избавится от белья, она подцепляет его пальцами и тянет вверх так, что ластовица впивается в промежность. Тонко постанывая, она начинает вращать бедрами.

Еще глоток вискаря, и я себя полностью отпускаю и смиряюсь.

— Сними их…

Облизав губы, Амелия разворачивается ко мне спиной и стягивает с себя трусы, не сгибая ног. Зрелищно, но демонам моим недостаточно.

— На колени.

Обернувшись ко мне через плечо, она вдруг восторженно улыбается и начинает медленно опускаться на пол. Встает на четвереньки и прогибается в спине.

— Ноги шире.

Слышу, как шумно глотает воздух, но с готовностью подчиняется. Разводит колени и, прижавшись голой грудью к полу, оттопыривает ягодицы.

Да, сука… именно так…

Молча глядя на открывшуюся картину, не спеша допиваю виски и ставлю пустой бокал на столик. Амелия не шевелится, но вижу, что возбудилась до дрожи. Раскрытые складки сочатся смазкой.

— Ползи ко мне.

Подняв голову, она еще несколько раз двигает бедра вперед — назад, а потом, развернувшись, начинает красиво двигаться в мою сторону.

В глазах черная похоть и покорность.

Протянув руку, поощряюще провожу костяшками по щеке, а потом толкаюсь двумя пальцами в рот. Обхватывает губами, принимается сосать, а я пихаю глубже, в самое горло, обозначая тем самым свои намерения.

Закашливается, но отстраниться не пытается. Послушно терпит.

Вынимаю обильно смазанные ее слюной пальцы и вытираю об ее же волосы.

Амелия задыхается от возбуждения. Царапая ногтями мои бедра, подбирается к паху.

— Хочешь меня? — спрашиваю тихо.

Жадно облизываясь, часто кивает. Трясущимися руками быстро расстегивает ремень, ширинку. Я немного приподнимаюсь, чтобы помочь ей спустить брюки и боксеры. Оттянув резинку, она обхватывает ствол ладонью и, глядя мне в глаза, смачивает головку своей слюной.

— Соси…

Покорно кивнув, Амелия насаживается сразу на максимум.

О, бл*дь… искры из глаз…

Накрываю рукой голову Майер и давлю так, что нос ее расплющивает о мой пах. Терпит. Стараясь для меня, часто сокращает горло. Удерживаю еще несколько секунд, и позволяю ей вдохнуть.

— Ты животное, Лебедев… — сипит, захлебываясь слюной.

— Заткнись, сука… заглатывай молча…

Разделив ее хвост на две части, быстро наматываю волосы на оба кулака и, дернув на себя, снова загоняю в глотку. Чувствую, как с нее течет. Изо рта, носа и глаз. Но держу…

Демоны ликуют.

Терпит еще мгновение и начинает колотить ладошкой по бедру.

— Терпи, дрянь… — цежу сквозь зубы, — из-за тебя от меня жена ушла…

Сразу стихает. Впившись ногтями в мои ноги, терпит из последних сил.

Дернув за волосы, дергаю ее голову вверх.

С шумным хрипом, втягивая воздух, смотрит на меня глазами, полными ужаса. Только за ужасом там пьяный восторг прячется. На бордовом, в потеках туши, слезах и слюне, лице торжество светится.

Встаю с кресла и за хвост дергаю ее вверх.

— Резинку дай.

— Х-хорошо…

Вынимает из стоящей на столике шкатулки фольгированный квадратик и сама вскрывает его зубами. Ловко раскатывает по члену и укладывается на спину поперек кресла так, что голова и плечи ее остаются на сидении, а таз — на высоком мягком подлокотнике.

Закинув на плечи стройные ноги, врезаюсь одним рывком. Долблю, чувствуя, что в дополнительной стимуляции она не нуждается. Глядя на меня бешеным взглядом, теребит свой клитор сама.

Кончаем почти одновременно. Она с громким визгом, я — сцепив челюсти, молча. После сразу ухожу в ванную.

Пока снимаю и выбрасываю презерватив и обмываюсь, смотрю на свое отражение.

Мразь конченная… Куда к Маше с этим дерьмом?.. Не надо — сломаю ведь…

Выхожу, в ванную тут же Амелия юркает. Пока приводит себя в порядок, я наливаю себе виски и стреляю у нее сигарету. Открыв окно, сажусь на подоконник.

Вижу боковым зрением, как входит в комнату, тихо, крадучись, будто боится, подбирается ко мне.

— Давай… оскорбленную и униженную не строй из себя… — усмехаюсь, выпуская из себя сизую струю.

— Я и не строю… У тебя ссадина на виске. Это не я тебя так?..

— Не ты.

Выбивает из пачки сигарету для себя, прикуривает и встает рядом. Щурясь от дыма, открыто ее разглядываю.

Перегнул малость. Веки опухшие, глаза красные, кожа лица воспалена, а в уголках губ трещины.

— Больно?.. Прости…

— Нормально… Все, как я люблю, — смеется хрипло, а потом, облизав губы, тихо спрашивает, — не вернулась, значит?

Отворачиваюсь к окну. Впившись в тонкий фильтр, втягиваю едва ли не половину сигареты. Грудь ремнями стягивает.

— Нет. На развод подает…

— Черт… Может, одумается еще?..

— Не одумается. Пусть подает…

— Руслан!.. Ты чего?.. Какой развод?.. Она же нас по миру пустит…

Я как следует, подумать не успеваю, выкидываю руку и обхватываю горло Амелии пальцами. Та, глухо вскрикнув, повисает на моем предплечье.

— Ни слова о Маше… поняла?..

Судорожный кивок, выкатывающиеся из орбит карие глаза.

— Я разведусь и отдам ей все, что она попросит. Тебя никак не касается.

Глава 13

Я так и не смогла уснуть и теперь совершенно не представляю, что делать со своим лицом. Закрыв глаза, прикладываю к нему холодное полотенце. Шмыгая распухшим носом, жду несколько минут.

Не знаю, как я пережила эту ночь. Металась как в бреду, кружила по комнате, давясь слезами. И страдания… такие сильные, что плавили ребра. Были моменты, когда мне хотелось открыть окно и кричать в него боль во все горло, причинить себе физический вред, чтобы телесная боль заглушила душевную.

Но по итогу досталось лишь моей подушке.

Я не знала, что способна такое чувствовать. Я не думала, что любила его так сильно. И уж точно не подозревала, что поступки и слова могут ранить так глубоко.

Закрыв ладонью рот, подавляю очередной всхлип.

— Дочка, все в порядке? — доносится из-за двери обеспокоенный голос папы.

Глубоко вздохнув, отвечаю:

— Да, пап… нормально, уже выхожу…

Кажется, он тоже сегодня не сомкнул глаз. Я слышала, как он ходил под моей дверью ночью.

Еще раз умывшись холодной водой, наношу на лицо слой тона и подкрашиваю ресницы. Увы, сегодня это все, на что я способна.

Потом под хмурым папиным взглядом, молча собираюсь на работу. В последний раз, он об этом знает и не одобряет.

Но иначе я не могу. После того, что я вчера узнала, я не задержусь там ни на день.

Изрядно покопавшись ночью в своей памяти, я вспомнила момент, когда в агентстве все резко изменилось. Это случилось примерно два года назад. Я работала там рядовым менеджером в отделе наружной рекламы.

Дела шли не очень хорошо, заказов было мало, соответственно, и зарплату платили плохо. Часть сотрудников уволились, остались всего 7 человек, включая руководителя.

Руслан и меня уговаривал оставить работу и сесть дома, но я встала в позу, заявив, что на шее у него сидеть никогда не буду. Это было не бахвальство и не бравада — я занималась любимым делом и мечтала сделать в этой сфере карьеру.