Нано (СИ) - chromewitch

Он хрупок, ты прав, и он ломается под твоими ударами, его кости трещат, но наркота держит его на ногах. С новым ударом по его металлической челюсти руку сводит болью, но плевать на боль. Он хрупок, а ты силен, ты валишь его на мостик, не обращая внимания на хлещущий язык, его спирали в воздухе и его кольца на твоей руке. Ты прижимаешь его коленями к полу, раздираешь его и без того распахнутую пасть еще шире, пока суставы не заклинит, и цепляешься пальцами за настоящий, человеческий язык. Ты готов его вырезать или выдрать — о, черт, ты более чем склонен ко второму! — но видишь, что полимерная лента крепится слишком глубоко, у самого основания языка.

Вполне возможно, он сдохнет, если ты сделаешь то, что собирался.

Некоторые насекомые погибают, если теряют жало?

Вдобавок, его начинает рвать. Ярко-желтая жидкость полощется во рту, горло конвульсивно дергается, и брызги попадают на твои руки в изрезанных перчатках.

— Я СОЖГУ ВАШ ССАНЫЙ ТЕРМИТНИК ДОТЛА!

Не стоило так орать.

Сейчас ты псих не меньший, чем твой дорогой инсектоид.

Ты бьешь и бьешь его, пока, наконец, язык не замирает безвольно, не свисает лентой с мостика.

Ты вдыхаешь и выдыхаешь очень глубоко и поднимаешься на ноги.

Если верить датчикам шлема, он еще жив.

Хорошо.

За спиной все еще плачет девушка — точнее, теперь уже тихо скулит. Внизу у дверей все еще стоит на коленях Стикс, он смотрит в пол, его спина сгорблена и заметно дрожит.

— А теперь. Можем мы снова. Спокойно. Поговорить.

...Кто бы вспоминал о разговорах, чудовище.

Стикс судорожно кивает и поднимается на ноги, бредет от дверей. Уже неплохо.

Ты склоняешься над Багом, чтобы спустить того вниз. Твои рукава разодраны, как и куртка. Длинные тонкие срезы окольцовывают ее, и она разовьется пружиной, если ты ее снимешь. На коже под тканью — глубокие царапины, и они болят ощутимее простых порезов.

Но все же ты можешь выдохнуть. Все же...

— СОРОКОНОЖКА!

— Ну не сейчас! — на автомате выкрикиваешь ты.

«Сороконожка» — слово из волшебных, как «паук» или «опарыш». Стоит услышать, и ты сразу чувствуешь на себе их мохнатые лапки или скользкие тела.

Но Стикс орет, конечно, не ради твоей дрожи и тошноты.

Девчонка. Она, полуслепая от слез, неудачно ставит ногу, конечности-моды все еще движутся бесконтрольно и толкают ее к краю, между перил и щитов. Человеческие руки хватают лишь воздух, но автоматика цепляется за край мостика — только две руки из всех, остальные по-прежнему мельтешащий ад изломанных спиц.

Девчонка жутко кричит не от страха, но от боли.

Ты слышишь треск, и это не треск ткани.

Ты кидаешься к ней, падаешь на мостик и хватаешь ее за шкирку, подтягиваешь выше, чтобы ослабить нагрузку на стыках модов и тела.

Они модифицируются у какого-то садиста, в который раз думаешь ты. Дайс умеет подтягиваться на своем манипуляторе, даром что модель давно вышла из продажи.

— Могла бы и прыгнуть, — выплевываешь ты, хотя хуже плевков в шлеме только рвота в шлеме. — Тут всего второй этаж.

На ее лице читается облегчение, но недолго.

Ее руки, эти кошмарные спицы, вдруг находят опору.

Тебя.

Они стаскивают тебя вниз.

Хорошо хоть, тут и правда всего второй этаж, недалеко лететь...

И у вас есть Стикс, конечно!

Вы удачно приземляетесь на него, он хрипит, выбираясь из-под тел и отбиваясь от вездесущих рук-спиц, но все же первым делом спрашивает:

— Ты жива?!

Он достает из кармана очередной бутылек — ох, ты ненавидишь его всеми фибрами души! — и подносит ко рту девчонки.

— Если... — начинаешь ты.

— Это успокоительное, — говорит Стикс. — Ей надо.

Ее конечности затихают, медленно и неловко обхватывают тело и застывают так, и со стороны кажется, что девчонка обнимает себя, невероятно жалкая в этот момент, но все же больше не паникующая.

— Мне все еще нужен Баг. И мне нужен он живым.

Ты садишься на полу и нехотя достаешь пистолет. Но, оглядев Стикса и Сороконожку, не направляешь его на них.

И так поймут. Ты надеешься на это.

— Поэтому сделайте все, что можете, все, что хотите, только приведите его сейчас в сознание.

Стикс смотрит на Сороконожку вопросительно, и та поспешно кивает.

— Я-я п-постараюсь.

Ты надеешься, что заикание у Термитов — это не обязательное условие для принятия в банду. Неприятно быть пугалом для детей.

Хотя на что ты надеялся после вашей эпичной драки на мостике?..

Ты не меньшее чудовище, чем Баг. Вдобавок в дурацком... Нет, ты обещал не поносить больше собственный шлем.

Ты рассеянно стучишь по нему и поднимаешься, чтобы помочь Стиксу спустить тело. Сороконожка меж тем подходит проверить снайпера. Датчики говорят, что он еще жив, и ты сообщаешь ей это.

— Это что, меч-пила? — она разглядывает твои вещи, рухнувшие вместе со снайпером.

— Да. Поиграй, если хочешь, — великодушно предлагаешь ты.

Но она не ценит эту редкую возможность, хватает снайпера за плечи всеми руками и тащит по полу к дальней стене бывшей автомастерской, к столам и барахлу, в котором смутно угадывается медицинская техника.

База Термитов очень пустынна и тиха сейчас — только шорох и три сознательных тела на два бессознательных. Ты окончательно приходишь в себя и садишься на свободный стол, пока Сороконожка осматривает Бага и снайпера.

Тебе повезло, что она знает, как приводить в чувство своих обдолбанных приятелей. Или это здесь в порядке вещей?..

— Вы двое правда должны подумать над тем, чтобы прекратить ставить моды на какой-то помойке, — говоришь ты. — Черт, да даже на реальной помойке ставят моды лучше!

Никто не отвечает. На лице Стикса проступает злоба — «да кто ты такой, чтобы нас учить», догадываешься ты. Он прав, ты малость зарвался, обладая такими деньгами, которые всем Термитам не собрать и за жизнь. Если бы не боязнь врачей — точнее, если бы не боязнь того, что кто-то влезет в твой мозг, пока ты будешь под наркозом, — ты бы наверняка уже сам увешался модами по уши.

Это было бы удобнее. Твои кости и мышцы не болели ли бы так ощутимо.

На боку Сороконожки появляется кровь. Ты указываешь на это, и Сороконожка кивает. Абсолютно не смущаясь, она стягивает куртку и разрезает майку ножницами, прижимает к ребрам две спицы и начинает обматывать их вместе с раной бинтами, смоченными в антисептике.

Несколько минут назад она была живым адом модификантов. Ходячим хаосом из неподвластных командам протезов, монстром. Сейчас — всего лишь ребенок, пугающе привычно обрабатывающий собственные раны.

Черт.

Это Вик может влезать в чужую жизнь, наблюдать ее с такого близкого расстояния. Джинну это ни к чему, и ты отводишь взгляд, стараясь выбросить из головы зарождающуюся жалость.

Может, тебе тоже пригодится антисептик?.. Ты снимаешь куртку и смотришь на порезы, оставленные языком Бага. На краях выступают прозрачно-желтые капли. Он еще и ядовит...

— Ты чувствуешь себя нормально? — спрашивает Сороконожка.

— Я Джинн, — отвечаешь ты. — Но не отказался бы от запасной куртки.

Стикс стаскивает куртку снайпера. Он шире в плечах, чем Баг, вдобавок его куртка ему велика, так что подходит тебе прекрасно. Разве что розовый и желтый — не твои цвета, мягко выражаясь.

— Им нужно в больницу. — Сороконожка смотрит на результаты сканирования.

— Вот это открытие. А мне нужен ваш Баг в сознании.

— Сейчас будет, — вместо Сороконожки отвечает Стикс, пока смешивает что-то в грязных пластиковых стаканах.

Ты пользуешься этим, чтобы узнать, как он попал сюда так быстро.

— Я видел тебя с Виком.

Он вздрагивает. Ты мог бы быть не таким прямолинейным.

— В Каске, у машины, под утро. И тогда ты вернулся в дом.

Сороконожка смотрит на тебя с удивлением — недавно ты делал вид, будто считаешь Вика мертвым.

— Что? — ты разводишь руками. — Ты ожидала, что я разрушу прикрытие своего нанимателя?.. Но разрушил его ты, выходит, — ты киваешь Стиксу. — А ведь он сказал, что убивать тебя не стоит, что ты просто посидишь под замком пару дней и все.