Братство - Александр Пилишвили

Довольный своим открытием, он панибратски толкнул локтем Мага Шу и подмигнул Степану.

– Это не сосульки, а сталактиты и сталагмиты, – невозмутимо поправила горгулья, не оборачиваясь. – Они не изо льда, а из минералов всяких, дубина. Бюргер, ты все такой же бессердечный торгаш. Ну, чего вы там топчетесь, следопыты хрекх… кхе-кхе… хреновы? Заходите уж, коли приперлись.

Бюргер и Маг Шу вошли в зал.

– Здаровки, тетя Эмма, – сказал Шу. – Полтаха есть?

– Привет-привет. А мне ты, кстати, червонец должна, – поддакнул Бюргер.

Горгулья вздохнула и сказала, обращаясь к Степану:

– Вот лет через десять и ты, милок, таким же наглым станешь.

– А что же дальше было, после инцидента с Кулио? – спросил Степан, которому не терпелось дослушать историю до конца.

– Дальше… – тетя Эмма поскребла в лохматом затылке. – Дальше он эту вот свору лузеров вербовать начал. И каждого новенького, конечно, ко мне присылал. На бой. Помню… кхе-кхе… каких трендюлей Викинг получил. О, йоптыть, куда я ему дрын засунула! Кто с дрыном, говорю, придет, у того от дрына и запор случится. Ну а потом решила: зачем людей калечить, лучше поддаваться буду. Кулио, япона сковородка, со своими капризами надоел уже, честно говоря… кхе-кхе… «Иди горгулью завали, иди удаль покажи!» А о немощной тетушке Эмме кто-нибудь… кхе-кхе… подумал? Хрен… кхе-кхе… хренов ларингит.

– Ладно, теть Эмм, не серчай, – примирительно сказал Шу. – Этот кандидат – последний. Кулио обещал. Привет тебе передавал. Я вот тут тоже… – Он зашуршал складками плаща. – Ликерчика наколдовал. Твоего любимого, мятного.

– Ставь, Шу, свой ликерчик, – махнула крылом горгулья, – и канайте отседова, чтоб глаза мои близорукие вас не видели.

Бюргер взял Степана под локоток, и они двинулись к выходу.

– Спасибо тебе, тетя Эмма, – расчувствовался Степан, оборачиваясь и замечая, как горгулья снова нахохлилась на своем валуне. – Я тебя никогда не забуду.

– Валите, валите… кхе-кхе… Частная собственность, между прочим.

– Масленица скоро! – запоздало крикнул Шу в полумрак пещеры. – Блинчиков бы! С коноплей пещерной! Слышь, теть Эмм?..

Тетя Эмма уже не слышала. Из ее логова доносился болезненный кашель и шорох крыльев. На стенах извилистого коридора дрожали отсветы и кривлялись густые тени. Говорить больше не хотелось.

Вскоре показался выход. Степан оглянулся в последний раз и поспешил на свежий воздух.

На улице уже стемнело.

– Ну что, Стёпик-попик, завалил горгулью? – усмехнулся Бюргер. – Страшно было?

– Да ну вас, – отмахнулся Степан. – Хватит на сегодня подвигов. Пойдем домой.

В тот момент он даже не заметил, что впервые назвал особняк Братства домом. Это произошло само собой, просто и буднично.

Глава 5

Орден хранителей планеты

Подвигов больше не предвиделось. После похода в пещеру тети Эммы потянулись серые будни в резиденции Братства.

Степан постепенно привыкал к местному быту. Получалось, что жить в Тибете и сражаться с пожилыми горгульями не так интересно, как он себе это представлял раньше. К тому же часто даже самые, казалось бы, обыденные события здесь сопровождались гулянками до утра и дебошем.

Вечеринка в честь «боевого крещения» Степана прошла с размахом: разбили три гитары, сломали электророяль Маньякюра, в очередной раз высадили витражные окна. После того, как разгребли битую мебель, оказалось, что за компанию к вышеперечисленному в щепу размололи дубовый герб Братства, который Эльф старательно вырезал целую неделю.

Пару дней прошли относительно спокойно, но в пятницу Братство вновь собралось за столом черного дерева.

Решили отметить окончание недельного запора Фантика. Повод был серьезным, поэтому Маг Шу подкопил маны и разродился чародейским финтом третьего уровня. В итоге получилась неплохая сервировка.

На одном конце стола восседал Кулио, традиционно открывающий любой банкет короткой речью. На другом – изгнанный король. Он сиял. Накрахмаленный воротник и выглаженная мантия эффектно смотрелись в теплом свете запаленных по торжественному случаю факелов.

Бюргер скучал. Викинг, не дождавшись приветственного слова Кулио, уже трескал половником красную икру. Киборг, сверкающий новой полиролью, нетерпеливо гудел.

– Предлагаю пригубить чудного нектара за Фантика, нашего незаменимого троглод… то есть сотрудника! – провозгласил наконец Кулио. – Долгую неделю мучил его страшный недуг. Долгих семь дней мы страдали вместе с ним…

– Конечно, сортир-то один, – вставил Бюргер. Кулио неодобрительно покосился на него, церемонно продолжил:

– Фантик, прими от нашего коллектива скромный подарок.

Маг Шу щелкнул пальцами. Кухонная дверь распахнулась, и в зал, мерно покачиваясь, влетел роскошный торт. Изгнанный король от восторга аж привстал на цыпочки, когда творение неизвестного китайского кулинара вознеслось над головами и поплыло к нему.

Шу величественно вел рукой, поддерживая торт в воздухе. Однако не суждено было Фантику полакомиться трехъярусным кулинарным шедевром с розочками и крошечной короной из безе. У Мага некстати засвербело в носу. Он дернул ноздрями, сморщился, хватанул ртом воздух и громко чихнул.

Торт со смачным шлепком упал на голову Бюргеру. В зале повисла тишина. На Фантика было жалко смотреть.

Затянувшуюся паузу прервал заляпанный кремом ариец. Он сплюнул на пол сбитые сливки, схватил из тарелки вареного лобстера и запустил им в Мага. Членистоногий с хрустом отрикошетил от выставленного силового поля и улетел аккурат в пылающий камин. Сыпанули искры. Запахло жуткой смесью озона и гари.

Опять стало тихо.

– М-да, народ, – нарушил молчание Кулио, откинувшись на спинку кресла. – Как говорится, век живи – век удивляйся… Шу!

– Чего? – откликнулся Маг. Степан заметил, что Шу всегда сдвигает плечи, когда ожидает головомойки. – Чихнул я малость.

– Будь здоров малость. Живо соскреби ништяки с Бюргера и принеси Фантику новый торт! Ничего нельзя поручить, ёлки-палки.

– Ща, – просветлел Шу и расправил плечи. – Только одну маленькую опрокину… пока холодная…

Он шустро наполнил стоящие перед собой три стопки. Бюргер вздохнул и пошел умываться самолично.

– Ладно, давайте есть, – придвинув к себе блюдо с пельменями из яка, сказал Кулио. – Фантик, насчет торта не серчай. Чих запланирован не был. Но все-таки признай: неожиданно получилось, да?

– Очень, – грустно кивнул король, намазывая на лаваш малиновое варенье. – Только в следующий раз ты лучше просто скажи, где лежит. Я сам возьму.

Кулио пожал плечами: мол, хозяин барин.

– Самурай, передай во-он тот огурчик, – попросил Эльф.

– Фантик, ты пойми, мы ж хотели, чтоб красиво получилось, торжественно, – объяснил Маньякюр, поддевая кончиком шпаги стерлядь. – Красивый полет торта, все дела.

– Лопал бы ты лучше молча свою рыбу, Маньякюр, – буркнул Фантик. – Всё настроение размазали.

– А что, – хмыкнул Шу, – по-моему, классно размазали. Бюргер вон до сих пор бисквит с себя пластами снимает…

После возвращения хмурого арийца из ванной мероприятие продолжилось. Потекли неспешные беседы, рассуждения о таинствах мироздания, споры на околонаучные темы.

Братство насыщалось с чувством, с толком, с расстановкой.

После четвертого стакана чудного нектара Кулио, как и положено, загрустил. По его просьбе Самурай исполнил на ложках «Билет на луну» ELO. Затем Кулио нашарил под стулом гитару и сам уже сбацал «Лунную сонату» Бетховена. Шефа поддержал Викинг. Бородатый детина заломил шлем и без аккомпанемента проревел какой-то шансон про воющего на Луну волка.

– Эх, – вздохнул Кулио, – братья вы мои, кузены-шурины…

Степан уже знал, что будет дальше. За этими словами Кулио обычно выдавал душещипательный монолог о космических буднях, опасных путешествиях в облака темной материи на периферии соседнего войда, прохождении на полной скорости сквозь черные дыры и о том, что этот противный земной шар никогда не спасти, потому что спасать пока что не требуется.

Однако на этот раз соплеизлияния не случилось: в разговор вклинился Киборг. Он напомнил страдальцу:

– Там. У тебя. Телеграмма. Кажется. Или. Депеша.

Кулио вскинул голову и долго смотрел на Киборга исподлобья. Наконец устало произнес:

– Я уже говорил, что больше не стану сотрудничать с этим ушлепком.

Киборг поскрипел сервоприводами под заунывный перезвон самурайских ложек. С нажимом сказал:

– Надо.

– Ни фига, – насупился Кулио.

Степан отметил, что, несмотря на показуху, в глазах у того сверкнул хитрый огонек.

И это могло означать все что угодно, кроме спокойного вечера.

После нескольких второстепенных тостов Кулио, пошатываясь, встал. В его крепко сжатом кулаке безмолвно исходил соком малосольный огурец.

Братство притихло. Степан уже знал из опыта прошлых посиделок: огурец в руке подвыпившего лидера означает, что речь будет краткой, но яркой.