Принц из-за моря (СИ) - Чайка Дмитрий

— Слушаюсь, владыка! — старосту как ветром сдуло.

— Бери братьев, коней и собак, — Любуш посмотрел из-под бровей на сына. — Сделаешь вот что…

Трибун первой тагмы Добран объезжал стройку. Он делал это регулярно, как только отпускали воинские заботы. Бывших рабов разбили на сотни, и они суетились, словно муравьи, стараясь поспеть к сроку. Хитромудрый жупан Любуш, в чьих землях строился город, сказал пришлому народу, что себе дома они построят только после того, как поставят острог и казармы для воинов. И Добран не мог не признать, что это было дельным решением. Бывшие рабы старались на совесть. Встречать зимние холода в шалашах из веток не хотелось никому. Он объезжал участок за участком, разговаривая со старостами, пока не доехал до семнадцатой сотни.

— А Мирко где? — удивленно спросил он незнакомого мужика, который распоряжался с самым деловым видом.

— А нет его больше, боярин, — переломился в пояснице новый староста. — Я теперь за него. Меня Ганьша звать.

— А что с ним случилось? — удивленно спросил Добран. Знакомый ему Мирко не болел, и неделю назад был здоровее некуда.

— Да тут такое дело приключилось, — почесал затылок мужик. — Две стряпухи поссорились, и одна другой камнем голову разбила, чуть не до смерти. Ну, испугалась, знамо дело, и в бега подалась. Ее Мирко с парнями догнали, а она его самого и еще одного мужика из его сотни зарезала. Еле угомонили ее, боярин. Утопили эту ведьму в болоте, уж больно парни злы на нее были.

— Во, дела! — Добран даже рот раскрыл. — А что, та баба всегда такая бешеная была?

— Да я и не знал ее, боярин, — ответил новый староста. — Меня владыка из седьмой сотни перевел.

— Чудеса! — покачал головой Добран. — Ладно, леший с этими стряпухами. Что тут у нас со стройкой?

Июль 628 года. Земли Империи. Равеннский экзархат.

Пузатый хеландий[14] причалил в гавани Равенны через две недели после того, как отчалил из Константинополя. Путь был спокоен, и даже словенские пираты, что окопались на южной оконечности Пелопоннеса, не стали лезть, как только увидели баллисты и три десятка лучников на борту. Имперские чиновники учли все прошлые ошибки, и молодого короля сопровождала целая свита из ненавидимых им кастратов. Именно они готовили эту поездку, именно они день и ночь говорили ему, как и с кем себя вести, именно они сидели на сундуке с деньгами, который был дан на расходы.

Равенна была неприступна. Каменный пояс, окружавший город, был защищен кольцом болот. Нечастое дело в солнечной Италии! Но именно это обстоятельство и позволило ромеям удержать за собой часть владений на Апеннинах еще пару сотен лет. Прекрасная гавань, куда приходило зерно, делало осаду города занятием почти безнадежным, и герцоги лангобардов, разбивавшие раз за разом войска императоров, не могли захватить этот лакомый кусок. Удивительно, но Равенна оставалась одним из немногих городов, не знавших ужаса варварского разорения. Именно тут отсиживались императоры, когда готы, гунны и вандалы опустошали цветущие земли Италии. Тут не было помпезных построек и дворцов из мрамора. Напротив, город был крепостью. Уютной, чистой и спокойной крепостью. Никаких особенных излишеств тут не водилось. Все здания здесь были выстроены из тесаного камня, с небольшими окнами, прорезанными в толстых стенах. Узкие улочки шли от городских ворот и порта к форуму, на котором стоял бывший дворец римских императоров, который теперь стал резиденцией местного экзарха.

Добрята с огромным облегчением покинул корабль. Деревянная лохань, которую мотало ветром и волнами из стороны в сторону, не вызывала в нем ни малейшего восторга. Он был сухопутным человеком до мозга костей. Небольшой, по сравнению с Константинополем, городок, был образцом порядка. Экзарх Исаак, который правил тут самовластно, почти как король, был воином из древнего армянского рода, и держал власть железной рукой. Он вмешивался в дела соседних герцогов, стравливал их между собой, отводя беду от владений императора и, в целом, был правителем весьма дельным и толковым. Именно к нему и следовали евнухи — асикриты, ведь всю эту операцию патрикий готовил лично, тщательно оттачивая каждую деталь.

— Следуйте за нами, король, — евнух с умильной улыбкой показал Добряте путь, как будто он заблудился бы тут. Ведь все улицы из гавани вели в центр города. Крепкие слуги потащили было сундуки с вещами и казной к телегам, о Добрята остановил их.

— Коня! Пусть приведут коня. Я не пойду пешком, как простолюдин.

— Конечно, сиятельный, — евнух даже не изменился в лице. — Сию минуту. Может, желаете носилки? Это больше подобает вашему статусу.

— Я воин, — непонимающе посмотрел на него Добрята. — Какие еще носилки?

Кавалькада всадников прискакала в порт через полчаса. Десяток готов, служивших местному экзарху, с интересом поглядывали на парня, особенно на его волосы. У них самих волосы едва достигали плеч, и были тщательно расчесаны, как и их бороды. Готы служили катафрактариями в имперской армии, и конниками были отменными, в отличие от франков. Потому-то, когда незнакомый парень птицей взлетел в седло, не касаясь стремян, они одобрительно закивали головами. Добрята, погладил коня по морде, зашептал в ухо что-то ласковое, а когда тот успокоился, признав всадника, легонько сжал его бока коленями. Конь пошел вперед. Имущество и казну евнухи погрузили на телегу, которая потащилась вслед за ними.

Город был небольшим, и они добрались до места уже через четверть часа. Двухэтажное здание дворца, сложенное из песчаника, после константинопольских красот, не впечатляло. Оно представляло из себя серый каменный прямоугольник под черепичной крышей, в котором зияли прорехи окон. Высокие двери были скорее крепкими и надежными, чем красивыми, и сзади могли быть закрыты на толстый брус, вставленный в железные крюки, вбитые в стены. Все-таки тут была глухая провинция, да еще и варварское пограничье, и это накладывало свой отпечаток на местную жизнь. Тут не было праздного плебса, жадного до бесплатных раздач еды, тут не было скачек, как не было и безумно дорогих праздников с выходами разряженных императорских схолариев. Небольшие каменные дома, стоявшие тут с незапамятных времен, теснившиеся в пределах крепостных стен, небольшой рынок и казармы воинов. Вот и все, пожалуй. В городе жило не больше пяти тысяч человек, что по сравнению с римскими временами было просто смехотворно. Теперь даже такое количество горожан нужно было обеспечить работой. Тут ее давал порт и стоявшее войско, потому-то в городе еще живо было ремесло и торговля. Италия с давних пор рассыпалась на владения варварской знати и магнатов из старинных римских семей, которые превратили свои виллы в крепости и содержали собственные дружины. Такие виллы, дававшие защиту окрестным крестьянам, не нуждались почти ни в чем. Они все производили сами, а потому города приходили в запустение. Население из них разбегалось в деревни, чтобы хоть на земле иметь верный кусок хлеба.

Кавалькада всадников остановилась, и Добрята слез с коня. Слуга у входа с поклоном распахнул перед ним дверь дворца экзарха. Внутри все было не так просто, как снаружи. Тут еще сохранились старинные мозаики и статуи, наследие ушедших времен. Именно в этом дворце в 410 году недалекий император Гонорий, сын Феодосия Великого, кормил свою любимую курицу, когда ему сообщили, что готы взяли Рим. Впрочем, ему было плевать на это. Кормление курицы занимало его куда больше.

— Король Хильдеберт! — экзарх Исаак, крепкий черноволосый мужчина лет тридцати пяти приветливо кивнул ему. — Прошу за стол. Королева уже ждет вас!

— Королева Теоделинда? — на всякий случай уточнил Добрята, а когда экзарх кивнул, решительно проследовал в обеденные покои.

— Это он? — услышал Добрята голос из сумрака, который с трудом развеивали масляные лампы. — Иди ко мне, мальчик, я посмотрю на тебя!