Повесть о фронтовом детстве - Феликс Семяновский

Я протянул ему письмо Сарпахана. Он удивлённо посмотрел на меня, взял конверт и нахмурился. Подошёл Витя. Пётр Иваныч так же молча протянул конверт ему. Витя как будто с трудом разбирал адрес.

– Надо, Витёк, написать им, – сказал Пётр Иваныч. – Видно, «похоронка» не дошла ещё. Раньше бы написать следовало. Моя промашка вышла. Напиши от всего взвода.

Витя кивнул и ушёл с письмом в нашу комнату.

Глава третья. ВИТЯ, ВАЛЯ И ПАН АДАМ

1. БУКЕТ ПАНА АДАМА

Мы в тылу не только отдыхали. Батя приказал не бездельничать, а ежедневно, кроме воскресенья, проводить занятия и тренировки. Мы уже стреляли несколько раз. И я стрелял из Витиного автомата. В лесу разведчики брали «языка», не настоящего, конечно. Я всё делал вместе с ними, и Пётр Иваныч даже похвалил меня.

Сегодня мы снова тренировались в лесу и в усадьбу вернулись только к обеду. Я теперь старался всё время быть рядом с Витей.

Мы вдвоём быстро вычистили его автомат, разделись до пояса и пошли умываться к колодцу. Я шёл со своими котелком, полотенцем, мылом. У меня, как у настоящего разведчика, появилось своё хозяйство – вещевой мешок, а в нём толстая тетрадь, карандаш, котелок, кружка, ложка, полотенце, кусок мыла, завёрнутый в газету, и три автоматных патрона.

Витя умывался первым, я поливал ему из кружки. Вода светлыми каплями стекала с его лица.

Дядя Вася уже приготовил обед. В усадьбе была большущая кухня. Там на весь полк приготовить можно. Дядя Вася почти всё время пропадал на этой кухне.

В полку пехотинцам всю еду готовили в походных кухнях. Разведчикам своей кухни было не положено. А пристраиваться к пехоте нам было неудобно. Мы же всё время одни действовали. И батя разрешил нашему взводу продукты самим получать прямо со склада и варить себе. Дядя Вася и здесь был лучше любого повара. Иногда я ему помогал, иногда кто-нибудь из разведчиков по приказу Петра Иваныча.

Мы с Витей объединились: в один котелок брали на двоих первое, в другой – второе. Он ушёл с котелками на кухню, а я выбрал в саду развесистое дерево, чтобы было больше тени, примял сочную траву и стал ждать. Витя вернулся с хлебом и с полными котелками борща и картошки со свиной тушонкой. Я сильно проголодался, но старался есть так, чтобы не опережать Витю.

Мы уже доскребали дно котелка, как вдруг я увидел пана Адама. Он стоял около дерева, опираясь двумя руками на лопату. Пан Адам был здешний садовник. Это был маленький, сморщенный старик с красными, как у кролика, глазами и косматыми бровями. Он один жил во вросшем в землю домике, спрятавшемся среди кустов и деревьев. Пан Адам сторонился нас и смотрел так, будто шпионил за нами. Разведчики проверили его – он не шпионил, а просто боялся. Чего нас бояться? Разве мы гестапо или жандармы?

Пан Адам сейчас смотрел на нас, и по его взгляду я сразу понял, что он голоден. Я хорошо знал, как смотрят голодные. Сам в оккупации сколько раз не евши ходил. Витя сидел спиной к пану Адаму и не видел его.

Я вскочил. Витя удивлённо посмотрел на меня:

– Ты чего?

– Давай его накормим. Он есть хочет. Я знаю.

– Кто?

– Вон.

Витя оглянулся и увидел пана Адама. Тот опять чего-то испугался и быстро ушёл.

– Подожди, котелки вымою, – сказал Витя. – Сбегаешь к дяде Васе.

С чистыми котелками я понёсся на кухню. Дядя Вася заулыбался:

– За добавкой?

– Это не мне. Здесь пан Адам живёт. Ему можно?

– Знаю я этого пана. Чем жив человек, не поймёшь. Вроде как святым духом… И чего от нас бегает? Скажи, пусть приходит, а то помрёт с голодухи.

Дядя Вася наполнил котелки борщом и картошкой, дал полбуханки хлеба, банку консервов. Я еле дотащил.

Пан Адам около своего дома копался в ящике с землёй. Он поднял голову, испуганно посмотрел на меня.

– Это вам, – сказал я неуверенно.

В городе рядом с нами жили поляки. Я многое понимал, что они говорили, а вот сам говорить по-польски не научился. Я протягивал пану Адаму котелки и хлеб. Но он по-прежнему сидел на корточках и не спускал с меня удивлённых глаз. Тогда я осторожно поставил котелки на землю, положил рядом консервы и хлеб и убежал. И уже вдогонку услышал:

– Дзенькуе[3].

Я знал, что у пана Адама был красивый цветник. Мне хотелось посмотреть его. Сейчас, когда мы с Витей отдыхали в комнате, я всё придумывал, как бы пойти туда.

В дверях появился пан Адам. Он с порога протягивал наши котелки.

– Чего вы там стоите? Заходите! – сказал Витя.

Пан Адам быстро поставил котелки на стол, торопливо пробормотал «дзенькуе» и скрылся за дверью.

– Витя, знаешь, у него цветник есть. Может, посмотрим?

– Пойдём, – согласился Витя.

Цветник был за домом пана Адама. Со всех сторон он был окружён деревьями и кустами, точно и он от кого-то прятался. Большим садовым ножом пан Адам ловко обрезал зелень. Он увидел нас, и глаза его опять стали испуганными. Наверное, боялся, как бы мы чего-нибудь не испортили, не потоптали.

Когда я у Третьяка работал, я помогал хозяйке в цветнике. Я тогда много цветов запомнил и сейчас узнавал их. Вот бархатцы. Они маленькие, жёлтые. Их листья-перья пахнут мёдом. На невысокой клумбе в середине цветника росли ноготки и колокольчики. А вон астры, гвоздики, гладиолусы.

Но самыми красивыми были белые и красные розы. Они росли кустами вдоль двух аккуратно подметённых и посыпанных песком дорожек.

Когда мы уходили, Витя предупредил:

– Не забудь ужин отнести старику.

Как я мог забыть? Утром я понёс ему завтрак. Я постучал в дверь. Пан Адам открыл, увидел меня и заулыбался:

– А, вояк, дзень добрый, проше, проше[4].

В домике была всего одна комната, намного меньше нашей. На глиняном полу стояли горшки с землёй, ящики с рассадой. Пахло зеленью. Я отдал пану Адаму хлеб и консервы.

– Дзенькуе, вояк, бардзо дзенькуе. Ни стеты, ниц немам[5].

Он медленно оглядел комнату. Чего это он? Мне ничего не нужно. Вдруг лицо его стало лукавым:

– Почекай. Зараз я тебе зробе вьензанку квятов. Презентуй го, кому хцешь[6].

Букет цветов? А зачем он мне? И кому я буду его дарить? Но я ничего не сказал пану Адаму и кивнул головой. Он вытер о штаны запачканные землёй руки, взял садовый нож, и мы пошли в цветник.

Пан Адам внимательно посмотрел на цветы и задумался. Потом подошёл к кустам роз, срезал большую белую розу, три красных и разместил их пониже белой, вокруг неё. В букет он добавил ещё другие цветы, зелень, перевязал его крепкой тонкой верёвочкой и подал мне:

– Проше пана.

Я осторожно взял букет:

– Спасибо.

И тут я придумал! Я подарю букет Вале. Прямо отсюда пойду на почту. Я положил его на траву, попросил пана Адама:

– Подождите. Сейчас.

Я побежал к себе, надел сумку и вернулся за букетом. Из усадьбы я старался выйти так, чтобы меня никто не заметил.

Чем ближе я подходил к почте, тем всё больше становилось мне не по себе. Я ещё никогда не дарил цветы.

Почтальоны увидели меня и сразу зашумели:

– Вот это разведчик! Мал, да удал!

– Всех, переплюнул!

– Разведчики – они лихачи.

– Теперь ему от девчат почёт и уважение.

– Да что им букет! Для таких девчонок – хоть в болото головой!

Почтальоны совсем не сердились на меня, они просто так шутили. И мне стало веселей.

Я первый вошёл в хату. Валя удивлённо посмотрела на букет:

– Ой, розы! Красота какая! Федя, кому это?

– Тебе.

Она засмеялась счастливым смехом:

– Феденька, спасибо!

Валя долго нюхала цветы и улыбалась:

– А где ты взял цветы?

– У нас там садовник живёт. Пан Адам. У него цветник. Он мне дал.

Я ещё принесу ей цветов. Попрошу пана Адама, и он мне новый букет сделает.

2. КТО ТАКИЕ СУВОРОВЦЫ?

Было воскресенье, и каждый мог делать, что хотел. Когда я вернулся с почты, мы с Витей отправились на пруд стирать обмундирование. Я взял с собой сумку с газетами и журналами, которые оставил для Вити и которые сам хотел почитать. Пруд, обсаженный старыми вербами, был здесь же, в усадьбе. Мы разделись и весело принялись за стирку. Сначала отряхнули гимнастёрку и брюки от пыли, потом намочили их в тёплой воде, густо намылили, вываляли в песке и стали стирать. Выстиранное обмундирование разложили на тёплой траве, искупались и легли загорать. Почему-то загар плохо приставал к Вите. Он был всё такой же белый, как и раньше.

Витя не только грамоте, но и разведке меня учил. Настоящий разведчик должен много знать. У него есть такая наука – слушать. Он ведь больше ночью воюет и должен слышать, за сколько от него фрицы находятся, далеко ли выстрел раздался. Всё это Витя написал мне на листке, чтобы я выучил. И сейчас я достал из сумки листок и стал повторять цифры. Когда хорошенько запомнил, попросил Витю:

– Проверь меня, ладно?

– Проверим. Давай сюда листок, чтобы не подглядывал… Так. Отправился ты в ночную разведку. Залёг и вдруг слышишь: идёт в строю немецкая пехота. Сколько до неё?