Йоля или про то, что всё – не так, как на самом деле… - Владимир Карандашев

После этого он, наконец, повернулся к Алексею и уже ледяным тоном произнёс:

– Молодой человек, а что, собственно, вас не устраивает?

Алексей был в замешательстве. Внезапное появление и наглое поведение этого типа; его собственное возмущение и раздражение не позволяли ему сосредоточиться и решить, как поступить в данной ситуации.

– Меня не устраивает, что вы с подозрительной регулярностью маячите у нас на горизонте. Или это всё случайно? И откуда такая осведомлённость в наших делах?

– А может, ты ревнуешь? – перешёл на «ты» инспектор.

Алексей ответил только лишь презрительным взглядом.

– Где мне «маячить», а где гулять, я без тебя решу, – продолжил наседать он.

– «Друг, нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок…», – решительно оборвал его на полуслове Алексей, к месту вспомнив Грибоедова.

Собеседник неожиданно миролюбивым тоном согласился:

– От чего ж, можно и подальше, – и добавил, обращаясь к Ольге, – Любезная Ольга Сергеевна. Мы с вашим супругом ненадолго оставим вас. Не извольте беспокоиться…

Инспектор жестом пригласил Алексея следовать за ним. Ольга за всё это время не проронила ни слова, а теперь растерянно наблюдала, как мужчины скрылись за ближайшей елью.

Инспектор шёл впереди лёгким быстрым шагом так, что Алексей еле поспевал за ним. Внезапно он остановился и развернулся на «сто восемьдесят». Соперники (а как прикажете их теперь называть…) оказались лицом к лицу. Алексей был ростом повыше, но инспектор и не думал соблюдать дистанцию. Разговор получился коротким.

– Парень! Ты здесь без году неделя, а ведёшь себя вызывающе, – глядя Алексею прямо в зрачки, начал «инспектор» ( или «чёрт его знает», кто он на самом деле…), – Если б не твоя благоверная… – тут он замолчал, а потом добавил, – Мой тебе совет. Не делай резких движений. Не надо.

Сам же он поступил с точностью до наоборот… Резкий удар «лоб в лоб» пришёлся Алексею где-то между бровей. След на лбу, оставленный пряжкой от бейсболки, поначалу бескровно белый постепенно приобрёл багровый оттенок. Алексей не упал, но как-то неуклюже осел и пребывал в таком состоянии, пока его не обнаружила Ольга.

– Лёшенька! Что случилось, родной? А где инспектор?

Алексей пребывал в какой-то прострации. Боксёр наверняка поставил бы «диагноз»: нокдаун. Но, не смотря на своё состояние, он ответил:

– Нет-нет, всё нормально.

– Я вижу, как нормально. Что тут у вас произошло? Что у тебя на лбу? Миленький, что с тобой?

– Нормально-нормально, – начинал приходить в себя Алексей, – Всё в порядке. Пойдём от сюда.

– Лёшенька! Я боюсь! Это он тебя так, этот чёрт холёный?

Появился дед Ёшка.

– Вот дела! То неделями бродишь-бродишь, ни души не встретиться. А тут народ шарахается, как на «Пятой авеню». Что у вас тут?

Ольга сбивчиво рассказала, что видела. Дед слушал, кряхтел. Потом осмотрел Лёшин лоб, пощёлкал пальцами у него перед глазами.

– Мужики побеседовали… Бывает, – тут он огляделся по сторонам и добавил, – Вот что ребятки. Езжайте-ка вы домой, а я здесь ещё поброжу. Вечером встретимся, однако…

– Лёш, и правда, поехали, – опять запричитала Ольга.

Алексей согласился, и они пошли к УАЗику. Девушка хотела сама сесть за руль, но муж не позволил. И они поехали.

Дорога была относительно ровная и прямая. Машина прилично разогналась.

– Лёша, не гони, – обратилась Ольга к Алексею, но тут же увидела, что он валиться на руль.

Машина пока шла по прямой, но её уже начинало уводить в сторону. Оля хоть и растерялась, но тут же ухватилась за руль и стала подруливать, на сколько позволяли обстоятельства. Одним из обстоятельств в данном случае был Алексей, который всем корпусом придавил рулевое колесо и, похоже, не собирался менять положение тела. Девушка то и дело испуганно смотрела то на мужа, то на дорогу. Рывками пыталась удержать машину между мелькавшими деревьями. Впереди показался поворот. «Зажигание! Как сразу не догадалась», – пронеслось в голове. Правой рукой судорожно сжимая руль, Ольга левой рукой нащупала ключ зажигания и повернула его. Зажужжал стартёр. «Вот чёрт! Не в ту сторону…». Повернула в обратную. И тут мотор затих. Стало слышно шуршание колёс и стук веток о лобовое стекло. А впереди в просветах между деревьев уже отчётливо проглядывалась противоположная сторона ущелья, щедро подсвеченная утренним солнцем.

Ольга отпустила рулевое колесо. «Ручной тормоз! Где он?». Обеими руками что есть силы потянула его на себя. «Ручник» обнадёживающе захрустел, а тормоза пронзительно завизжали (у старых УАЗиков – это «болезнь»). Коварное ущелье на этот раз только «облизнулось», а к исходу этого дня так и «уснуло натощак»…

Тринадцатая глава на этом заканчивается, а проблемы у ребят, похоже, только начинаются…

14. «Всего важней погода в доме…»

Йоля явился домой и не стал, как обычно, рассусоливать. У него было такое состояние, что очередную «бурю», очередной «ливень с градом», а тем более – «гром с молнией», он не перенесёт, ну, просто не выдержит и сам пойдёт в разнос. А чем это чревато, он толком не представлял. Но точно, что – ни чем хорошим.

Мен сидела ссутулившись на лежаке и молча смотрела в одну точку. Йоля плавно подошёл к подруге и уселся на корточки прямо перед ней, тем самым перекрыв обзор той самой точки. Мен окинула его презрительным взглядом и отвернулась в сторону, облюбовав другой предмет для созерцания…

Йоля некоторое время сидел молча, потом глубоко вздохнул и начал… Первым делом он попросил Мен его не перебивать: «А то и так трудно собраться с мыслями». Но, похоже, никто особо и не стремился ему мешать. И вот направив все эти «собранные» мысли в сторону подруги, он продолжил излагать… При этом, естественно, Йоля усердно жестикулировал. Ну, как без этого, когда столько эмоций. «Ведь они прожили, Бог знает, сколько лет. И если до сих пор не расстались, значит, нет равнодушия, значит, их чувства всё-таки взаимны. Если было бы иначе, то они могли давно расстаться. По крайней мере, материально они практически не зависят друг от друга. Свободное жилище организовать – не проблема. Значит, что-то их притягивает друг к другу. И это «что-то» известно, как называется. За такое время уж можно было приспособиться и узнать, что от кого ожидать. И не трепать нервы по ерунде. Ведь он-то без конца к ней подлаживается, помня о её проблемах. Этого невозможно не заметить. Так почему же она…». Эту мысль Йоля не успел закончить. Мен повернула голову и внимательно посмотрела на него. То ли она удивилась его «красноречию», от которого у Йоли начало ломить верхние конечности (так он намахался), то ли всё, выше изложенное, как-то зацепило её сознание и поколебало уверенность в своей правоте. Но тут в её глазах промелькнула очередная молния. Может быть даже не молния, а так – зарница. Ведь грома-то не последовало… Но голову Мен опять отвернула. И на том спасибо.

Тут Йоля не к месту заметил, как соблазнительно её упругие соски упираются в скрещенные руки. Но он пока отогнал эту мысль и продолжил другую: «Его переделывать и «ломать через колено» – пустая трата времени. Уж, какой есть, такой есть. И непозволительно каждый раз «выворачивать его наизнанку», учиняя безжалостные расспросы. Небось, она сама не очень-то распинается, когда не хочет отвечать. Развернулась и пошла… А тут… У каждого в душе должен быть уголок, где можно уединиться, и куда непозволительно соваться другим, даже самым близким…

А всё от того, что его дражайшая подруга ведёт себя: то, как капризный ребёнок, когда ей, например, нездоровиться и весь свет не мил. Замучаешься обхаживать. Или тех же впечатлений, хоть тресни, а вынь да положи.

То другая крайность – роль строгого родителя, который всё знает, не терпит возражений и вообще… А вообще, они оба – взрослые «особи», и эти неестественные роли: её – известно какие, его – «мальчика для битья», не соответствуют их положению. От того и конфликты».

Тут Йоля был удостоен ещё одним удивлённым взглядом…

«У-ф-ф! И ещё. Пусть Мен делает с ним, что хочет, но он признаётся в некоторых своих грешках и что был «не точен», когда делился последними впечатлениями. На самом деле кое-что было не так…». Тут Йоля выложил всё начистоту: и про окурки, что таскал для пепельного и который, возможно, им ещё пригодится; и про девушку, которую вызволил из ямы и отнёс домой. Он признался, что пожалел жительницу хутора, потому что она безуспешно искала своего друга и, похоже, потеряла его навсегда. Правда, про необычный запах, что исходил от неё, он остерёгся сообщить.

Тут Йоля припомнил те свои чувства, когда представил Мен на месте этой девушки… Далее наступил момент, который принято называть катарсисом…

Глаза у Мен заблестели, но на этот раз от слёз. Она уткнулась Йоле в могучую грудь и долго сопела и шмыгала. Потом общение перешло в спокойное русло. Йоля сидел спиной к подруге, а она своим гребнем расчёсывала ему труднодоступные места. При этом сокрушалась про девушку и уточняла детали. «Почему нельзя жить без потрясений ни в том, ни в этом мире… Откуда Йоле стало известно, что она потеряла этого «Ёшу» навсегда? Почему так происходит, и неужели ни чем нельзя помочь?»