Интеллектуалы в средние века - Жак ле Гофф

Завоевав себе место в городе, интеллектуал оказывается неспособным осуществить выбор будущего перед лицом новых альтернатив. В серии кризисов, кажущихся кризисами роста, но уведомляющих о наступлении зрелости, он уже не может осуществить выбор в пользу обновления. Он укрепляется в социальных структурах и в своих интеллектуальных привычках, он в них вязнет.

Истоки университетских корпораций зачастую столь же темны, как и у всех прочих ремесленных цехов. Они организуются постепенно, последовательными завоеваниями, происходящими по тому или иному случайному поводу. Уставы часто санкционируют завоеванное с большим запозданием. Мы не всегда можем сказать, что находящиеся в нашем распоряжении статуты были первыми. В этом нет ничего удивительного. В городах, где они сформировались, университеты являли собой немалую силу числом и качеством своих членов, вызывая беспокойство других сил. Они достигали своей автономии в борьбе то с церковными, то со светскими властями.

Против церковных властей

Сначала начинается борьба с церковными властями. Преподаватели университетов были клириками. Местный епископ считал их своими подданными. Преподавание было функцией церкви. Как глава всех школ епископ издавна делегировал свою власть кому-то из своих помощников, кто в XII в. обычно именовался scolasticus и кого вскоре стали именовать канцлером. Последнему совсем не хотелось расставаться со своей монополией. Там, где эта монополия не была абсолютной, где аббаты достигли прочных позиций со своими школами, они представляли собой других противников университетской корпорации. В конце концов, культура есть дело веры, а потому епископ притязает на сохранение контроля над нею.

В Париже канцлер практически утрачивает привилегию вручать licence, т. е. право на преподавание уже в 1213 г. Это право переходит к университетским мэтрам. В 1219 г. канцлер в связи со вступлением в университет монахов нищенствующих орденов пытается противостоять этому новшеству. И тут он теряет все оставшиеся у него прерогативы. В 1301 г. он перестает быть даже официальным главой школы. Во время великой забастовки 1229-1231 гг. университет выходит из-под юрисдикции епископа.

В Оксфорде епископ удаленного от него на 120 миль Линкольна официально возглавляет университет через своего канцлера, тогда как аббат монастыря Осенэй и приор Фрайдсвайда сохраняют лишь почетные звания. Но вскоре канцлер поглощается университетом, его начинают здесь избирать, и он становится официальным представителем не епископа, но самого университета.

В Болонье ситуация была более сложной. Церковь долгое время не интересовалась преподаванием права, считая его мирским делом. Лишь в 1219 г. главой университета становится архидиакон Болоньи, функции которого напоминают функции канцлера (так

его иногда и называли). Но его власть является внешней, он довольствуется тем, что председательствует на защитах и разбирается с оскорблениями, нанесенными членам университета.

Против светских властей

Из светских властей борьба ведется прежде всего против королевской власти. Суверены хотят наложить свою руку на корпорации, приносящие богатство и престиж их королевствам, на этот питомник, взращивающий для них чиновников и функционеров. Преподаватели университетов живут в городах их королевств, а потому им стремятся навязать свою власть, которая вместе с прогрессом монархической централизации в XIII веке становится вполне ощутимой для их подданных.

В Париже автономность университета была окончательно обретена после кровавых столкновений студентов с королевской полицией в 1229 г. В одной из стычек несколько студентов были убиты полицейскими. Большая часть университета объявила забастовку и удалилась в Орлеан. На протяжении двух лет в Париже почти не было занятий. Лишь в 1231 г. Людовик Святой и Бланка Кастильская торжественно признали независимость университета, возобновили и расширили те привилегии, которые были признаны Филиппом-Августом в 1200 г.

В Оксфорде университет получил свои первые свободы в 1214 г., когда он воспользовался упадком власти отлученного Иоанна Безземельного. Серия конфликтов в 1232, 1238 и 1240 гг. между университетом и королем завершилась капитуляцией Генриха III, испуганного поддержкой, оказанной частью университета Симону де Монфору.

Но борьба шла также и с коммунальными властями. Возглавлявшие коммуну буржуа были раздражены тем, что обитатели университетов не подпадали под их юрисдикцию; их беспокоили ночной шум, грабежи, преступления отдельных студентов. Они плохо переносили и то, что преподаватели и студенты ограничивали их экономическую власть, устанавливая твердые цены на жилье и продукты питания, заставляя торговцев совершать свои сделки, не преступая законов.

В Париже именно в драку между студентами и буржуа грубо вмешалась королевская полиция. В Оксфорде первые шаги к независимости университета в 1214 г. были следствием того, что в 1209 г. отчаявшиеся буржуа без суда повесили двух студентов, подозреваемых в убийстве женщины. Наконец, в Болонье конфликт между университетом и буржуа был еще ожесточеннее, поскольку тут коммуна вплоть до 1278 г. безраздельно правила городом под суверенитетом находившегося вдали императора (в 1158 г. Фридрих Барбаросса самолично даровал привилегии преподавателям и студентам). Коммуна навязывала профессорам пожизненный контракт, делая их своими чиновниками, она вмешивалась в присуждение степеней. Учреждение архидиаконства ограничило это вмешательство в университетские дела. Ряд конфликтов с последовавшими за ними забастовками, исходом преподавателей и студентов в Виченцу, Ареццо, Падую, Сиену принудили коммуну пойти на соглашение. Последнее столкновение произошло в 1321 г. Университет более не страдал от вторжений коммуны в его дела.

Как сумели университетские корпорации выйти с победой из этих схваток? В первую очередь, благодаря единству и решимости. Они угрожали грозным оружием и действительно его применяли — забастовку и уход. Гражданские и церковные власти видели слишком много преимуществ в наличии университета, который имел большое экономическое значение, был уникальным питомником, взращивающим советников и чиновников, источником немалого престижа, а потому он мог применять подобные средства для своей защиты.

Поддержка папства и переход под его юрисдикцию

К тому же университеты нашли могущественного защитника — папство. В Париже Целестин III в 1194 г. даровал университетской корпорации первые привилегии, а Иннокентий III и Григорий IX утвердили ее автономию. В 1215 г. кардинал и папский легат, Робер де Курсон, дал университету первые официальные уставы. В 1231 г. Григорий IX осудил парижского епископа за нерадение и принудил короля Франции и его мать пойти на уступки: своей буллой Parens scientiarun, которую поминают как Великую Хартию университета, он даровал последнему новые статуты. Еще в 1229 г. понтифик писал епископу: Хотя ученый богослов подобен утренней звезде, которая сияет во мраке и должна освещать свое отечество блеском святых, умиротворяя разногласия, ты не довольствовался тем, что пренебрегал своими обязанностями, но, согласно сведениям заслуживающих доверия людей, своими махинациями сам способствовал тому, что поток преподавания свободных искусств, по милости Св. Духа орошавший и оплодотворявший рай вселенской церкви, иссяк в самом своем источнике, т. е. в городе Париже, где доселе он бил не переставая. Но затем это преподавание оказалось разбросанным по разным местам и сошло на нет подобно тому, как иссыхает разделившийся на множество рукавов поток.

В Оксфорде начало независимости университета было также обеспечено легатом Иннокентия III, кардиналом Николаем Тускуланским. Иннокентий IV выступает против Генриха III и ставит университет под защиту святого Петра и папы, поручая епископам Лондона и Солсбери защищать его от происков короля.

В Болонье Гонорий III ставит архидиакона во главе университета, чтобы тот оберегал его от коммуны. Университет окончательно освобождается, когда город в 1278 г. признает папу сеньором Болоньи.

Отметим значение такой поддержки со стороны понтифика. Безусловно, святой престол признавал важность и ценность интеллектуальной деятельности; но его вмешательства не были бескорыстными. Выводя университеты из-под светской юрисдикции, он подчинял их церкви. Так, чтобы получить эту решающую помощь, интеллектуалы должны были избрать путь церковной принадлежности — вопреки сильному тяготению к мирскому пути. Если папа освободил преподавателей от контроля местной церкви — да и то не полностью, мы увидим, сколь серьезной была роль епископских осуждений на протяжении этого столетия, — то лишь с тем, чтобы подчинить их папскому престолу, вовлечь их в свою политику, навязать им свой контроль и свои цели.

Тем самым интеллектуалы, подобно новым орденам, оказались в подчинении у апостольского престола, оберегавшего их с тем, чтобы их же приручить. Известно, как эта защита со стороны папы изменила на протяжении XIII в. характер и первоначальные цели нищенствующих орденов. Известны, в частности, нерешительность и страдания Франциска Ассизского из-за тех искажений, которые претерпел его орден, все более вовлекаемый в интриги, в насильственное подавление ересей, в римскую политику. То же самое относится к интеллектуалам, к их независимости, к бескорыстному исследовательскому духу и преподаванию. Даже если не брать крайний случай основанного в 1229 г. Тулузского университета — по ходатайству папы и для борьбы с ересью, — отныне все университеты идут по тому же пути. Конечно, они обрели независимость от местных властей, зачастую куда более тиранических; они смогли расширить горизонты всего христианского мира светом своей учености, покоряясь власти, которая не раз выказывала широту своих взглядов. Но за эти завоевания им пришлось заплатить дорогую цену. Интеллектуалы Запада в какой-то степени сделались агентами папского престола.