Море – мой брат. Одинокий странник (сборник) - Джек Керуак

– Интересно, сколько Полли нас вчера прождала? Наверняка Мадам Баттерфляй продинамили впервые в жизни! – добавил он, усмехнувшись. – Знаешь, Полли в Колумбии слывет красавицей.

Странно было произносить «Колумбия»… далеко ли до нее теперь?

– Я не хотел ее дурачить, – наконец сказал Уэсли. – Но, черт побери, если двигаешь, значит двигаешь! Повидаюсь с ней как-нибудь в другой раз.

– Вот Джордж Дэй удивится, когда поймет, что я уехал и насчет торгового флота не врал! – засмеялся Билл. – Я уехал в спешке. Небось, только о том и будет разговоров.

– Что скажет Ив? – спросил Уэсли.

– Ой, я не знаю. В любом случае у нас с Ив никогда не было ничего серьезного. Много хорошего, вечеринки и все такое, но мы просто добрые друзья. У меня с ранней юности не было ничего серьезного с девушками.

Позади матрос засунул пятак в большой музыкальный автомат и медленно пританцовывал под «Мое солнышко не отнимай»[22] Бинга Кросби.

– Папаша! – крикнул молодой моряк бармену. – Во флоте великие люди!

– Продолжай в том же духе, – ответил пожилой человек. – И в мое время так было. Подходи, я налью тебе выпить – что будешь? Выбирай!

– Папаша! – заорал матрос, плюхаясь на стул. – Я тоже налью тебе выпить, старик, ты и сам флотский.

Он извлек из кармана брюк темно-коричневую бутылку.

– Ямайский ром! – гордо объявил он.

– Хорошо, – сказал бармен, – ты дашь мне глоток рома, а я приготовлю тебе такое, что у тебя глаза из орбит вылезут.

– Невозможно, – проворчал матрос, поворачиваясь к Уэсли. – Я прав?

– Прав! – сказал Уэсли.

Матрос протянул ему бутылку:

– Попробуй ямайского рома, дружище, ты попробуй.

Уэсли кивнул и сделал большой глоток, а потом закрыл бутылку и отдал ее назад без комментариев.

– Хорош? – спросил матрос.

– Согласен! – рявкнул Уэсли.

Матрос повернулся, размахивая бутылкой:

– Согласен, говорит… черт, согласен так согласен. Это ямайский ром, импортный… Личная бормотуха Джонни!

Допив пиво, Билл и Уэсли молча вышли; у двери Уэсли развернулся, когда матрос окликнул:

– Согласен, парень?

Уэсли наставил на него палец.

– Согласен! – подмигнув, крикнул он.

– Согласен, говорит! – повторил матрос нараспев, размахивая бутылкой.

– Что ж! Мы в Бостоне, – просиял Билл, когда они вышли на улицу. – Что у нас на повестке дня?

– Сперва, – сказал Уэсли, ведя своего спутника через улицу, – надо добрести до Морского союза и поспрошать о «Вестминстере»… может, сразу получим места.

Они пошли по Ганновер-стрит мимо дешевых обувных магазинов и лавок мелочей, на Портленд-стрит свернули налево в потертую дверь с надписью «Национальный морской союз» и поднялись по скрипучим ступенькам в просторный хаотичный зал. Сквозь грязные окна в торцах, подчеркивая голую необъятность пустоты, с улицы сочилась равнодушная мрачная серость. Лишь несколько скамеек и откидных стульев стояли вдоль стен, и сейчас они были заняты матросами, что сидели, приглушенно разговаривая: все они были в разной штатской одежде, но Эверхарт немедленно опознал в них моряков… здесь, в гнетущей темноте их пропахшего плесенью штаба, сидели эти люди, и каждым владело терпение и покорное спокойствие человека, знающего, что он возвращается в море; одни курили трубки, другие невозмутимо читали «Лоцман», официальное издание НМС, третьи дремали на скамейках, и все обладали мудростью спокойного ожидания, присущей Уэсли Мартину.

– Подожди здесь, – сказал Уэсли и по обширному дощатому полу зашаркал к отгороженному кабинету. – Я сейчас.

Эверхарт сел на чемодан, озираясь.

– Эй, Мартин! – приветственно крикнули с откидных стульев. – Мартин, старый ты пес!

Через зал к Уэсли, крича и радуясь своему открытию, бежал матрос. Повторенные эхом возгласы, впрочем, не нарушили покоя других моряков, те лишь коротко и с любопытством посматривали на шумную встречу.

Уэсли был поражен.

– Господи! – закричал он. – Ник Мид!

Мид обрушился на Уэсли, чуть его не раздавил, торопясь сжать в грубых игривых объятиях, и они с энтузиазмом поколотили друг друга; Мид даже мягко толкнул Уэсли кулаком в подбородок, обзывая его при этом всеми мыслимыми именами, какие только мог придумать, а Уэсли, в свою очередь, демонстрировал радость, пихая товарища кулаком в живот и одновременно выкрикивая грязные оскорбления. Они шумно приветствовали друг друга по меньшей мере с полминуты, а Эверхарт понимающе улыбался, сидя на чемодане.

Затем Мид что-то тихонько спросил, положив руку Уэсли на плечо, последний по секрету ответил, и Мид опять заревел и по новой начал колотить Уэсли, а тот отвернулся, сотрясаясь от беззвучного хохота. Они зашагали к кабинету, без передышки обмениваясь новостями, как два друга, которые встретились после многолетней разлуки.

– В море выходишь? – затараторил Мид.

– Да.

– Спросим Гарри о двух местах.

– О трех, со мной товарищ.

– Давай! «Вестминстер» в порту, набирает почти всю команду.

– Знаю.

– Ах ты старый сукин сын! – воскликнул Мид, не в силах справиться с восторгом нечаянной встречи. – Я тебя не видел с сорокового, – он заехал Уэсли по заднице, – когда нас загребли в Тринидаде!

– За то, что буянили! – припомнил Уэсли, отвечая шаловливым пинком; Мид, впрочем, увернулся. – Ты, чертов коммуняка, не начинай! Снова меня задирать… Я помню, как ты напился на борту и всех пинал, пока не получил нагоняй от этого громилы, боцмана!

Они с ревом прошли во внутренний кабинет, где служащий союза с кислой гримасой безучастно оторвался от бумаг.

– Ведите себя как моряки, а? – прорычал он.

– Похмельный Гарри, – сообщил Мид. – Тратит на бухло все свое жалованье. Посмотри-ка на это лицо!

– Ладно, Мид, – укоризненно сказал Гарри. – Чего тебе? Я занят…

Они договорились, что придут под дверь кабинета после обеда, когда появится официальное объявление о наборе команды на пароход «Вестминстер», хотя Гарри предупредил, что первыми наймут тех, кто придет раньше.

– Ровно в два тридцать, – проворчал он. – Если вас тут не будет, работу не получите.

Уэсли познакомил Мида с Эверхартом, и вместе они пошли за угол глотнуть пива. Мид был словоохотливым и умным молодым человеком под тридцать, он поглаживал элегантные коричневые усы в запоздалых чувственных раздумьях, говоря много и сбивчиво, слабо блестя мягкими голубыми глазами, и лавировал между пешеходами быстро и плавно, словно их и не было. По дороге в бар на Ганновер-стрит он выкрикнул по крайней мере три оскорбления разным прохожим, которые позабавили его беспечную натуру.

В баре они с Уэсли шумно вспоминали прошлые совместные приключения, и все это Эверхарт впитывал с вежливым интересом. Их окликнули другие моряки за угловым столиком, все трое перенесли туда свои стаканы, и последовали шумные приветствия. Уэсли, похоже, знал их всех.

Но полчаса спустя Уэсли поднялся, договорился с Мидом встретиться в союзе в половине третьего, и на этом они с Эверхартом вышли из бара и направились к Атлантик-авеню.

– Теперь за твоими документами, – сказал он Биллу.

Перейти Атлантик-авеню было почти невозможно – так плотно двигался транспорт, но они все же добрались до противоположной стороны и остановились у причала. Сердце Билла заколотилось, когда он увидел пришвартованное в каких-то ста футах огромное серое грузовое судно. Его пологий корпус исполосовала ржавчина, тонкие струи воды выливались из шпигатов дугами, а мощный нос вздымался над крышей эллинга.

– Это он? – воскликнул Билл.

– Нет, он на шестом пирсе.

Они пошли в Морскую комиссию. Воздух пропитала вонь гниющей провизии, нефти в воде, рыбы и пеньки. Унылые фасады лавок морского снаряжения глядели на улицу – витрины забиты синими бушлатами, рабочими брюками, офицерской униформой, маленькими компасами, ножами, кепками смазчиков, моряцкими бумажниками и всеми необходимыми морскому человеку причиндалами.

Морская комиссия занимала один этаж большого здания над портом. Пока старик, куря трубку, готовил бумаги, Эверхарт глядел на неспокойный клочок моря за ближними причалами и сортировочными станциями, протянувшийся до узкого пролива, где два маяка обрамляли ворота в сумеречную Атлантику. За окном пролетела чайка.

В соседней комнате энергичный человечек, едва не удушенный своей сигаретой, снял у Билла отпечатки пальцев, прижав его чернильные пальцы к документам и их дубликату.

– Теперь идите в здание почты, – пропыхтел человечек, когда закончил, – и получите удостоверение личности. Тогда у вас будет полный комплект.

Когда Билл с новенькими документами вышел из комнаты, где снимали отпечатки пальцев, Уэсли стоял, прислонившись к стене и куря.

– Теперь, видимо, за удостоверением личности, – сказал Билл, кивая на дверь.

– Верно!

Они пошли в здание почты на Милк-стрит, где Билл заполнил заявление на паспорт и получил на руки сертификат для своего первого заграничного рейса. Уэсли, одолживший пять долларов у Ника Мида, оплатил пошлину.