Стартует мужество - Анатолий Кожевников

Пусть их тысячи там, Нас одиннадцать здесь. Не уступим врагам Нашу землю и честь.

Звено уходило в темноту забайкальской ночи, по голым промерзшим сопкам. Шли без дороги, по азимуту, над головой чернело небо, усыпанное яркими звездами.

Через полчаса остановились на короткий привал. Старшина приказал всем переобуться и повел нас дальше.

На обратном пути, когда над горизонтом появились первые блики утренней зари, мы почувствовали усталость. Все чаще Будылин требовал подтянуться.

 — Выше голову! Больше жизни, — подбадривал он. — Тверже ногу, товарищи!

Однако не все могли выполнить эту команду. Курсант моей группы Мыльников шел, понурив голову, с трудом удерживаясь на ногах.

 — Устал? — спрашиваю Мыльникова.

 — Не могу, — шепотом отвечает он.

 — Давай винтовку, легче будет.

Мыльников отдал винтовку.

Весельчак Рогачев не упустил случая посмеяться.

 — Откуда, служивый, — пошутил он, — не с ерманского ли ненароком идешь?

Мыльников устало отмахнулся: не до шуток, мол. А Рогачева уже не остановить:

 — Бывало, идут, значит, служивые, вот так, как сейчас наш Паша, с ерманского-то фронту, винтовки побросали, и легко стало. Девки им молочка и хлебца несут, вот времена-то были. Здесь, браток, на забайкальских-то сопках, не то. Нету, Паша, молочка, один разве сухой ковыль да песок…

Ребята заулыбались — Рогачев развеселил их. Только здоровяк Кириллов, человек серьезный, до которого шутки доходили не сразу, пробасил:

 — Брось смеяться над человеком, сил у него не хватило, со всяким может случиться. Сам с вершок, а насмехается.

 — Мал золотник, да дорог, — нашелся Рогачев. — А ты со своей силищей взял бы у Паши противогаз, да и мешок тебе не помеха…

 — Ну и возьму, — сказал Кириллов. — Давай, Паша, не обращай на него внимания.

 — Ай молодец! Может, и у меня заберешь? — посмеивался Рогачев, глядя, как наш богатырь ловко перекидывал через плечо дополнительную ношу.

 — Шагай, шагай, — ответил Кириллов, — понадобится — вместе с мешком тебя унесу.

 — Тебе бы в пехоту, а ты в авиацию по ошибке попал.

 — Разговорчики! — прервал старшина. — Подготовиться к броску… Бегом, марш! — крикнул Будылин и сам побежал впереди.

Странное дело: казалось, многие уже идти не могут, а сейчас побежали вслед за старшиной. Большой все-таки в человеке запас сил!

Наконец тридцать пять километров остались позади, под ногами пол теплой казармы. Усталость прямо-таки валит с ног: лечь бы сейчас и уснуть каменным сном.

 — Почистить винтовки, привести себя в порядок, даю десять минут, — распорядился старшина. Он вроде бы и не совершал вместе с нами тяжелого перехода: свеж, бодр, улыбается и подбадривает: — Подождите, еще десяток таких переходов — и привыкнете. — Старшина был в приподнятом настроении: наше звено пришло первым. Мы уже почистили оружие, Будылин проверил, не потер ли кто ноги, и тут только стали подходить остальные звенья.

 — Зачем только эти походы, — сказал кто-то из курсантов, — петлицы носим голубые, а ходим не меньше, чем в пехоте.

 — Потому и ходим, что петлицы голубые. Вы думаете, только на самолете истребитель должен быть готов к боевым действиям? А если машина будет повреждена над территорией противника? — возразил курсанту старшина первого звена Маресьев.

И кто бы мог подумать тогда, что через три года Маресьеву и в самом деле выпадут на долю те испытания, к каким он готовил себя и своих товарищей.

 — К сожалению, некоторые еще думают, что для истребителя земля не нужна, — поддержал Маресьева Будылин. — Ошибаются: дорога в небо начинается на земле.

 — Скрипеть не надо, — коротко бросил Кириллов, — каждая наука нужна. А петлицы — это нам пока аванс. Вот когда вылетим на истребителе, тогда голубые петлицы будут на месте.

 — А знаете, ребята, как читинские девчонки ЧШП расшифровывают? Читинская школа поваров! Вместо пилотов — повара. В самом деле, мы и летать не начинали, и самолетов у нас нет. Какие же мы пилоты? — подлил масла в огонь Рогачев.

 — Действительно, когда же к нам самолеты придут? Учиться начали, а настоящего истребителя даже на картинке не видели, — вмешался Мыльников.

 — Что там самолеты, еще инструкторы не прибыли, — сказал курсант Тимонов.

Разговор прервала команда дежурного:

 — Выходи строиться на завтрак!

 — Если бы можно было, не пошел бы я сейчас на этот тридцать шестой километр, — вздохнул Мыльников.

 — Не робей, Паша, — подбадривал Рогачев, — позавтракаешь, а там и тридцать седьмой пройдешь. И поспишь сном праведника: нам сегодня еще четыре часа спать положено — сам старшина сказал. Ох и поспим же, братцы!

Настоящие лётчики

На занятия к нам иногда приходил начальник училища полковник Оковин, бывший кавалерист Чапаевской дивизии. Оковин был летчиком, но легендарная слава чапаевцев так владела нашим воображением, что в часы, когда полковник проводил с нами беседу, мы чаще всего просили его рассказать не о полетах, а о конных атаках, в которых ему приходилось участвовать. Он и на стуле сидел, как в седле, чуть наклонясь вперед, и когда рассказывал о былых походах, кажется, чувствовал себя боевым кавалеристом.

Однажды в час отдыха курсантов в казарму пришел стройный молодой старший политрук.

 — Товарищи, — представился он, — я назначен к вам комиссаром эскадрильи. Моя фамилия Салуянов.

За этим официальным представлением последовала живая, непринужденная беседа. Комиссар интересно рассказал о полетах в строевой части, о требованиях, которые предъявляет современный скоростной истребитель к летчику. Сообщил, что нам предстоит летать на самых скоростных истребителях типа И-16 конструкции Поликарпова. Но самой большой радостью для нас было его сообщение о том, что завтра мы встретимся с летчиками-инструкторами.

Наконец-то! Весь день мы были в празднично приподнятом настроении. Назавтра мы с особой тщательностью прибрали помещение и с нетерпением ждали настоящих боевых летчиков. Старшина и тут даром времени не терял: учил дежурного по эскадрильи отдавать рапорт.

И вот раздалась команда:

 — Эскадрилья, смирно-о!.. Товарищ старший лейтенант, личный состав находится в казарме, летные группы в своих расположениях! — надрываясь, в полную силу голоса отрапортовал дежурный.

 — Вольно, — послышался негромкий ответ.

Мы сели по местам, не спуская глаз с открытой в коридор двери. Я мысленно повторял слова рапорта — на случай, если начальство подойдет к нашей группе.