Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ - Евгения Альбац

По словам сотрудника идеологической контрразведки подполковника КГБ Александра Кичихина, еще год-два назад «доверенными лицами» были многие руководители средств массовой информации, директора предприятий, деканы факультетов вузов, сотрудники исполкомов, секретари парторганизаций, главные редактора издательств, телефонистки АТС, сотрудницы пошивочных ателье, телеграфистки, работники жэков. В чем заключались их функции? В предоставлении информации: что думают в их профессиональных кругах — например, в Союзе писателей, в газете, в Союзе кинематографистов. Контакты их с комитетчиками вряд ли были особо обременительными и носили характер почти дружеских бесед. Бумаг, как правило, не писали. (За них это делали комитетчики: «От доверенного лица «САГ» получена и доложена руководству управления информация о настроениях, планах и намерениях академика Д. С. Лихачева…».{47}) Разве только — составляли отчеты, если выезжали за рубеж в качестве руководителей делегаций: с кем встречались, что собеседники говорили о Советском Союзе, насколько политически зрелыми проявили себя члены делегации. Гонорара КГБ за то, конечно, не выплачивал, но для руководителей, например, туристических групп поездка становилась бесплатной. В большинстве случаев ничего дурного — с позиций морали — эти люди не делали, написание же отчетов считали нормальным порядком вещей. Убеждена, что большинство из них и не подозревали, что КГБ относит их к числу своих «доверенных лиц». А если кто-то и понимал, почему чекисты так интересуются его мнением, то, вероятно, полагал это условием той игры, в которой участвовал и без которой карьерного успеха не видать.

Специалистом номер один по беседам с теми, кого потом заносили в число доверенных лиц, в КГБ считали все того же генерала Филиппа Бобкова. В числе его собеседниковбыли многие хорошо известные и сейчас стране люди. Я не буду называть имен, поскольку документов не видела, а полагаться на хорошую память, назовем это так, своих собеседников из КГБ не считаю возможным. Исход таких дружеских бесед был разный: по одним данным, на «доверенных лиц» в КГБ заводили специальные карточки, по другим — далеко не на всех. Знаю, что кому-то Бобков и помогал, например, выехать за рубеж. Однако сомневаюсь, что делал он это совершенно бескорыстно. Профессионал.

Наконец, третья, и наиболее опасная, часть теневого штата КГБ — «негласные помощники», как именуют их в Комитете. В обиходе — стукачи.

Изобретение это давнее. Отнюдь не советское: как известно, подобного рода «помощниками» весьма удачно пользовалось Третье отделение, в том числе и для борьбы с партией большевиков.

Придя к власти, сим опытом большевики воспользовались в полной мере. Такой размах, такой масштаб Третьему отделению даже не снился.

В 1920 году на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) было принято письмо ко всем коммунистам, работающим в армии, обязывающее их быть осведомителями особых отделов, а также требующее «распространить» сие партийное поручение и «на коммунистов, работающих по транспорту».{48}

Но и этого вскоре показалось недостаточным.

«Телеграмма

ВСЕМ ГУБЧЕКА

<…>Принять меры насаждения осведомления фабриках, заводах, центрах губерний, совхозах, кооперативах, лесхозах, карательных отрядах, деревне. К работе о постановке осведомления отнестись возможно внимательней, соблюдая все принципы конспирации».

30. VI.21 Менжинский Самсонов».{49}

А вот и развернутая инструкция:

«ВСЕМ ГУБЧЕКА

Губчека должны помнить и не забывать, что основной ее работой является политическая борьба с антисоветскими партиями через секретно осведомительный аппарат и что при отсутствии такого отсутствует и губчека как политорган данной губернии. В целях пресечения этого основного зла в работе губчека ВЧК под личную ответственность предгубчека и завсекретотделами предлагает:

1) в 3-х дневный срок со дня получения сего выработать конкретный план вербовки и насаждения секретного осведомления в недрах политпартий;

2) не считаясь ни с какими склоками и условностями перегруппировать сотрудников губчека по работе таким образом, чтобы они приносили максимум пользы;

3) вербовка, насаждение и руководство осведомлением должны производиться под личным руководством предгубчека, завсекретотделом и уполномоченного по политорганам;

4) осведомление по политпартиям должно вербоваться из рядов тех же партий, а не из числа беспартийных и комиссариатов, кои могут быть только подсобными и попутными осведомителями, а не осведомителями основными;

5) никоим образом не стремиться к количеству осведомления, а к его качеству. Достаточно иметь два-три толковых осведомителя по той или иной партии, чтобы контролировать их действия;

6) ни один осведомитель не может быть принят кем бы то ни было из сотрудников губчека без санкции предчека и завсекретотделом…

8) все данные осведомления должны тщательно проверяться или подтверждаться иными данными о нем и немедленно сообщаться СО ВЧК на имя нач. СО ВЧК;

9) более или менее серьезные дела по политпартиям, основанные на данных крепкого осведомителя не могут ликвидироваться без санкции СО ВЧК, за исключением случаев, не требующих отлагательств;

10) все губчека в 3-х месячный срок по выработанной в 3-х дневный срок программе должны закончить организацию и обзаведение у себя секретного осведомления по политпартиям согласно настоящего циркуляра;

11) все предгубчека и завсекретотделами, не успевшие в 3-х месячный срок обзавестись секретным осведомлением, будут считаться бездеятельными;

12) по истечении шестинедельного срока губчека должны прислать первый доклад на имя начальника СО ВЧК о проделанной ими работе, второй доклад должен быть предоставлен не позднее 20 сент.с.г. под ответственность предгубчека.

11. VI.21

Нач-к СО оперуправления ВЧК Нач-к СО ВЧК

Менжинский

Самсонов».{50}

Богатое у нас прошлое… Богатое…

Итак, стукачи.

Градаций внутри сей категории «секретных сотрудников» Комитета не счесть: «сторожа», «наблюдатели», «консультанты», «агенты», «особо ценные агенты», «резиденты». На всех на них в Комитете ведутся личные и рабочие дела.

«Сторожа» — это люди, в задачу которых входит как наблюдение за коллегами, так и за состоянием дел на объектах, например — на АЭС. Примерно такие же функции возложены и на «наблюдателей» и «консультантов».

В разряд «особо ценных агентов» попадает примерно 10 процентов от общего числа секретных сотрудников КГБ. К таким «особо ценным агентам» относился один из личных врачей Андрея Дмитриевича Сахарова, в компетенцию коего входило не столько следить за состоянием здоровья своего подопечного, сколько, ссылаясь на проблемы со здоровьем, уговаривать Сахарова воздержаться от выступлений, заявлений, писем протеста.{51}

Понятия «агент» и «резидент», полагаю, в расшифровке не нуждаются.

Как осуществляют вербовку агентов? В КГБ есть инструкция, согласно которой нельзя вербовать молодых людей, не достигших 18-летнего возраста. «Помощники», перешагнувшие 60-летнюю возрастную отметку, как правило, уже не используются, разве только — как содержатели явочных квартир.

Дальше на возможных кандидатов в стукачи делается «установка», то есть проверяется:

а) не является ли агентом КГБ;

б) не является ли агентом МВД;

в) есть ли на него компромат в КГБ;

г) есть ли на него компромат в МВД;

д) какую ведет переписку, в том числе с заграницей. Для получения этой информации направляется запрос в 6 отдел Оперативно-технического управления, занятый перлюстрацией корреспонденции;

е) был ли судим.{52}

То есть просто бездна работы! А ведь иной раз надо и к соседям по дому зайти — можно, например, в качестве сотрудника Госстраха, узнать, каков предполагаемый агент в быту.

Следующий шаг — беседа с возможным «помощником». Как это происходит — могу поделиться собственным опытом.

12 лет назад, в самом начале моей журналистской карьеры, мне довелось работать на Конгрессе по ракетно-космической технике: в доперестроечные времена я занималась исключительно научным популяризаторством, и космическая медицина была одной из любимых тем. Конгресс этот был организован Академией наук СССР. И вот однажды ко мне подходит некий Иванов (реальная фамилия) — элегантный, бородатый, весьма симпатичный человек лет тридцати пяти, сотрудник 1 отдела Президиума АН СССР — «режим». Расспрашивает меня о моей журналистской работе, часто ли бываю в командировках, не хочу ли побывать на других научных конгрессах, в том числе я за рубежом. Я, понятное дело, хочу. То есть очень даже хочу. «Я вам помогу, — говорит Иванов. — Мы вас сами будем отправлять в командировки. Единственно, о чем я вас попрошу, так это делать для нас копию ваших интервью с иностранцами — вы ведь свободно говорите по-английски, да? Ну вот, замечательно. Наверное, эти копии будут чуть обширнее, чем то, что вы публикуете в газете. Для нас вы приведете некоторые детали: какие разговоры ваш собеседник вел помимо основной темы интервью, чем интересовался, что говорил о нашей стране. Да не мне вас учить — вы же профессионал», — польстил Иванов 22-летней журналистке. В ответ я промямлила что-то насчет того, что в редакции много работы, да как посмотрит на это начальство… «Подумайте, подумайте», — не стал настаивать симпатичный чекист. Потом был еще какой-то конгресс или симпозиум. Он подошел ко мне снова. Тут я уже довольно резко и, как поняла потом — неосторожно, — сказала ему, что на совмещение профессий у меня нет времени.