Черные хирурги - Николай Леонов

Гуров понимал, что рискованно назначать встречу вообще в любом месте. Хоть в кафе, хоть на набережной, хоть в чистом поле. Если за майором следят, то Гуров со своей физиономией неизбежно засветится. Значит, встречу нужно организовать так, чтобы она была замотивирована с точки зрения стороннего наблюдателя, а во вторых, состоялась исключительно без свидетелей.

Такой вариант Гуров придумал. Он тщательно и лаконично составил текст записки, которую сегодня собирался сунуть в руку майору. А еще Лев купил рыжий прямоугольный знак «такси» на магнитной подошве для крепления на крышу своей машины. После сегодняшнего мгновенного контакта майор должен будет в условленном месте и в условленное время ловить такси и «поймать» Гурова. Тогда они останутся на некоторое время в машине одни и спокойно смогут обсудить создавшееся положение.

В десять часов утра Лев в вестибюле офисного центра на углу Чернышевской и Октябрьской съел бутерброд, запил его чашечкой кофе, положил в автомате деньги на свой мобильник и вышел под палящий зной. Времени у него убедиться в отсутствии «хвоста» за собой было более чем достаточно. Сейчас он не спеша шел по улице в сторону набережной Волги, где располагался большой магазин «Эльдорадо». Справа остался манящий прохладой небольшой скверик, слева – высокие окна детской библиотеки. Тоже как напоминание о больших прохладных читальных залах. Жара начинала выматывать Гурова. Сейчас бы переехать мост, скинуть туфли, прошлепать босиком по горячему песку местного пляжа, а потом с разбега броситься в живительную влагу Волги! Проплыть немного под водой, вынырнуть, тряхнув головой так, чтобы брызги полетели в разные стороны. А потом лечь на спину и лежать, покачиваясь на волне от пробежавшего катера и глядя в небо на речных чаек…

Гуров вздохнул и решительно отогнал расслабляющие мысли. Рассчитал он точно. Майор вышел из оружейного магазина на ближайшем углу ровно в пять минут одиннадцатого. Не глядя по сторонам, он двинулся к Волге. Гуров пристроился следом, стараясь держаться за спинами редких прохожих. В какой-то момент ему показалось, что на майора пристально смотрят из припаркованной машины. Гуров тут же остановился и поинтересовался у молодой женщины с детской коляской по поводу ближайшей гостиницы. Пока ему объясняли, майор оторвался метров на сорок.

Разыгрывая приезжего, Гуров старательно пялился на витрины магазинов, фасады старых домов, попутно посматривая на предмет возможного наблюдения. Пока ничего слишком уж подозрительного он не замечал. Вообще-то, лучше бы заметить. Тогда не стоило бы и огород городить. Мгновенная встреча с передачей записки, «такси» – и все. А так, иди, гадай, нервничай.

Загорелся зеленый свет на светофоре, и майор вместе с парой пешеходов стал переходить улицу. Гуров сбавил шаг, чтобы отпустить немного вперед своего подопечного. Майор перешел улицу и встал на краю тротуара. В этот момент с визгом резины справа по встречной полосе вывернула красная «девятка». Все произошло в одно мгновение: майор оглянулся на звук и успел чуть отступить с бордюрного камня тротуара назад. Но «девятка» с ходу перескочила низкий бордюр и ударила бампером мужчину по ногам. Удар – и тело майора скрылось за капотом. «Девятка» подпрыгнула сначала передним, потом задним колесом на распростертом теле и рванула вниз по улице в сторону набережной.

Все, что Гуров успел заметить, – это номер машины да затылок сидевшего за рулем водителя. Стриженый затылок человека, чуть горбившегося в тесной машине. Высокого худощавого человека. И затылок у него был ничем не примечательный. Если только два завитка волос, двойная макушка. Говорят, что это счастливые люди – с двумя макушками.

Гуров стоял и смотрел, как собираются люди вокруг распростертого тела с окровавленной головой. Одна нога в коричневом с дырочками ботинке еще подергивалась, не осознавая, что принадлежит уже покойнику. Вот и все. Финита, как говорится, ля комедиа.

– А ты говоришь, что я слишком осторожничал, – напомнил Гуров своему внутреннему голосу, входя в универсам.

– А я и не возражал, – ответил внутренний голос. – Теперь ты понимаешь, что обычным путем идти нельзя?

– И не только другим путем, и вовсе не идти, – наставительно заметил сыщик. – Теперь придется на время исчезнуть.

Гуров разговаривал сам с собой, потому что сейчас и, вообще, отныне ему будет очень долго не с кем поговорить. Ощущение было странное. Вроде бы и в своей стране, среди своих же людей, в том числе и людей в милицейской форме. И в то же время придется скрываться, таиться серьезнее, чем какому-нибудь беглому зэку. Потому что у преступников наверняка найдется еще одна машина и для него. То, что Гуров запомнил номер красной «девятки», ничего не значило. Скорее всего, ее найдут где-нибудь в соседнем переулке брошенной. И вообще она окажется числившейся в угоне. А угнали ее, скорее всего, минут двадцать-тридцать назад. Значит, вот так тут охраняют свои секреты. И меры по их охране принимают самые «конкретные». И ребята за этим стоят серьезные, кардинально решают свои проблемы.

Купив бутылку водки, колбасы, хлеба и сока, Гуров вышел из универсама. Машина стояла в двух кварталах отсюда, но теперь ей придется осиротеть. По крайней мере до тех пор, пока Лев не заберет ее и не вернет своему хозяину. И квартира тоже теперь осиротеет, но сначала нужно забрать оттуда ноутбук.

Через два часа Гуров подписывал документы в отделении Сбербанка. В арендованную банковскую ячейку легли удостоверение полковника милиции и его табельный пистолет. Еще через час в камеру хранения вокзала легла небольшая дорожная сумка, в кармашке которой лежал паспорт на имя Павла Андреевича Рогова.

Такси развернулось и скрылось за углом. Гуров стал осматриваться по сторонам в поисках таблички с названием улицы. Вот Дегтярный проезд, вот пошел 2-й Интернациональный проезд, вот 3-й. Удивительно, что почти на одной из оживленнейших и вполне современных улиц города, за многоэтажным зданием гостиницы, Дворца спорта и бассейна «Саратов» приютился клочок невзрачного и запущенного частного сектора. Переулки с выплескиваемыми на них помоями, колонки, около которых судачат бабки с ведрами. Несколько домов кирпичные или обложены кирпичом, но остальные – ветхие деревянные халупы.

Начинало заметно темнеть, когда Гуров свернул в 5-й Интернациональный проезд и нашел дом номер четыре. Чертыхаясь и перешагивая помойные зловонные лужи, сыщик успевал поглядывать по сторонам. Переулок пуст. Освещен только окнами нескольких домов. В конце переулка надрывается за забором собака. Лев потоптался у калитки и подошел к окну с открытой настежь форточкой. Из форточки пахнуло смрадом застарелой грязи, перекисшего пота и давно не мытого помойного ведра. Где-то в глубине дома горел свет.

Гуров несколько раз сильно стукнул в окно и прислушался. В глубине дома ощущалось движение. Пришлось ударить еще несколько раз. Наконец за окном кто-то появился. Смутный силуэт обозначился, но к стеклу не подошел.

– Кто там долбает? – раздался недовольный хриплый голос пьющего человека.

– Открой, Валет, – буркнул Гуров. – Малява тебе от кореша.

За окном надсадно закашляли, потом все стихло. Гуров решил, что придется снова стучать, но тут хриплый снова подал голос:

– Нет тут таких, вали откуда пришел.

– Не дури, Валет, – раздраженно сказал Гуров. – С весточкой я от Паши Гнутого.

– Погодь, – после продолжительного молчания сказал голос.

Зашлепали ноги, потом все затихло. Гуров стоял, поглядывая вдоль переулка, и прикидывал свои шансы остаться неузнанным. Валет, он же Валентин Панарин, проходил в МУРе лет двадцать назад по делу о разбойных нападениях. Тогда он получил всего четыре года, хотя и имел за плечами уже две судимости. Причина была простая: Панарин сам в преступлениях не участвовал, а лишь сбывал добычу. Да и участие в сбыте удалось доказать всего по двум эпизодам. Кроме всего прочего, суд учел еще и состояние здоровья подсудимого: Панарина стал одолевать артрит.

Крячко про Панарина вспомнил лишь потому, что тот был родом из Саратова, имел по молодости обширные связи в преступной среде, а вторая ходка у него была за изготовление и сбыт фальшивых документов. Гуров и Панарин тогда встречались лицом к лицу, но всего один раз.

Зашаркали ноги по двору, глухо звякнула в ночи щеколда калитки. В проеме забелела майка, поверх которой торчало исхудалое небритое лицо с запавшими глазами, а ниже – рваные трико с вытянутыми до невозможности коленями. Да, здорово изменился Панарин за эти годы, а ведь был красивым мужиком. И бабы его любили.

– Ну, че надо? – неприязненно осведомился Валет.

– В дом пусти. Не на улице же базарить.

– А я тебя не знаю. И в гости не приглашал.

– А Паша напел, что ты с распростертыми объятиями встретишь, если скажу, что от него, – с усмешкой ответил Гуров. – Валеха, мол, свой, все для меня и моих корешей сделает…