Время лживой луны - Алексей Калугин

Но сержант отреагировал быстрее, чем Портной успел задать свой вопрос. И совсем не так, как ожидал боец.

Со словами:

– Пора с этим кончать! – Макарычев подошел к женщине, которая, как и прежде, не обращала на него никакого внимания, поднял автомат к плечу и ударил ее прикладом в лицо.

Женщина покачнулась, но осталась стоять.

Стиснув зубы, Макарычев ударил ее еще раз.

Еще! Еще! Еще!..

Он бил с остервенением до тех пор, пока женщина не упала. Ее лицо, которое должно было бы превратиться в кровавое месиво, сделалось похожим на пластилиновую заготовку, в которой лишь угадывались едва намеченные черты человеческого лица.

Сержант переступил через распростертое на полу тело и, как только существо попыталось подняться на ноги, снова ударил его прикладом в лоб.

– Без толку, – словно отгораживаясь от происходящего, Тарья сложила руки на груди. – Так ты с ней не расправишься. Она в своей среде.

Макарычев через плечо глянул на девушку.

– Что ты предлагаешь?

– Ну-у… – задумчиво протянула Тарья. Судя по тону, никаких дельных предложений у нее не было. Но она не хотела сдаваться. Потому и сказала: – Можно попробовать отрезать ей голову.

– Она же думает не мозгом, а уинами.

– Ну-у… – На этот раз это прозвучало чуть более уверенно. – Быть может, мозг необходим ей для того, чтобы контролировать какие-то жизненно важные функции организма.

Сержант с сомнением посмотрел на расплющенную голову чужого существа.

– А что, если у нее вообще нет мозга?

– Проверь. – Тарья сделала приглашающий жест рукой.

Портному эта затея не понравилась, но, как младший по званию, он не стал встревать, предоставив сержанту право самому сделать выбор.

Секунду поколебавшись, Макарычев взялся за рукоятку ножа и поднял ногу, чтобы наступить чужаку на горло.

И в тот же миг существо, до этого подававшее лишь слабые признаки жизни, вскинулось, обеими руками ухватило сержанта за ногу, оплело его пояс ногами, резко дернувшись, опрокинуло человека на спину и взгромоздилось на него сверху, как наездник. Что оно собиралось сделать, было совершенно непонятно. Но почему-то ничего хорошего никто не ожидал.

Сержант воткнул в бок чужаку нож, но тот даже внимания на это не обратил.

– Ну, здорово, – с тоской произнес Портной.

После чего поднял автомат и короткой очередью, стреляя почти в упор, разнес чужаку голову.

– Иди, посмотри, были там мозги или нет, – предложил он Тарье.

Девушка пренебрежительно фыркнула и отвернулась.

Поди пойми, что у нее на уме.

– Крови у них нет. – Сержант поднялся на ноги и в сердцах пнул ногой все еще судорожно дергающееся тело. – Это уж точно.

– Возможно, это только заготовки, – сказала Тарья, по-прежнему глядя в сторону. – Кровь, как и одежда, появится позже.

– А вам не кажется, что мы строим предположения на тему, о которой не имеем ни малейшего представления? – спросил Портной.

– Кажется, – тут же кивнула Тарья. – В ученых кругах это называется спекуляцией.

– А нам это надо?

Вопрос повис в пустоте.

Макарычев тронул ногой затихшее было тело, в ответ на что оно вновь начало корчиться в судорогах.

– Рана на боку затянулась, – сообщил Макарычев. – А голова не восстанавливается.

– Но при этом тело и не распадается на уины, как было с девочкой, – добавила Тарья.

– Чуднó, – покачал головой сержант.

– Почему никто не занимается серьезным изучением информационных башен? – задал неожиданный вопрос Портной.

– С чего ты это взял? – спросила Тарья.

– Я ничего не читал на эту тему.

– Может быть, это закрытые исследования.

– У меня это седьмая башня. – Макарычев подкинул нож и поймал его за рукоятку. – Ликвидаторы выжигают башни до основания, так, что от них только серая труха вроде золы остается. И не было случая, чтобы вместе с ликвидаторами приезжали ученые, которые что-нибудь там замеряли, брали образцы… – Сержант еще раз подкинул нож. – По-моему, это неправильно.

Сказал – и направился к следующему вздутию на стене.

– Почему? – спросил Портной.

– Потому что врага нужно знать в лицо.

Макарычев с размаха всадил в пузырь нож и резко дернул его вверх.

Не дожидаясь приказа, Портной бросился помогать сержанту.

– Тоже мне, исследователи, – глядя на них, усмехнулась Тарья. – Любимый научный метод – вивисекция.

То ли оболочка второго пузыря оказалась тоньше, то ли Макарычев с Портным, приспособившись, действовали сноровистее, только распороть пузырь им удалось всего за несколько минут.

Как и в первый раз, из разреза сначала потекла вязкая жидкость.

– Господин сержант?

– Да?

– Вам не кажется, что эта жидкость кетчупом пахнет?

– Каким?

– Что – каким?

– Кетчупы разные бывают.

– Не знаю… Да обычным самым…

– Нет.

– А чем тогда?

– Лапшой с креветками.

– А…

– Что?

– Я никогда не ел лапшу с креветками.

– Напрасно.

Из разреза вывалилось тело.

– Вот же мерзость!

У тела были руки, ноги, голова. Даже глаза, безразлично пялящиеся в пустоту, тоже имелись. Вот только кожи у него не было. Каждая мышца, каждое сухожилие были так четко прорисованы, что чужак мог бы служить превосходным анатомическим пособием для студентов медвуза. Или сниматься в фильмах ужаса.

Скаля изумительно белые зубы, он начал подниматься на ноги.

Макарычев подошел к нему сзади, приставил к затылку ствол автомата и нажал на спусковой крючок.

– Идем дальше, – кивнул он Портному.

За полчаса они вскрыли все десять пузырей, лепившихся к стенке башни. Из каждого вывалилось тело в той или иной стадии готовности. Все чужаки были убиты выстрелами в голову. Хотя слово «убиты» в данном случае не совсем уместно. Тела с изуродованными головами то и дело начинали судорожно дергаться. Некоторое пытались подняться на ноги, но теряли равновесие и падали.

– И не противно вам? – поинтересовалась у мужчин Тарья.

– А чо? – развел руками Портной. – Крови-то все равно нет. Вот с кровью, наверное, было бы противно.

– Напрасный труд. Все равно ведь, когда прибудут ликвидаторы…

– У ликвидаторов своя работа, – перебил девушку Макарычев. – А у меня – своя.

– А смысл?

– Смысл в том, что теперь я точно знаю – эти твари не люди. И я, не задумываясь, снесу голову любой из них.

– Вот только как ты отличишь ее от человека, когда встретишь среди людей?

Глава 4

– В самом деле! – хлопнул ладонью по столу Безбородко. – Отличный вопрос! Сможете ли вы, сержант, отличить рипа от человека?

– Кого? – озадаченно сдвинул брови Макарычев.

– Рипы – так мы называем нанореплики людей, – напомнил Безбородко. – Профессиональный жаргон. Происходит от первых букв английской фразы «Rest In Peace» – «Покойся с миром». Ее обычно на могильных плитах пишут.

– То есть вы их как бы заранее похоронили? – усмехнулся Макарычев.

– Может быть, мы их, а может, они нас, – без улыбки ответил Лев Феоктистович. – Время покажет… Так как насчет моего вопроса, Сергей?

– Я думаю, что смогу отличить рипа от живого человека. Может быть, не с первого взгляда, но смогу. Есть у них что-то необычное в поведении. Какая-то заторможенность, что ли… И взгляд пустой, ничего не выражающий. Хуже, чем у селедки на блюде.

– Скорее всего, вы имели дело с незавершенными рипами. Башня, в которой вы их нашли, выросла вдали от единого информационного пространства, поэтому ей приходилось экспериментировать. Рипы, которых мне доводилось видеть за кордоном, ничем не отличаются от обычных людей. У них даже кровь течет из порезов.

– Кот!

– Кот?

– Спиногрыз. Так зовут моего кота.

– И – что?

– Он чувствует в рипах чужаков. Вообще-то, Спиногрыз очень добрый и ласковый кот. Готов часами лежать на коленях у любого, кто согласится его гладить. Но к рипам он даже подходить близко отказался. Весь взъерошился, шипеть начал. Поначалу, когда он так на девочку отреагировал, я решил, что Спиногрыз просто не в настроении. Такое ведь и с котами случается, если встанет не с той лапы. Но потом я попытался поднести его к тому голому культуристу, которого Портной возле башни вырубил. Реакция была та же самая.

– В самом деле? – Безбородко двумя пальцами дернул себя за кончик бороды. – Очень интересное наблюдение.

– Я думаю, любая кошка способна распознать рипа каким-то своим, кошачьим шестым чувством.

– Возможно, возможно, – дважды кивнул Лев Феоктистович. – При случае нужно будет проверить.

– Вы занимаетесь изучением башен? – осторожно поинтересовался Макарычев.

– И этим тоже, – еще раз кивнул Безбородко. И сразу повернул разговор в иное русло: – Сколько времени вы провели внутри башни?

– Один час и восемнадцать минут. Я засек время.

– Зачем? – прищурился Безбородко.

– На всякий случай.

– Так, значит, перебив всех рипов…

– Нам не удалось прикончить ни одного из них. Когда мы уходили, все они подавали признаки жизни. Дергались, изворачивались… Некоторые даже пытались подняться на ноги… Но при этом ни один не издавал ни звука.