Исповедь махрового реакционера - Алексей Венедиктов

Вот, если бы мы, несмотря ни что, все равно продолжили реализацию этого проекта, приняли инвестиционные решения, продолжили бы в него вкачивать…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Про Штокман.

С. КУПРИЯНОВ: …деньги. Вот тогда действительно можно было бы сказать, что мы там что-то проспали.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Если говорить чуть дальше, вы видите в сланцевом газе реального конкурента на европейском рынке отдельно, на китайском, видимо, отдельно, на американском отдельно?

С. КУПРИЯНОВ: Ситуация на всех рынках разная.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Поэтому я и спросил.

С. КУПРИЯНОВ: Те проекты, которые были заявлены с большой помпой по сланцевому газу…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Польшей.

С. КУПРИЯНОВ: …не дают никакого результата, кроме отрицательного. Америка, несмотря на такой существенный радикальный рост, который не случайно называют революцией, остается нетто-импортером газа. И до того, чтобы превратиться в нетто-экспортера, им еще очень-очень далеко, если вообще это произойдет. По их собственным оценкам, это где-то за горизонтом 2020 года. Если все будет хорошо.

А пока к этому предпосылок нет, потому что появилась новая сланцевая революция – сланцевая нефть, которая, с учетом нынешних котировок нефти, действительно интересна для разработки. А вообще этот метод предполагает постоянное бурение, и буровые установки, за них тоже есть определенная конкуренция, и они сейчас все больше уходят в проекты сланцевой нефти, в том числе в США, поэтому роста дальнейшего производства сланцевого газа мы уже не наблюдаем. И я думаю, что не увидим ближайшее время в Америке.

В остальных странах никто пока не может похвастаться даже близко такими результатами, которые были в Америке.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Тогда немножко по диверсификации, доставке. Труба – понятно. А вот сжиженный газ?

С. КУПРИЯНОВ: Сжиженный газ… действительно, здесь у нас есть хороший опыт, который мы должны сейчас переложить уже в реальные контракты, которые будут давать доход компании и акционерам. Два крупных проекта сейчас у нас на столе. Это «Владивосток-СПГ» и завод СПГ в Ленинградской области. Это заводы, ориентированные на разные рынки, на которых по разным причинам есть для нас ниша. «Владивосток-СПГ» ориентирован на азиатские страны, которые уже сейчас покупают много сжиженного природного газа и, очевидно, будут покупать его и дальше в увеличивающихся объемах. Все те переговоры, которые мы сейчас ведем, показывают, что интерес есть, осталось договориться об условиях так, чтобы все остались довольны.

Что касается проекта, который мы объявили сравнительно недавно в Ленинградской области, то он ориентирован прежде всего на европейский рынок, на котором, кстати, сложилась такая парадоксальная ситуация: все ждали, что вот сейчас объемы сжиженного природного газа, которые были предназначены для Америки, пойдут в Европу. Ничего подобного, никуда они ни в какую Европу не пошли, потому что азиатский рынок предлагал более высокие цены. И никакого роста поставок СПГ в Европу мы не наблюдаем.

Падение резкое на десятки процентов по разным производителям. И на самом деле это как раз та ниша, которую мы можем, как ни странно, заполнить на европейском рынке.

А. ВЕНЕДИКТОВ: В этой связи, в начале следующей недели в Москве состоится такой большой газовый съезд руководителей стран. Владимир Путин позвал страны, которые производят газ. Зачем? Для «Газпрома» это зачем? Еще одна попытка создать картель, который когда-то не удался с Алжиром, Катаром? Какая цель? Что хочет «Газпром» от этой встречи, собственно говоря?

С. КУПРИЯНОВ: Картель на газовом рынке, к счастью или к сожалению, я не знаю, невозможен, поскольку там, где мы работаем, мы не влияем на цены. Они определяются в привязке к другому рынку – нефтяному. Поэтому здесь говорить о каких-то картельных действиях невозможно, потому что, как правило, в контрактах четко оговорена и формула цены, и объемы, которые поставляются, поэтому ни квотирование невозможно, ни какое-то влияние на цены.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Есть же нефтяной ОПЕК.

С. КУПРИЯНОВ: Я понимаю. Это другой рынок, другая система ценообразования, другая система контрактов. О чем действительно можно было бы говорить и что, я думаю, будет обсуждаться на форуме стран-экспортеров газа, так это вопросы, связанные с регулированием доступа на рынок. Мы, например, сталкиваемся с совершенно необъективным отношением к нашим проектам в Европе. И всем стараемся доказать, что это путь для Европы в никуда, потому что только мы сейчас готовы инвестировать в большие инфраструктурные проекты на территории европейских стран с учетом неизбежного снижения собственной добычи, которое мы уже наблюдаем. Это то, что нужно поддерживать, а не то, чему нужно мешать.

А. ВЕНЕДИКТОВ: В этой связи я такой сделаю ход. Недавно брал интервью у министра иностранных дел Литвы и задал ему вопрос – как продвигаются ваши переговоры с «Газпромом». Министр элегантно ушел. Но сегодня, по-моему, или вчера президент Литвы сказал, что отношения с «Газпромом» потеплели. Видимо, у него была встреча, как понимаю, с Алексеем Миллером, да. Что такое «потеплели отношения с Литвой»? По ценам или по другому?

С. КУПРИЯНОВ: Сложно сказать, что…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Он почувствовал что-то.

С. КУПРИЯНОВ: Что-то почувствовал, что-то навеяло, не могу ничего пока сказать про Литву.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Как министр иностранных дел Литвы ничего не могу сказать…

С. КУПРИЯНОВ: Про Литву.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Про Литву, да, да, да. Нет, на самом деле сейчас, Сергей, вы начали говорить о Европе, и я, естественно, вас возвращаю к проблеме третьего энергопакета, проблеме, когда еврокомиссия занимает на сегодняшний день совершенно однозначную позицию, поддерживая, кстати, и Литву в том числе по поводу того, что, грубо говоря для наших слушателей, что надо отобрать трубу у «Газпрома», да? Не может производить или быть транспортером. И здесь, как я понимаю, или я неправильно понимаю, у Еврокомиссии закрытая позиция и у «Газпрома», во всяком случае, у президента Путина, закрытая позиция. Как двумя закрытыми позициями выйти из этого? Потому что это уже в судах, как я понимаю.

С. КУПРИЯНОВ: Это не в судах. Но действительно, если мы, например, посмотрим на газопровод «Опал», который построен и по которому от нас требуют использовать только половину его мощностей, внимание, вопрос – а кто будет использовать другую половину мощностей, если в него одна точка входа… «Северный поток». Откуда там возьмется еще другой газ?

Если нам хотят изменить условия долгосрочных контрактов и заставить продавать нас каким-то пока еще не названным посредникам газ где-то в другом месте, они там где-то записаны в контрактах, тогда давайте говорить прямо и называть вещи своими именами, кто эти люди и зачем мы это делаем.

А. ВЕНЕДИКТОВ: И какой выход, если это дойдет до суда, арбитража в Европе, до Стокгольма? Переговоры же не просто так, не просто так все мотаются, и Миллер мотается, и в Европе мотаются, встречи, где-то друг друга ловят? Я понимаю, что любые переговоры конфиденциальны, и тем не менее, есть стартовая позиция Европейской комиссии, есть стартовая позиция «Газпрома» и Российской Федерации, да? Какие здесь могут быть решения?

С. КУПРИЯНОВ: Я бы не сказал, что она прямо такая закрытая. Во всяком случае, то, что касается нашей стороны. Компромиссные варианты мы предлагаем. И, что самое главное, использование этих вариантов уже подтверждается реальной практикой. Например, на других газопроводах проводятся аукционы по заполнению мощностей. Мы понимаем, что кроме нас никто не может на этот аукцион прийти. Но мы все формальности соблюдем.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Хороший вопрос из Ганновера пришел, Алексей из Ганновера прислал вам 10 вопросов. Некоторые из них я попробую. Насколько сильную конкуренцию «Газпрому» в Европе составляют прочие поставщики газа? Какова наша доля сейчас? Растет? Падает?

С. КУПРИЯНОВ: Наша доля сейчас однозначно растет.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Мы про Европу.

С. КУПРИЯНОВ: Мы про Европу, да. По понятным причинам. Я уже сказал. Поставки СПГ снижаются. Собственная добыча в Европе находится на уровне и слегка припадает. Других поставщиков трубного газа пока в реальности нет, и неизвестно, появятся ли. Поэтому «слухи о нашей смерти сильно преувеличены».

А. ВЕНЕДИКТОВ: А какая доля сейчас приблизительно в Европе?

С. КУПРИЯНОВ: Порядка 27 % в общем энергобалансе по газу. А в импорте где-то порядка двух третей.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Двух третей? В этой связи опять же вопрос от него же: «Северный и Южный потоки привязали Европу к “Газпрому” или “Газпром” привязали к Европе?». Вот, хороший вопрос.

С. КУПРИЯНОВ: И то, и другое.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, все-таки тут возникла некая зависимость, да?

С. КУПРИЯНОВ: И то, и другое. Потому что это как бы раз, да? Два. Что такое Северный и Южный поток? Это способ доставки газа. Наши контракты уже предопределяют, сколько, когда мы должны этого газа будем туда поставить. То, что мы сейчас имеем дополнительные маршруты, не завязанные на транзитные страны, благодаря этому я у вас уже не был 2,5 года.