Sing For Me, Cry For Me - famlia

Именно поэтому, на следующее утро, когда Гарри и Гермиона не спустились к завтраку вместе с остальными гриффиндорцами, на слизеринском столе перед Драко Малфоем появилось письмо от его отца.

Его первой мыслью было, что он, должно быть, сделал что-то не так. Но он никак не мог вспомнить, что же именно. В последнее время он вроде бы не совершал ничего экстраординарного. Драко писал письма домой раз в неделю, посылая по одному каждому из своим родителям (поскольку не знал, кто интересуется им больше, да и интересуется ли вообще). Они традиционно начинались с «Дорогие папа и мама…». Его отец всегда стоял для него на первом месте, олицетворяя собой всё то, что Драко хотел бы видеть в себе. Сам же Люциус писал ему только тогда, когда Драко тем или иным способом порочил или унижал гордое имя Малфоев. К примеру, когда он получал слишком низкие оценки; или когда проигрывал соревнования в квиддич; или когда зарабатывал отработку; или просто участвовал в драках.

Так, стараясь максимально соответствовать фирменному малфоевскому имиджу, Драко с важным видом, чуть ли не раздуваясь от переполнявшего его чувства собственного превосходства и одаривая дьявольской усмешкой любого, кто решался посмотреть на него, неспешно удалился из Большого Зала. Кребб и Гойл направились было вслед за ним, всё ещё продолжая энергично работать челюстями, что-то старательно пережевывая, но хватило всего одного взгляда от Драко, чтобы даже они поняли, что в данный момент его лучше всего просто оставить в покое. Сейчас Драко явно не хотел, чтобы его прерывали, да и неизвестно, сколько ещё он сможет сохранять хладнокровие, особенно если учесть, как судорожно тот сжимал в пальцах письмо своего отца, а искренняя страсть Кребба и Гойла к набиванию собственных желудков значительно превосходила даже их преданность любимому лидеру.

Когда Драко добрался наконец до слизеринского общежития, которое, к счастью, оказалось пустым, он с удобством устроился на диване и дрожащими руками открыл послание.

«Дорогой Драко,(О-ох)

До меня дошли сведения (Вот дерьмо!), что ты с прискорбной одержимостью добиваешься внимания некоего Гарри Поттера (Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Он теперь точно заявится сюда, чтобы меня прибить), правда, насколько я знаю, без особого успеха. Что совсем уже позорно (Тут трудно спорить), поскольку Малфои всегда получают то, чего желают. (Ну, прости, отец, что я не настолько великолепен, как ты!) Но я нашёл способ, которым ты сможешь доказать, что заслуживаешь быть частью нашей семьи, а, следовательно, и называться моим наследником. Имей в виду, Драко, что если ты не справишься со своей задачей, боюсь, я буду вынужден лишить тебя некоторых привилегий, положенных тебе, как наследнику Малфоев. (Дорогой отец, я сделаю всё, что ты попросишь, только, пожалуйста, не отрекайся от меня!) Ты должен будешь держаться поближе к Гарри Поттеру, чтобы следить за ним для меня. (Что?!) И да, тебе категорически запрошено приближаться к нему с любыми намерениями, которые можно было бы истолковать как неподходящие или несоответствующие. Ты не будешь больше беспокоить его; тебе не стоит также когда-либо снова пытаться навязать ему своё нежелательное внимание. Но ты обязан следить за ним неотступно. Каждый его шаг, каждое его движение. Ты должен быть везде, где бывает он, примечать каждого, кто с ним рядом. Ты станешь его тенью. Обо всём произошедшем за день ты будешь каждый вечер отчитываться мне письменно. И самое главное - ты должен проследить, чтобы он находился в абсолютной безопасности. Если с ним хоть что-нибудь случится, мой дорогой Драко, ты ответишь за это головой. Я должен быть в курсе самых мельчайших деталей его жизни, вплоть до того: когда он просыпается, какая его любимая еда, и даже когда он ложится спать. И последнее, но не менее значимое - ты должен сосредоточить всё своё внимание на состоянии его здоровья. В конце этого месяца ты должен будешь наложить на него одно очень сложное заклинание, и я советую тебе молиться, чтобы ты не потерпел неудачу. Я буду рассказывать тебе о заклинании в течение последующих нескольких недель, так что у тебя будет время попрактиковаться.

Я жду от тебя первое письмо уже сегодня вечером.

Твой отец,

Люциус».

Сказать, что Драко был удивлён, прочитав это письмо, было не сказать ничего. Он был в абсолютнейшем шоке. Потрясён до самой глубины души. Он никак не мог взять в толк, с чего это его отец столь внезапно воспылал таким жадным интересом к персоне Поттера и к подробностям его личной жизни. Следить за каждым его движением, ловить каждый его вздох, отмечать, куда и с кем он ходит. И что это за заклинание, которое он должен будет использовать на Поттере? Несомненно, что его отец не собирается убивать Поттера. Иначе, зачем он просит защищать его? И зачем нужно следить за его здоровьем? Что, чёрт возьми, вообще происходит? Не то, чтобы отец ответил бы ему, но Драко был не настолько глуп, чтобы задавать подобные вопросы. Да ещё и не приближаться к нему с любым неподобающими намерениями! Следить только издали! Разузнать каждую мельчайшую подробность о нём и при этом даже близко не приближаться. Драко с малолетства знал, что отец всегда был жесток и требователен к нему, но это уже было поистине бесчеловечно. Кроме того, он так же должен будет ещё и проконтролировать, чтобы никто не сумел прибрать Поттера к рукам. Стать чьей-то тенью. Это унизительно. Но разве раньше он сам не преследовал Поттера повсюду? И, тем не менее, в какие игры играет его отец? И почему ему отведена роль простой пешки? Но Драко понимал, что приказ, который озвучен в письме, - это приказ, и он просто обязан его исполнить, иначе отец действительно осуществит свою угрозу и отречётся от него. И материнского наследства вряд ли окажется достаточно, только не после всех этих лет роскошной жизни, которую он ведёт под надёжным отцовским крылышком. И Драко за всю свою жизнь ещё ни разу не выступал против воли своему отцу. И, по возвращении домой, он всегда получал то, что хотел. Это была превосходная сделка. Но, по мере взросления, Драко стал осознавать, что у него есть своё собственное мнение и свои собственные устремления, некоторые из которых были прямо противоположны отцовским. И роль послушной марионетки начинала всё сильнее действовать Драко на нервы, но он по своей природе никогда не был бунтарем; он не был глупым гриффиндорцем и он не знал, хватит ли ему когда-либо сил, чтобы сказать - «нет» его невероятно могущественному и безмерно пугающему отцу. Он не был даже уверен, что сам великий Гарри Поттера смог бы когда-нибудь сказать - «нет» Люциусу Малфою. «Правда, он мог бы попытаться», - усмехнулся Драко, - «но он должен знать, что Малфои никогда не принимали - «нет» за ответ. Даже от представителей собственного рода». При этой мысли ухмылка превратилась в горькую усмешку.