Коллекция - Мария Барышева

— Я была права… — прошептала Кира и хрипло засмеялась. — Это же практически перезагрузка!

Слово показалось ей невероятно смешным, и почти минуту она хохотала, обмякнув в кресле и мотая головой, отчего затылок бился о мягкую спинку, а вокруг бродили тени, не обращая на нее никакого внимания. Конечно, они и не могут обращать на нее внимания, это всего лишь тени, такие же неживые, как и отпечатки пальцев! Внезапно Кира испугалась, что не сможет остановиться, и зажала себе рот ладонью. Последний звук был похож на испуганный взвизг крошечного существа, угодившего в пасть хищника.

Встав, она вышла на середину комнаты, снова пытаясь разглядеть отдельные тени среди серого хаоса, и почти сразу же непонимающе нахмурилась.

Теперь вновь, как той далекой ночью, тени на стенах были разными. Одни, бледно-серые, к которым она уже почти привыкла, но другие, малочисленнее первых, были темными, почти черными, как и ее тень, лежавшая сейчас частично на стене и частично на паласе. Но они различались не только цветом и густотой. Если серые тени двигались целенаправленно, воспроизводя чьи-то проходившие тут жизни в тот далекий лунный вечер или, вернее, вечера, то движения темных теней были какими-то бестолковыми. Они бродили из стороны в сторону, накрывая собой серые тени, переходили из комнаты в комнату, исчезали и вновь появлялись, иногда просто стояли на месте, опустив руки, и, казалось, чего-то ждали. Заинтересованная этим, Кира подошла ближе к одной из стен, пытаясь понять, чем занимались люди, когда-то отбросившие эти тени на стены ее квартиры.

Одна из теней, большая, массивная, сидевшая на корточках, медленно поднялась, поворачиваясь к Кире профилем, и она невольно вздрогнула. Снова тот же большой выпуклый лоб, короткий нос, тяжелый подбородок — снова тот же профиль, так напоминавший ее деда. Впрочем, почему эта тень не могла принадлежать ее деду — ведь он тоже когда-то жил в этой квартире.

Тень повернулась и неторопливо заскользила по стене прочь от Киры, и та, невольно двинувшись следом, прошептала:

— Деда Вася…

Тень остановилась, словно запнувшись, потом медленно повернулась профилем к Кире. Совпадение, конечно же. Тени не могут слышать — они вообще не могут чувствовать. Потому что они — всего лишь физическое явление.

— Был бы ты настоящим — подошел бы и обнял внучку, — тихо произнесла она, прислоняясь плечом к стене.

Тень вздрогнула, качнувшись взад-вперед, и вдруг пошла к Кире, протягивая руки. Она машинально обернулась — узнать, к кому идет тень, но сзади на стене был лишь бледный серый хаос, и разобрать что-то в нем было решительно невозможно.

Кира одним прыжком оказалась на середине комнаты, и тень остановилась, опуская руки, потом повернулась — то ли лицом, то ли спиной — понять этого было нельзя.

Очень медленно, не сводя с нее глаз, Кира сделала несколько шагов и снова подошла к стене. Тотчас же тень повернулась, и навстречу Кире снова поплыли ее приветливо протянутые черные руки.

— Стой! — взвизгнула она, и тень мгновенно замерла, продолжая стоять к ней лицом. Протянутые руки опустились, и теперь в этом движении было нечто горестное.

— Господи, — прошептала Кира, — ты что — меня слышишь?!

Тень не шелохнулась, только кончики пальцев одной из ее рук чуть дернулись.

— Как это… И ты видишь меня?!

Голова тени слегка качнулась, но Кира так и не поняла, был ли это жест или просто непроизвольное движение. Сжав зубы и почти не дыша, она медленно протянула руку вперед, и черная рука на обоях поднялась ей навстречу. Они поплыли друг к другу — так осторожно, словно тянулись к бабочке, которую боялись спугнуть. В горле у Киры мгновенно пересохло, то ли от ошеломления, то ли от страха, но ее рука так и не остановилась, уже самостоятельно решая что ей делать. И в тот момент, когда дрожащие кончики пальцев человека и бесплотная тень на стене почти соприкоснулись, в прихожей раздался оглушительный телефонный звонок, прозвучавший в замершей и погруженной в полумрак квартире тревожным набатом, враз расколовшим полутрансовое состояние Киры, запустившим цепкие пальцы в ее сознание и отшвырнувшим от стены почти на середину комнаты. Тень на стене заколебалась, побледнела и исчезла, словно втянувшись в старые, выцветшие обои.

Кира попятилась, не сводя взгляда с того места, где только что навстречу ей тянулась черная рука, потом повернулась, подскочила к стене и ударила ладонью по выключателю. В гостиную плеснулся яркий свет, мгновенно срезавший со стен все тени и вернувший гостиной ее четкость и обшарпанность. Кира развернулась, больно стукнувшись плечом о косяк, пробежала через столовую, включив свет и там, выскочила в прихожую и схватила трубку.

— Стас пошел домой, — сказал далекий, холодный голос Вики. — Я подумала, что тебе лучше об этом знать.

— Уже?! Вот черт! Хорошо, с-спасибо, Викуль — ты просто з-золото! — Кира упала на табуретку и опустила голову, прижимая ладонь к вспотевшему лбу. — Как бы я жила б-без тебя в этом мире — не представляю!

— Теперь и я не представляю… Что у тебя с голосом?

— Да ничего…

— Кир, я хочу сказать тебе…

— Не сейчас, — шепнула Кира в черные дырочки. — Потом…

Она не положила трубку — просто разжала пальцы, и та упала на рычаг, оборвав долетевший далекий возглас подруги.

— …чай!..

Этот обрывок тут же исчез из ее памяти, и Вика тоже исчезла — все ее сознание заполнила черная тень на стене, тянувшая к ней руки, знавшая, где она, шедшая именно к ней.

— Мне показалось… — пробормотала Кира, раскачиваясь на табуретке. Волосы ссыпались ей на лицо, но она не пыталась отбросить пряди, и они липли к губам, лезли в глаза. — Мне показалось… Так не бывает…

Тени могут быть — безмолвные отзвуки прошлого, каким-то образом сохраненные… но тени не могут быть живыми. Они не могут слышать. Они не могут узнавать. Они не могут протягивать руки тебе навстречу.

Конечно, можно вернуться и проверить, но никакие силы не заставили бы ее сейчас это сделать. Может быть, потом… позже, намного позже…

Она вдруг расплакалась в полумраке коридора — громко, без слез, вздрагивая всем телом, и даже не удивилась этому. Обычно рыдания были не для нее, и часто Кира втайне гордилась тем, что с самого детства никогда не плачет — а еще чаще жалела об этом, потому что вместе с плачем уходит боль, но сейчас она не уходила — застряла где-то в горле и не давала ей дышать, и плач ее был судорожным, хриплым.

У тени не было лица, и в профиле легко ошибиться — ведь все тени так похожи друг на друга, и все же Кира знала, что не ошиблась. Это было совсем не то, что смотреть на фотографию. Казалось, что только что дед был здесь, с ней в комнате и в самом деле хотел ее обнять, но она сбежала от него. Она помнила только его усы и огромную лысину, только его дымящую трубку и громкий низкий смех. Этого было очень мало, и ведь ей было всего четыре года, когда дед ушел, но тогда почему же так больно сейчас? И почему именно сейчас к ней пришло понимание — не логически осознанное, а просто понимание, которое идет от сердца, — Василия Сергеевича нет в живых.