Сердце Стужи - Яна Летт

– Спасибо. Я хотела лично вручить награду детективу, раскрывшему дело. Химмельборг снова может спать спокойно благодаря его стараниям… Кроме того, я желаю поблагодарить весь ваш отдел от лица моих пресветлых родителей. Вы в очередной раз проявили себя как преданные слуги Кьертании.

Олке наверняка думал о том, что странно со стороны Химмельнов было переносить церемонию награждения в отдел из дворцового парка, да ещё присылать не кого-нибудь, а саму наследницу.

– Прошу за мной, пресветлая госпожа Химмельн. Боюсь, что у нас нет зала, который вместит всех ваших людей…

– Ничего. Я пойду в сопровождении служанки. Остальные подождут снаружи… Уверена, что среди столь преданных слуг Химмельнов мне ничего не грозит.

Олке снова поклонился.

…Само собой, здание окружили так, что не пролетит и снежинка – и служащие отдела не могли об этом не знать.

В который раз она задумалась над тем, что ей твердили с детства: все кьертанцы боготворят Химмельнов. В собственной стране у них нет врагов…

Если так, почему ей всегда приходилось чего-то опасаться?

Вслед за Олке Омилия вошла в приёмную отдела, показавшуюся ей крохотной и пыльной. Значит, здесь работает Унельм? Омилия жадно смотрела по сторонам, и ей казались одинаково интересными и важными забытые кем-то на столе папки из архива и чашки с кофейным ободком.

За ней шла Ведела с синей шкатулкой, в которой в гнезде из бархата лежала сверкающая награда Химмельнов третьей степени. Массивная золотая медаль в ложе из кости, с выгравированными на ней снежинкой и щитом.

Их поприветствовали трое – старуха, пропахшая табачным духом так, что у Омилии заслезились глаза, красный, как ягоды кислицы, юноша, разглядывающий собственные ботинки, и Унельм, в глаза которому она боялась взглянуть.

Её взгляд упёрся ровно ему в грудь. Грудь вздымалась часто – что он почувствовал, увидев её?

Дрогнувшими пальцами она приняла шкатулку, переданную Веделой.

Она помнила речь, которую положено было произнести, наизусть. Наверное, Корадела отметила бы, что голосу Омилии не хватало торжественности, приличной в подобных случаях. Может быть, ей следовало говорить громче – или, в конце концов, перестать стоять, наклонив голову, и взглянуть в лицо тому, кого она чествовала от лица своей пресветлой семьи.

По крайней мере, все эти недостатки её речи компенсировались чувством, с которым никто и никогда не произносил прежде слов этой формулы, вытертые от долгого употребления, как дорожки дворцового парка.

– …ваш вклад в будущее Кьертании неоспорим. Ваши смелость и ум избавили город от страшной угрозы, ваши преданность делу и верность цели послужат примером для каждого кьертанца. И от лица своей семьи я хотела бы выразить признательность дома Химмельнов – и, поверьте, эта признательность – не пустой звук. Мы отвечаем преданностью на преданность. А любовью – на любовь.

Последних слов в тексте речи не было.

Омилия закрепила награду на отвороте куртки Унельма – и только тогда решилась наконец поднять взгляд и посмотреть ему прямо в глаза.

– Есть и ещё кое-что, господин Гарт, – сказала Омилия, и на миг ей показалось, что все, кроме неё и Унельма, пропали, удобно и покорно растворились в воздухе.

Что они остались вдвоём.

– Дело, которое вы раскрыли, было особенно важным для безопасности Кьертании… А потому было принято решение вознаградить вас особо. – Омилия набрала побольше воздуха в лёгкие, будто перед тем как нырнуть в воду. – От лица своего отца, владетеля Кьертании, я рада пригласить вас сопровождать его и меня в посольской миссии за границей. Вам предложено место в составе свиты Химмельнов.

Унельм улыбнулся – широко, во весь рот, и радость в его глазах, казалось, могла заполнить комнату, отдел, город, Кьертанию целиком.

Само собой, этикет строго предписывал ей не улыбаться ему в ответ – и всё же улыбка Омилии засияла ему навстречу.

Даже когда их краткому и официальному свиданию пришёл конец, она продолжала сиять.

Это сияние между ними протянулось, как сверкающая нить, презирающая любые условности и ограничения.

Омилии казалось, что она действительно видит её, парящую над крышами Химмельборга и сливающуюся с золотой границей зарождающегося между небом и землёй заката.

Сорта. Сердце Стужи

Первый месяц 725 г. от начала Стужи

«Ты знала, что я вернусь».

Пещера не отвечала. Ждала.

На этот раз я была готова и спустилась сама, не торопясь, обдумывая каждое движение, тщательно проверив закреплённые на крючьях верёвки.

Здесь я говорила с элемерами, держалась из последних сил, боялась и ждала смерти. Я поёжилась, но тут же выпрямила спину.

Нельзя было бояться. После пережитого в Каделе Эрик был слабее обычного – значит, мне следовало быть сильнее за двоих. Мы договорились о том, что будем делать, даже если связь опять пропадёт.

Мы были готовы ко всему.

«Вперёд, Иде».

Я машинально кивнула и зашагала по знакомому коридору. Крохотные создания – пища валов – мерцали в толще льда белым и голубым, разгоняя мрак. Я вышла к месту, где коридор разветвлялся на два рукава… и остановилась как вкопанная.

В прошлый раз именно здесь меня встречал погибший препаратор. Я помнила его точно, как увиденное в страшном сне… слепо распахнутые глаза, синий и золотой, приоткрытый в вечном изумлении рот, раскинутые руки и ноги…

Теперь его здесь не было.

«Эрик… Он куда-то исчез. Ты видишь?»

«Да.»

«Он ведь был здесь, так?»

«Не думай об этом, Иде. Это сейчас неважно».

Конечно, он был прав.

Стужа пугала нас. Как и в прошлый раз, когда пространство будто противилось моим шагам, а чёрный зев пещеры источал тонкий шёпот кошмаров, она пыталась сделать всё, чтобы мы отступили.

«Вперёд. Второй коридор».

Я повиновалась. Лёд, твёрдый, как гранитная плита, был покрыт тонким слоем снега, похожего на крупу. Позёмка – ледяное дыхание пещеры – мгновенно заметала самую память о моих следах.

На миг в сознании ярко вспыхнула картина – я, Иде Хальсон из Ильмора, по прозвищу Сорта, занимаю здесь место пропавшего ледяного стража. Разномастные глаза распахнуты, чёрные волосы покрыла сетка льда, руки…

«Иде. Говори со мной».

«Я в порядке».

«А я нет. Говори».

Наш мысленный разговор перетёк в нечто тягучее, бессловесное – тёплое, и от него как будто легче становилось дышать и отступали на миг насылаемые пещерой видения…

«Вот так. Молодец».

Я поняла: Эрик Стром обманул меня. Опять. Это мне, а не ему нужна была помощь.

Я снова оказалась слабее, и никакая Кадела не могла этого изменить.

«Вперёд».

Я ступила под своды небольшой пещеры, чьи прозрачные стены тихо мерцали белым и голубым. Тысячи драгоценных камней