Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - Наталья Копсова

Как только радостные волнения победителей слегка улеглись и начали они готовить Нюрнбергский процесс, группенфюрер СС, как преданный и ревностный католик, подался в Ватикан. По словам любящей дочери «серого кардинала» Третьего рейха, в те годы Ватикан был активно вовлечен в акции по укрыванию бывших нацистов. Таким образом, именно Ватикан в лице его тогдашнего епископа Алоиса Хюдала помог Мюллеру легализоваться.

На этом месте в общем-то интересной истории меня вдруг непреодолимо потянуло зевнуть, что я тайно и сделала, предварительно низко опустив голову и, как бы задумавшись о чем-то серьезном, прикрыв рукой рот и подбородок. Конечно же, вся история про Мюллера, чистая ли она правда или сочиненная в бредовом сне легенда, была увлекательна сама по себе, но меня неумолимо начало клонить в сон. Жаль, что малознакомого, по сути, человека нельзя по-простому и по-честному попросить перенести часть занимательного повествования на завтра. Ладно, потерплю, ведь в то же время хочется все узнать.

Итак, знаменитый своей загадочностью папаша Греты получил документы на имя поляка Франца Андреаса Каминского, якобы родившегося в 1903 году в тишайшем австрийском городке Граце. Тот любопытный факт, что ни в одном из церковных реестров города Граца никогда не регистрировалось рождение мальчика с таким именем, абсолютно ничему не помешало, хотя, согласно правилам, если в истинно католической семье родится ребенок, родители несут его в церковь в течение первых пяти дней. В общем, как Грета меня убедила, свидетельства о рождении Каминского просто не существует в природе.

В Риме бывший группенфюрер некоторое время преподавал в католической школе для мальчиков с подходящим к случаю названием «Анима», даже был там деканом. Затем он женился и после рождения очередной дочери купил небольшую виллу в так ему полюбившейся тихой Швейцарии, куда и переехал жить с семьей. В начале пятидесятых он вошел в контакт с «лучшими представителями американской демократии», то есть сотрудниками ЦРУ, которым по сходной цене продал в течение многих лет собиравшиеся им материалы о советской резидентуре за рубежом, о структуре, методах работы и организации разведки у русских. Грета, еще ярче запылав взором своих больших и выпуклых глаз, с гордостью принялась меня уверять, что вот «мою русскую разведывательную систему» отец ее знал более чем отменно и считался на Западе самым главным экспертом по ней. Я легко с немкой в том согласилась, тем более что сама о «русской системе» ровным счетом ничего не знала и скорее всего даже не отличу шпиона-диверсанта от пенька в лесу, чему имела хорошую возможность убедиться ранее.

За ценные сведения благодарные американцы якобы подарили Мюллеру-Каминскому роскошную белокаменную виллу на Вирджин Айленд – американском острове в Карибском море. Много всяких других событий там потом происходило, типа внезапной гибели под колесами автомашины итальянской супруги фиктивного поляка, но, по словам самой Греты, то были «дела мелкого семейного масштаба». В итоге новая знакомая меня практически убедила, что нацистский преступник и руководитель гестапо Генрих Мюллер тихо и мирно скончался у себя дома в окружении любимых собак, картин и книг по философии и истории искусств в 1973 году. Согласно его завещанию, он был похоронен на католическом кладбище Граца рядом с давно погибшей в римской катастрофе женой.

О себе и своей судьбе с помощью пары моих тонко наводящих вопросов немецкая дама немножко рассказала. Вопросы те я задавала будучи сильно усталой и как бы перекормленной информацией, но прервать сегодняшний момент истины мне было жаль.

Витающая по комнате, почти явственно ощутимая атмосфера откровенности очень редка в этом мире; ее легко разрушить, но тяжело, если не невозможно, восстановить. Грета же в текущие мгновения находилась в состоянии легкой горячности, и слова из нее текли прямо-таки полноводной рекой или лирической песней. Даже берусь утверждать: она невероятно была рада мне, как искренне интересующейся историей ее непростой судьбы слушательнице, что мне, признаюсь, весьма льстило. Видно, человек предельно изголодался по глубокому личному вниманию в четком, вежливом и ненапряженном, но слишком поверхностном режиме общения, практикуемом медперсоналом Аскер Бада. О своей жизни в Германии, где она находилась до четырех с половиной лет, Гретхен помнила мало чего конкретного, но по детским ощущениям считала тот период одним из самых счастливейших в жизни. Немецкий язык казался ей самым лучшим из существующих языков, и именно его она считала родным, хотя после переезда в Норвегию учила его лишь в обыкновенной норвежской школе.

Грета под именем Кари жила со своими, как она верила, бабушкой и дедушкой в небольшом рыбацком поселке неподалеку от города Олесунд. Пожилая норвежская пара были людьми очень добрыми, справедливыми и порядочными. Старого рыбака Кристиана Хейде весьма уважали не только в родном Олесунде, но и во всей Норвегии – он был известным своими убеждениями активистом коммунистической партии Норвегии. До сих пор, будучи немолодой женщиной, Грета хорошо помнила каждую морщинку на его сильно обветренном, но оттого еще более красивом, волевом и умном лице со спокойной приветливой улыбкой, с которой он каждый вечер, попыхивая неизменной трубкой, рассказывал девочке на сон грядущий героические норвежские саги…

– Трудно себе даже вообразить, каким исключительно честным, смелым и спокойным человеком был дед – теперь таких людей почти не встретить. Уверена, ты наверняка много раз видела копии знаменитого портрета старого норвежского рыбака…

Я утвердительно кивнула головой: последний раз я лицезрела портрет старика, находясь в самой сердцевине шпионского гнезда в компании опасного диверсанта-подрывника, то есть коротая вечер вместе с невинно пострадавшим поэтом Колей на вилле в лесу, принадлежащей его хорошему норвежскому другу. Ничего этого вслух, естественно, я не произнесла.

– …Такие легко встретить в любой туристической лавке. Так вот я иногда специально туда захожу, чтобы посмотреть на это суровое и нежное одновременно, гордое и смиренное перед невзгодами судьбы лицо; вглядываюсь в его прозрачно-синие, как морская гладь, такие кристально ясные, подобные солнечному свету глаза и ловлю себя на том, что начинаю мысленно разговаривать с дедом. Да, Вероника, мой дед Кристиан был невероятно силен, могуч и спокоен – настоящий викинг, вызывавший у всех окружающих невольное восхищение. Истинным исполином духа был дед, даже всегдашняя недоверчивость отца, его извечный профессиональный скептицизм относительно людей таял перед твердым спокойствием старого рыбака.

Грета ненадолго задумалась, мечтательно загляделась в некую воображаемую ею даль и вновь смахнула одинокую слезу, на этот раз по деду. Я тогда сочувственно коснулась Гретиной, лежащей на коленях кисти, потом чуть-чуть погладила ее вялые пальцы. Женщина благодарно ответила мне чуть заметным пожатием, глубоко вздохнула и продолжила воспоминания о детских годах.

Когда девочке по имени Кари исполнилось двенадцать лет, бабушка решила рассказать ей правду о родителях. Так она узнала, что на самом деле является дочерью одного из высших чинов СС в нацистской Германии по имени Генрих Мюллер, и в первый раз увидела фотографию отца. Лишь через год, после смерти мужа и незадолго до своей собственной старая женщина поведала о том пугающем дне на исходе зимы 1944 года, когда за симпатию и помощь русским военнопленным рыбака-коммуниста забрали немцы. Никто не надеялся, но через два месяца дед вернулся домой живой. Даже на обычно безжалостных гестаповцев произвели магическое впечатление его полная уверенность в своем праве помогать попавшим в беду людям, непоколебимая справедливость в понятиях, абсолютная выдержка в любых ситуациях, а также впечатляющая, по всем признакам исключительно арийская наружность. Рыбак вызвал к себе симпатию и уважение и у всякое видавшего, всесильного и всевластного шефа гестапо, и тот его запомнил.

Одна из дочерей старого рыбака официально была зарегистрирована матерью Греты-Кари. На самом деле она не желала иметь с приемной дочерью ничего общего и каждый раз при случайной встрече шипела: «Чтобы ты куда-нибудь провалилась отсюда, дьявольское отродье», а то и норовила ударить или ущипнуть. Маленькую девочку больно ранили такие слова и такое обращение, каждый раз она горько плакала, чем вызывала еще большее раздражение со стороны, как она считала, своей родной мамы. Много позже бабушка рассказала, что настоящей матерью Кари была восемнадцатилетняя немка по имени Анна, возлюбленная одного из самых влиятельных офицеров в нацистской Германии, но рожала она Грету в Норвегии. В возрасте шестнадцати лет моя новая знакомая осталась совершенно одна. Она выучилась на медицинскую сестру и дважды побывала замужем: один раз за шведом, другой – за норвежцем. Она имела трех детей: двух взрослых дочерей в Стокгольме и Гетеборге и сына-подростка в Осло. Признаюсь честно, теперь версия Греты обо всем происшедшим много лет назад в Германии стала казаться мне удивительно точной, логичной и правдивой.