Магам можно все (сборник) - Марина Дяченко

— Ну да, ну да, лишь бы наш сезон прошел гладко, а там хоть море высохни… Да потрогай ты эту стенку, мальчик. Несчастные дети воды и камня — всякая деревяшка вызывает у них трепет…

Тогда Варан крепко, со всей силой отчаяния, прижался ладонями к теплому дереву.

— Нам сказали, что тебя казнили.

Нила сидела в гамаке. Варан стоял в округлом каменном проеме. Так и говорили, не двигаясь с места.

Нила изменилась. В одночасье стала старше. Вместо светлых штанов, расшитых камушками, на ней была длинная черная юбка. Варану теперь казалось — прошли годы с того дня, когда они виделись в последний раз.

— Нам сказали, что тебя казнили, — повторила Нила, разглядывая его силуэт. — Скажи… ты не мертвец?

— Нет. Меня отпустили. Так приказал Императорский маг.

— Мы триста раз ходили с прошениями, — сказала Нила после длинной паузы. — На триста первый нам сказали, что тебя…

— Да живой я! Сказали просто так — чтобы отцепились.

Варан злился невесть на кого. Он по-другому воображал себе эту встречу — с объятиями, слезами, может быть, даже обоюдными…

Нила сидела в гамаке — взрослая и чужая.

— Так мне можно остаться? — спросил Варан. — Или, раз уж меня казнили — до свидания, все?

— Нет, — сказала Нила еле слышно. — Раз уж ты живой… входи.

Глава третья

Ночью Варану приснилось, что Император издал указ — никого не выпускать с Круглого Клыка, пока не будет найден тайник с поддельными деньгами.

Варану снилось, что вокруг острова кольцом сомкнулись военные императорские корабли, а небо патрулируют всадники на крыламах. И что близится конец сезона, а остров набит отчаявшимися, злыми, напуганными чужаками. И что наступает межсезонье; мягкое солнце сезона становится белым и злым, выжигающим камень. Укрытий не хватает, вчерашние беспечные отдыхающие теперь умирают под палящими лучами, их трупы сжигают на пристани…

Варан кричал и просыпался, и снова засыпал, все время возвращаясь в тот же сон. Мать, дежурившая рядом с ним всю ночь, плакала и думала, что сыну снятся кошмары тюрьмы.

Днем он ходил по острову. Вглядывался в лица; все были спокойны, беспечны и веселы. Император не может так с нами поступить, думал Варан. Императорский маг, обитатель башни, ну не настолько же бессердечен, чтобы такое сделать…

Сезон заканчивался. Приезжие скупали — да что там, мели подчистую — все лакированные ракушки, резные украшения из соли и камня, картинки из перламутра, кошельки и сумки из кожи сытухи, кованые поделки рудокопов с Малышки…

Варан прошел мимо знакомой ювелирной лавки, не останавливаясь. Меньше всего ему хотелось видеть того самого ювелира с его выгоревшими бровями и залысинами на бронзовом от солнца лбу…

Хорошо бы найти тайник, думал Варан. И тут же с тоской понимал: нельзя. Если именно я найду «клад» — потом уже не удастся доказать, что прежде я никогда не видел этих фальшивых денег…

Хорошо бы, скорее закончился сезон. Тогда жизнь переменится, и все, что случилось, забудется. И отступит проклятая угроза — приказ Императора о превращении Круглого Клыка в одну большую тюрьму…

Он пришел в пещеру к змейсихам, когда солнце уже опускалось. Накануне ему так и не удалось добиться от хозяина четкого ответа — нужны ли его услуги или уже нет. За время, проведенное в тюрьме, никто ему платить не собирался, это ясно; но хоть полреала заработать на последних посетителях — и в этой малости будет отказано?

Он пришел решительный и злой. Хозяин, напротив, встретил его радушно:

— Не дуйся, дружок, будет для тебя работа, вот прямо завтра и будет… Нила наша с богатым горни по маршруту ушла. Парень нездешний, платит хорошо, — хозяин почему-то подмигнул, — даже более, я тебе скажу, чем хорошо, наши змее-красотки столько не стоят… И Ниле он, я заметил, приятен. Так почему нет? Целый день на маршруте, я других заказов на сегодня и не принимал. Вернутся еще не скоро… До темноты пару часиков есть… Так завтра Ниле я думаю отдых дать, а ты поработай.

Варан попрощался, пообещав явиться завтра с рассветом. И пошел прочь.

Вдоль дороги росли шиполисты — растения заурядные и вместе с тем почтенные, удостоенные изображения на круглоклыкском княжеском гербе. В межсезонье они походили на вросшие в землю черные рыбьи скелеты, зато в сезон выстреливали во все стороны огромными листьями и бледно-фиолетовыми цветами без запаха. Цветок шиполиста был размером с хорошую шляпу и, если его сорвать, не увядал три дня. Из листьев сооружали тенты, но главным образом — ограды вокруг чьих-нибудь владений, потому что листья, оправдывая название, покрыты были шипами и крючьями, способными поранить до крови.

Сейчас, в конце сезона, цветы шиполиста сменились плодами — тяжелыми шариками с торчащими в разные стороны иглами. Каждый год матери строго-настрого запрещали детям бросаться «шипиками», и каждый год дети все-таки бросались, иногда уродуя себе лица навсегда…

Нависавший над дорогой шипастый плод задел Варана по макушке. Едва-едва — даже царапины не оставив.

Варан содрогнулся.

Разведя голыми руками колючие листья, увидел ствол — «рыбий хребет» — и ветки, обманчиво-тонкие.

Взялся за ту, что нависала над дорогой. Рванул изо всех сил. Ветка треснула, но не поддалась.

Варан рвал и рвал, и выламывал ветку, не обращая внимания на колючие листья, которые били его по плечам, на то, что из расцарапанного уха струйкой бежала кровь. Шиполист был исключительно крепким растением — он ведь рос на камнях и боролся за жизнь от самого рождения из семени. Варан наседал, как буря, беспощадно и слепо, и в конце концов выломал ветку. Зашелестели, падая на землю, листья. Глухо стукнул о дорогу плод.

Варан стоял и смотрел на дело исцарапанных рук своих.

…А что ему за дело? Нила может хоть весь Круглый Клык водить в ту пещеру, где сухая трава и книга с размытыми страницами… Сегодня она повела туда богатого горни. Кого водила раньше, пока Варан сидел в Тюремной Кишке? Их так много, богатых, щедрых; кто-то, может, и сподобится на дорогой подарок — ожерелье… На подарок, который можно носить, не таясь. Который не заберут стражники, не обвинят в мошенничестве или воровстве…

…А что ему за дело?

Она скажет: я не просила тебя ни о чем. Никаких подарков. Не считай, что я в чем-то виновата, что ты из-за меня попал в беду. Ты пострадал из-за собственной глупости и спеси… Ты поддонок, а я наполовину горни. Знай свое место…

Кровь из расцарапанного уха заливала воротник тонкой нитяной рубашки — дорогой, между прочим, мать купила ее на радостях — оттого, что сын вернулся… Варан обнаружил, что идет назад. Медленно, спотыкаясь, но идет — к морю, к пещерам.