Образования бессознательного (1957-58) - Жак Лакан

Удовлетворение, которое мы получаем, когда ту или иную деталь механизма его поведения с присущим ему стилем нам удается подметить, не должно само по себе прельщать нас и останавливать. Конечно, внимательное изучение какой-то детали организма всегда приносит удовлетворение, которое полностью незаконным назвать нельзя, поскольку, по крайней мере в области природных явлений, деталь всегда отражает на самом деле какой-то аспект целого. Но когда речь идет о настолько далеком по своей организации от природы предмете, как отношения субъекта с означающим, мы не можем с достоверностью реконструировать организацию невроза навязчивых состояний исходя исключительно из определенного механизма защиты — если все это вообще в каталог механизмов защиты вписывается.

Я попытаюсь сделать другое. Я попытаюсь найти с вами четыре важнейшие точки, служащие для любой защиты субъекта полюсами и ориентирами. На сегодня у нас с вами их уже две. Мы начали с разговора о роли фантазма. Затем, рассуждая о подвиге, мы убедились, что нам не обойтись и без присутствия Другого как такового. Перейдем теперь к следующему пункту, о котором хотя бы в общих чертах мне хочется сегодня сказать.

Когда я говорил вам о подвиге, вам наверняка приходило на память поведение ваших собственных страдающих неврозом навязчивости пациентов. Есть вид подвига, относить который к этой категории было бы, наверное, незаслуженно. Я имею в виду то, что известно в анализе KZKactingout

На этот счет я пролистал кое-какую литературу — надеюсь, последовав моему примеру, ее полистаете и вы, хотя бы для того, чтобы в моей правоте убедиться. Картина открывается интереснейшая — просто не оторваться. Лучшая статья на сей счет написана Фил-лисом Гринэйкером — она была опубликована в 1950 году в "PsychoanalyticQuarterly" под заглавием GeneralProblemsofActingOut. Статья замечательна уже тем, что из нее очевидно одно — ничего путного на эту тему до сих пор сказано не было.

Я полагаю, что проблему actingoutследует ограничить и что сделать это невозможно, пока мы держимся широкого представления о нем как о некоем симптоме, компромиссе, двусмысленности, акте повторения. Полагать так — значит просто растворять его в понятии побуждения к повторению в самой обобщенной его форме. Если термин этот имеет какой-то смысл, то лишь постольку, поскольку обозначает действие, совершающееся в процессе попытки субъекта решить для себя проблему требования и желания. Не случайно имеет оно место ~ если имеет место вообще — именно впроцессе прохождения субъектом курса психоанализа: что бы о нем вне рамчж анализа ни говорили, отрсагирование остается так или иначе попыткой разрешить проблему соотношения между требованием и желанием.

Совершенно ясно, что actingoutимеет место в ходе аналитического осуществления бессознательного желания. Отреагирование чрезвычайно поучительно: внимательно рассмотрев характерные для него черты, мы обнаружим в нем, среди множества абсолютно необходимых составляющих, один элемент, который четко отличает actingoutот того, что называют обычно неудавшимся действием, хотя я, с большим на то основанием, называю его, напротив, успешным — ведь это не что иное, как симптом, в котором ясно просвечивает то или иное стремление. В то время как тот в высшей степени знаменательный элемент, о котором я сейчас сказал и без которого ни один actingoutникогда не обходится, знаменательностью своей обязан, напротив, своей загадочности. Мы никогда не назовем отреагированием действие, которое не представляется нам совершенно немотивированным. Это не значит, что оно беспричинно, но психологического мотива для него не найти, потому что действие это всегда выступает как означаемое.

С другой стороны, в actingoutвсегда играет определенную роль какой-то объект — объект в материальном смысле этого слова, то, к чему мне в следующий раз придется вернуться, чтобы указать вам на ту означающую функцию, которую подобает нам во всей этой диалектике приписать роли объекта. В каком-то отношении actingoutэквивалентно фантазму. Сама структура actingoutсближает его со сценарием. С фантазмом он, по-своему, расположен на одном уровне.

Есть, однако, черта, которая отличает его как от фантазма^ так и от подвига. Если подвиг — это усилие, напряжение, трюк, наконец, призванный доставить удовольствие Другому, которому, как я сказал уже, на все это наплевать, τοactingoutпредставляет собой нечто совсем иное. Это всегда некое послание, сообщение — как раз этой своей стороной оно и бывает нам, происходя в анализе, интересно. Адресовано оно всегда аналитику, который'должен для этого, занимая позицию, в общем, не такую плохую, быть, все же, не вполне на положенном ему месте. Как правило, со стороны субъекта actingoutесть не что иное, кякЬШ, намек в нашу сторону — намек, заходящий порою слишком далеко и влекущий за собой последствия очень серьезные. Если actingoutпроисходит вне рамок сеанса, а, скажем, позже, аналитик им, естественно, не сможет воспользоваться.

Каждый раз, когда нам приходится парадоксальный поступок этот, который пытаемся мы характеризовать термином actingout, определить поточнее, очевидно становится, что, следуя в этом направлении, необходимо прежде всего уяснить отношения субъекта с требованием — отношения, которые позволят воочию убедиться в том, что какую бы позицию субъект по отношению к требованию ни занимал, она все равно останется принципиально неадекватной, не позволяя субъекту понять, насколько реально воздействие, которое оказывает на него означающее, не позволяя ему, иными словами, выйти на уровень комплекса кастрации.

Попытка выйти на этот уровень может, что я и попытаюсь в следующий раз показать вам, кончиться неудачей. Происходит это тогда, когда в том промежуточном интервале, в пространстве, где вся тревожная активность субъекта, от подвига до фантазма и от фан-тазма до страстной и пристрастной, частичной любви к объекту — да, именно до любви к объекту (Абрахам никогда не говорил о частичном объекте, а лишь о частичной, участной любви к нему), — где вся активность эта, повторяю, и разыгрывается, субъект приходит к решениям чисто иллюзорным, и в первую очередь к тому из них, что проявляется у страдающих неврозом навязчивости в так называемом гомосексуальном переносе.

Его-то и называю я иллюзорным решением. Почему это так, я в следующий раз попытаюсь показать в деталях.

21 мая 1958 года

XXIV Перенос и внушение

Три идентификации По двум линиям

Регрессия и сопротивление

Значимость действи»

Их техника и техника наша

За те несколько занятий, что у нас еще в этом году остаются, мы попробуем сделать несколько шагов вперед в области, открытой Фрейдом после Первой мировой войны, в 20-е годы — в области так называемой второй топики. На самом деле только работа, проделанная нами в этом году, и позволит нам, открыв присущее образованиям бессознательного измерение, в лабиринтах этой топики правильно сориентироваться.

Нам придется поэтому разобраться в том, для чего эта топика вообще нужна и, в частности, в том, почему выступает в ней на первый план функция Я. Дело в том, что в топике этой она приобретает иной, куда более сложный смысл, чем тот, что ей придают обычно, и с тех пор, пользуясь ею, именно из этого, нового смысла, как правило, и исходят. Таково общее направление нашей работы.

Начну с напоминания о том, что одну из глав работы Психоло-гиямасс и анализ Я Фрейд посвящает идентификации. Прочтите эту главу, и вы поймете, насколько хорошо три выделенные Фрейдом типа идентификации укладываются в схему, которая находится сейчас перед вами. На данном этапе схема эта сослужит вам свою службу в качестве посредника — она интерпретирует и артикулирует как строй самого бессознательного, организованного в глубине своей как речь, как язык, так и все то, что выделяется из него в качестве топики.

Отдельные органы, если можно так выразиться, фрейдовской топики тоже берут свое начало из схемы — той знаменитой схемы в форме яйца, при виде которой отношения между Я, Оно и сверх-Я интуитивно кажутся вам ясны. На схеме этой перед нами глаз, своего рода введенная в субстанцию пипетка, которая и призвана воплотить собой сверх-Я. Схема очень удобная, но как раз в удобстве этом непригодность пространственных схем к отображению топологических закономерностей и заключается. Конечно, без них обойтись нельзя — я сам пользуюсь для отображения топики пространственной схемой, но делаю это с максимальной осторожностью. Представьте себе, что вы берете мой чертежик, мнете его, делаете из бумажки шарик и кладете в карман. Оказывается, в принципе это ничего не изменит — отношения останутся теми же, потому что отношения эти носят характер порядковый.