Мы – грязь. Мы – цветы - Сергей Александрович Москвичев

покажу Вам. – Курт достал из шкафа пергаментный листок, судя по всему весьма древний.

– Что это? – взяв в руки сверток, спросила Александрос.

– Возможно то, что Вы ищите. Ключ к переводу.

На пергаменте были отображены трактовки некоторых из символов, которые Беатрис отчётливо помнила из увиденных внутри Микки.

– Что Вы хотите за это?

– Ничего, маленький подарок для Вас. Я же говорил, что встреча наша судьбоносна, – Курт подмигнул. – Покажите это Клебенсу. Пусть попробует расшифровать руны, пока мы в пути. У меня лишь два условия. Первое – Вы поделитесь со мной всеми сведениями, которые получите от лингвиста, второе – Вы оставите в тайне мой род деятельности от своих спутников.

– Хорошо. Но, если здесь ключ к переводу, то у меня и у моих компаньонов нет надобности плыть с Вами.

– В таком случае можете прыгнуть за борт и направиться к континенту, или островам Рэдберст. Я возражать не буду, только если не нарушите высказанные мною условия. Если нарушите хотя бы одно, и Вы, и Ваши товарищи перестанут быть гостями на этом судне.

– В какой же роли тогда мы предстанем?

– Будете моим товаром. Слухи о рынках работорговли на Забытом континенте вовсе не слухи, как и все остальные «байки», которые Вы могли слышать. Может отчасти они и приукрашены, но суть передают отменно.

Беатрис покинула каюту капитана после ужина и направилась к Клебенсу Штейману. Он с сыном занимал одну каюту на двоих, поэтому она вызвала его на разговор на палубу.

– У меня для Вас новости, как всегда полагается…

– Одна хорошая, одна плохая? – пожилой лингвист засмеялся. – Пожалуй, о плохой я могу и сам Вам рассказать. Мы на борту пиратского судна, но вот мне интересна хорошая.

– И с каких пор Вам известно об этом? – Беатрис всерьез стала сомневаться в своих дедуктивных способностях.

– Не сетуйте на свой непрофессионализм, – успокаивал её Клебенс. – Всё дело в моём опыте, как путешественника разумеется, не как лингвиста. Я знаю, что все байки, которые ходят про Забытый континент, правдивы, в той или иной мере, просто не хотел пугать Вас раньше времени.

– Только не говорите обо всём Виктору и Питу. Это было условием капитана.

– Ну, Виктор, как и я, всё давно знает, а в умственных способностях вашего напарника я сомневаюсь ещё со времён нашего знакомства, так что, думаю, беспокоиться не о чем. Так, а в чём хорошая новость?

– Вот, – Беатрис передала лингвисту свернутый пергамент. – Я получила это он Курта, похоже, что это ключ к переводу, или хотя бы часть его.

Клебенс с трепетом взял пергамент и удалился в каюту, пообещав, что потратит на это всё своё время, и расскажет ей о первых результатах к утру.

Ночь как всегда прошла для Александрос в переворотах с бока на бок, наградив её сном, лишь под утро. Разбудил ее Штейман старший, пришедший с планшетом в её каюту.

– Есть новости? – протирая глаза, поинтересовалась Беатрис.

– Есть, – не очень оптимистично сказал Клебенс. – Здесь действительно лишь малая часть транслитерации текста, но это значит, что мы на верном пути, это действительно язык, внутри этого погибшего парня из королевских рудников.

– Удалось что-нибудь перевести?

– В основном это отдельные слова, которые не имеют смысла поодиночке. Одну фразу я перевёл, практически полностью, додумав пару недостающих слов.

– О чём же там говорится?

– О хищных планетах. Вот, сейчас зачитаю: «Есть те, кто существует в космосе автономно, а есть и такие, что жаждут поглотить других, чтобы выжить. Бойтесь этих планет. Они странствуют по Вселенной, находят и поедают своих жертв, как настоящие хищники. Четырёх предвестников посылают они для исполнения своих целей: раздор, мор, голод и войну, приводящие к смерти».

– Похоже на библейский сюжет о четырёх всадниках апокалипсиса.

– Верно, – согласился Клебенс. – И посмотрите шире. Раздор и мор уже затронули наш континент. Возможно, в тексте есть информация о том, как сопротивляться этому. Поэтому мы непременно должны разыскать носителей языка и перевести остальное.

– Вы верите в написанное? – Беатрис удивилась. Хотя ей казалось, что в этом может быть смысл. – Планеты, путешествующие по космосу, подобно живым существам?

– А вы не читали труды одного геолога, жившего в прошлом веке, не вспомню сейчас его имя… Неважно. Он в своей книге, изданной на закате лет, делился своими наблюдениями, которые, как он верил, доказывают, что планета – это живое существо и у неё есть душа. А мы – живущие на ней, всего лишь клеточки гигантского организма, которые после смерти возвращаются к первоисточнику и перерабатываются в новые. Как клетки в наших собственных телах.

Интересный рассказ лингвиста был прерван криками, доносящимися с палубы. Голос принадлежал Питу. Беатрис и Клебенс поспешили наверх.

– Помогите! Беатрис! Эти пираты собираются бросить меня за борт!

Пита держали четыре члена команды «Свежего ветра». Курт стоял рядом, обернувшись к пришедшим детективу и лингвисту:

– Похоже, что Вы не выполнили ни одного из моих условий, госпожа Александрос, – сказал он сурово. – Это будет лишь маленьким предупреждение для Вас на будущее. – После этих слов он кивнул, и матросы выбросили вопящего от ужаса Пита за борт.

– Нет! Что Вы делаете, остановитесь! – возражала детектив.

– Схватите и отправьте их в темницы на нижнем ярусе, – скомандовал Курт, и матросы, хладнокровно выбросившие Пита, схватили Клебенса и Беатрис. – Вы больше не гости на моём корабле. И отношение к вам будет подобающим вашей наглости.

Он не шутил. Похоже, что капитан не был готов слушать никаких возражений. Кто же теперь они? Пленники? Или товар для рынка торговли рабами?

38

Идэн VIII

Идэн утирал слёзы, катившиеся по его побледневшему лицу, стоя перед зеркалом в своей палате. Пробудившись после всех этих, по большей части кошмарных, снов, он кричал: «Это не я! Не я! Не я!». Глядя на отражение, он мог вновь повторить это, с горечью и досадой.

«Что же это получается? Последний сон, – принца охватил озноб. – Это была не бледная копия меня».

Волосы из огненно-рыжих сделались седой тенью прежних, у корней отливали чернильной синевой и пурпуром. Глаза – синие с фиалковым отливом, на бледном лице каждую венку видно. Белки глаз стали тёмно-серыми.

«Что за дрянью меня здесь напичкали? Если в банках действительно моя кровь, поменявшая свой цвет с человеческого на такой, то мой облик не таит в себе ничего загадочного. Как ещё может выглядеть кто-то, в чьих жилах течёт тёмная кровь?»

Нет, он знал, в его венах течет огонь. Он был полон сил, когда пробудился, но теперь, оторвавшись от капельницы, понял, что, скорее всего, непонятный раствор, который ему