Несущественная деталь - Иэн Бэнкс

ГЛАВА 25

Ауппи Унстрил было ужасно жарко. Но в конечном счете холод должен был победить — он будет просачиваться к ней отовсюду сквозь корпус «Прижмуривателя», проникать туда, где она лежала в центре аппарата, откуда уходило внутреннее тепло, излучалось в космос. Она замерзнет последней. Она была маленькой косточкой, семечком в середине фрукта… нет, скорее его мягкой сердцевиной, мякотью.

Но со временем она затвердеет. Когда замерзнет.

А пока она умирала. Может быть, от удушения, а может — от перегрева.

Последнее, что они слышали от «Гилозоиста»: он был атакован и выведен из строя. Он едва успел покинуть Пропускной Объект Контакта, отчалил от него километров на десять, когда был атакован каким-то новейшим оружием при поддержке высокотехнологичного разрывателя полей. Двигатели его были выведены из строя, генераторы полей разбиты, часть экипажа погибла; корабль сообщил, что отходит назад к Пропускному Объекту.

Судя по всему, имели место одновременные атаки на несколько объектов, и ДжФКФ тоже сообщил об атаке на их корабли; один из их ИМК на другой стороне Диска был уничтожен, другие корабли повреждены и, по меньшей мере, временно выведены из строя.

Ауппи и «Прижмуриватель» обследовали одну из фабрикарий, — хотели выяснить, не ведется ли там строительство корабля, — когда началась атака. Они демонстративно не обращали внимания на происходящую рядом вспышку гоп-материи, хотя занимали идеальную позицию для атаки, хотя вспышка казалась довольно серьезной. Их тактика оказалась ошибочной. «Прижмуриватель» не был мини-кораблем общего назначения — он представлял собой скроенный наспех боевой корабль. Очень умело и даже изящно скроенный, но тем не менее скроенный наспех — целеустремленно, без всяких излишеств. Оставить оружие в состоянии боевой готовности, когда в нескольких минутах полета бушевала вспышка гоп-материи, — это оказалось ошибочной ошибочной ошибочной тактикой.

Но выборочная проверка фабрикарий на предмет изготовления незаконных кораблей была важнее, это признавала даже Ауппи. Она хотела проникнуть на «Прижмуривателе» внутрь пробитой фабрикарии, чтобы внимательнее рассмотреть корабль, случайно ими обнаруженный, хотя они уже имели показания, что это довольно серьезное и в то же время простое оружие; они пришли к выводу, что входить в фабрикарию будет опасно; фабрикария, пусть и с дырой в корпусе, продолжала усердно работать, завершая создание корабля, машины внутри ходили туда-сюда на своих линиях и тросах, но даже если бы они не двигались, «Прижмуривателю» пришлось бы виртуозно маневрировать, чтобы пробраться внутрь. А поскольку машины метались от стен к центру, проникновение внутрь было бы равносильно самоубийству.

Поэтому она проигнорировала пугающе привлекательный странный новый корабль, проигнорировала и новую вспышку инфекции гоп-материи и занялась тем, что, по их согласованному мнению, было сейчас важнее всего: выборочной проверкой фабрикарий на достаточно большом протяжении Диска с использованием ограниченных сканирующих возможностей их маленького импровизированного боевого корабля. Это оказалось проще, чем они предполагали, потому что у всех проверяемых ими фабрикарий был одинаково тонкий наружный корпус. Там, где должна была быть толстая корка плотного исходного материала, оставалась тонкая наружная оболочка на опорных балках, потом сам корпус, а дальше — напряженная деятельность и нечто крупное, медленно увеличивающееся в размерах в центре. Несколько других крохотных кораблей Культуры успели провести выборочную проверку нескольких фабрикарий.

А потом они подверглись атаке.

Она просматривала собственные результаты — так, похоже, еще один корабль строится в этой фабрикарии, — когда услышала треск в общем канале связи, которым пользовались все: голос корабля «Гилозоист» — быстрый, усеченный, сжатый, в полном аварийном режиме — сообщил, что корабль был атакован, выведен из строя… должен вернуться на Пропускной Объект.

Разговоры в сети смолкли, воцарилось полное молчание. Потом начался гвалт, все кричали без разбору: «Что за херня?/Что он там сказал?/Это что — учения?/Этого не может быть…», а потом перекрывающий все другие голоса раздался крик Ланьяреса:

— Внимание! Я получаю!..

А потом тишина, иногда нарушаемая восклицанием кого-нибудь из них, всех их.

— Что?.. — успела проговорить она, но тут «Прижмуриватель» вокруг нее погрузился в тишину.

— Внимание: атака Эффекто… — сообщил ей корабль, видимо, с какого-то зарезервированного вторичного субстрата. У маленького корабля было четыре других аварийных процессинговых уровня под ядром искусственного интеллекта, но даже им требовались средства для связи с ней через ее костюм, а эти средства были уязвимы — не выдерживали воздействия эффектора, а потому когда все потемнело, погрузилось в тишину и застыло, это произошло очень и очень быстро.

Возможно, даже теперь в корабле еще сохранялась какая-то жизнь на автомеханическом или биохимическом уровне, но если и так, она все равно не имела с ним связи.

И ее невральное кружево тоже не действовало — даже оно было подвержено воздействию эффектора, который вывел из строя «Прижмуривателя». Последняя информация, которую она от него получила, представляла собой сигнал выхода из системы, его послание типа «Мне трындец»; судя по описаниям, которые она слышала раньше, это должно было быть похоже на звук ломающейся хрупкой проволочки в середине твоей головы. Описание оказалось довольно точным. Она восприняла его отчасти слухом, отчасти каким-то внутренним чувством — слабый, ровный щелчок где-то между ушами. Сигнал о том, что ты предоставлена сама себе. Не очень приятное ощущение.

Она не могла понять, зачем они вообще ввели сигнал отказа кружева. Пусть уж лучше бедолага с неработающим кружевом в голове думает, что у него все в порядке. Хотя нет, это было бы ложью, а в Культуре принято говорить правду, какой бы неприятной она ни была, как бы она ни усиливала твое ощущение отчаяния.

Некоторые маргинальные пуристы даже от наркожелез отказывались, а вместе с ними и от систем компенсации боли, потому что считали, что это каким-то образом против «правды». Чудаки.

Она оказалась здесь в ловушке — в костюме, неспособная шевельнуться в гелевой пене, запертая в пилотской кабине, набитой дополнительным оборудованием, внутри корабля, в который, вероятно, и не войти без режущего оборудования.

Единственное, что произошло за это время, — легкий толчок, приблизительно четверть часа спустя после того, как все погрузилось в тишину. Это подало ей надежду: может быть, кто-то пришел на выручку! Но, возможно, это корабль просто ударился о стенку фабрикарии, которую они сканировали, когда подверглись атаке. Вероятнее всего, ударился и отскочил. Теперь летит кубарем, наверно, очень медленно, потому что она не ощущала никакого вращения.

«Что?..»

Судя по последним словам, дела обстояли хреново. У нее не было возможности попрощаться с Ланом. И со всеми остальными. И с кораблем.

«Что?..»

Безнадежно.

Сейчас ей было невыносимо жарко. Она следила за ходом времени, но теперь в голове у нее мутилось. По мере того как ей становилось все жарче, мутилось все — чувства, самоощущение, чувство юмора. Ей это представлялось неправильным, несправедливым. Вокруг царил невообразимый холод — на таком-то расстоянии от центральной звезды системы. И корабль был мертв. Или почти мертв — не вырабатывал энергии и тепла, но при этом она умирала от теплового удара, который сама и инициировала. Если только прежде она не умрет от обычного удушения. Она здесь внутри слишком хорошо изолирована. Холод в конечном счете превратит ее в ледышку, но на это уйдут дни, десятки дней. А то и больше.

А пока внутренние процессы, происходящие в ее теле, всякая химическая ерунда, которая и делает тебя человеком, медленно, но верно доводили до состояния кипения ее мозг, потому что теперь, когда корабль и костюм были мертвы, теплу некуда было уходить.

Удручающая смерть.

По ее подсчетам прошло уже несколько часов. Она отсчитывала время с точностью до минуты, но недавно сбилась, — от жара голова перестала работать, и она забыла — потеряла нить, а теперь уже никак не могла ее подобрать. В какой-то момент она поняла, что ее мертвое тело вернется к абсолютной норме, когда начнет охлаждаться после этого температурного всплеска. Когда это произойдет, спрашивала она себя. В корабле высокая температура, а двойной костюм — прекрасный изолятор. Прежде чем все это тепло рассеется, пройдет немало времени. Несколько дней. Похоже, что так.

В какой-то момент она вскрикнула. Не могла вспомнить — когда. Страхи, разочарования и какой-то первобытный ужас от того, что она оказалась в такой безысходной ситуации — даже пошевелиться не может.