Наследница Теней - Энн Бишоп

– В таком случае малолетний ублюдок получил по заслугам.

– Но… они же только что поженились! – запротестовал посетитель.

– Даже если бы это было правдой – в чем я сомневаюсь, несмотря на эти проклятые подписи, – брачный контракт не извиняет изнасилования. Опоить женщину, чтобы она была не в состоянии отказаться, еще не означает ее согласия на что-либо. Я бы сказал, что Джанелль выразила свои возражения весьма красноречиво, как вы считаете? – Сэйтан сцепил пальцы и откинулся на спинку кресла. – Я провел анализ двух «безвредных» жидкостей, которые были добавлены в ее бокал. Будучи Черной Вдовой, я вполне способен воспроизвести их состав. Если вы предпочитаете и дальше настаивать на том, что они никак не связаны с поведением Джанелль, давайте проведем эксперимент – испытаем их на вашей внучке. Она как раз ровесница моей дочери.

Стиснув подлокотники кресла, лорд Мегстром ничего не ответил.

Сэйтан обошел стол и разлил бренди по бокалам. Вручив один из них лорду Мегстрому, он оперся бедром о стол неподалеку от него.

– Успокойтесь, я никогда не поступил бы так с ребенком. Кроме того, – тихо добавил Сэйтан, – вполне вероятно, что в ближайшие несколько дней я потеряю сразу двоих своих детей. Я бы не пожелал такой судьбы другому человеку.

– Двоих?

Сэйтан отвел взгляд, не в силах видеть беспокойство и сочувствие в глазах Мегстрома.

– Первый отвар, который они дали ей, подавляет волю. Джанелль бы сказала то, что велено, сделала то, что ей говорят. К сожалению, побочным эффектом этого зелья является резкое усиление эмоциональной нестабильности, беспокойства. А большая доза шаффрамате и навязанный сексуальный контакт – те самые раздражители, которые и в другой ситуации подтолкнули бы ее к грани, за которой можно с легкостью совершить убийство. И она останется на этой грани до тех пор, пока действие обоих наркотиков не прекратится.

Мегстром сделал маленький глоток из своего бокала.

– Она оправится?

– Не знаю. Если Тьма милосердна, оправится. – Сэйтан стиснул зубы. – Люцивар увел ее в Аскави, чтобы провести несколько дней на природе, подальше от людей.

– Неужели он сам не знает об этих последствиях?..

– Знает.

Мегстром помолчал.

– Вы не ожидаете, что он вернется. Я прав?

– Нет. И он тоже не верит в это. И я не знаю, что это может сотворить с ней самой.

– Мне он понравился, – произнес Мегстром. – Люцивар Яслана обладает неким грубоватым обаянием.

– Да, это так. – Сэйтан осушил бокал, изо всех сил пытаясь не поддаться горю, на которое пока не было причин. Он с усилием взял себя в руки. – Вне зависимости от исхода ситуации, Джанелль не вернется больше в Малый Террилль без подобающего ее положению сопровождения, которое выберу лично я.

Мегстром выбрался из кресла и осторожно поставил бокал на стол.

– Полагаю, это к лучшему. И надеюсь, Князь Яслана будет в числе этих людей.

Сэйтан держался до тех пор, пока лорд Мегстром не вышел из Зала. Только тогда он швырнул бокалы в стену. Но легче ему не стало. Осколки стекла напомнили ему о разбитой хрустальной чаше и двоих сыновьях, которые заплатили такую цену за то, что он был их отцом.

Повелитель без сил опустился на колени. Он уже оплакал одного сына. Он не будет скорбеть о втором. По крайней мере, сейчас. Он не будет плакать из-за глупой, упрямой, надменной, вспыльчивой эйрианской занозы в заднице.

Ах, Люцивар…

5. Кэйлеер

– Проклятье, Кошка, я же просил подождать! – Люцивар набросил Эбеново-серый щит на деревья, перегородив тропу, и вздрогнул, представив, как Джанелль врежется в него с разбега. Но она замерла в нескольких дюймах от преграды и резко обернулась. Ее остекленевшие глаза напряженно выискивали просвет в низком кустарнике, через который можно было бы пройти и направиться дальше.

– Держись от меня подальше! – пропыхтела она.

Люцивар успокаивающим жестом поднял мех с водой.

– Ты распорола руку о шипы на том дереве. Я просто полью на порезы воду, чтобы удалить кровь и грязь.

Опустив взгляд на свою обнаженную руку, Джанелль, казалось, была удивлена, увидев ручейки крови, текущие из дюжины глубоких царапин.

Люцивар стиснул зубы, терпеливо ожидая ее решения. Джанелль разделась до нижней рубашки без рукавов, которая ничуть не оберегала от подобных происшествий, однако сейчас острая боль причиняла гораздо меньше мучений, чем постоянное соприкосновение одежды с чрезмерно чувствительной кожей.

– Давай же, Кошка, – подбодрил ее Люцивар. – Протяни руку, чтобы я мог вылить на нее немного воды.

Джанелль осторожно послушалась, изогнувшись всем телом, чтобы оказаться как можно дальше от эйрианца. Приблизившись к ней ровно настолько, чтобы спокойно исполнить задуманное, Люцивар вылил немного воды из меха на царапины, смывая кровь и, как он надеялся, большую часть грязи.

– Выпей глоток воды, – произнес он, протягивая ей мех. Если удастся уговорить Джанелль принять воду, возможно, потом получится убедить ее хоть пять минут спокойно постоять на месте. Она не делала этого с тех пор, как они оказались в этой части Эбенового Риха.

– Не подходи ко мне. – Ее голос был низким и резким. Отчаянным.

Он сделал шаг назад, по-прежнему протягивая ей мех.

– Не подходи ко мне! – завизжала она, а затем развернулась и промчалась сквозь Эбеново-серый щит, словно его и не было.

Люцивар сделал большой глоток воды и вздохнул. Он так или иначе поможет ей пережить это. Однако после двух дней безостановочной погони эйрианец начал сомневаться, сколько они оба еще смогут выдержать.

Люцивар прислонился к дереву, найдя странное утешение в безостановочном ритмичном «чвак-чвак-чвак», доносящемся со стороны просеки. По крайней мере, уничтожение заброшенной хижины найденной там кувалдой дало Джанелль возможность выпустить пар и сжигающую ее энергию. Что куда более важно, это занятие так ее поглотило, что, возможно, она хоть немного побудет на месте.

Огни Ада, как же он устал! Мастера в эйрианских охотничьих лагерях не шли ни в какое сравнение с Джанелль по способности установить совершенно невыносимый ритм. Даже Дым, способный трусить без устали, начал сдавать. Разумеется, в отличие от ведьмы, которую сводила с ума отрава в ее крови, волки еще испытывали потребность в еде и сне. Эти два пункта сейчас занимали бы первые места в списке чувственных наслаждений Люцивара.

Он призвал свой спальный мешок, раскатал его и обратился к Ремеслу, чтобы надежно зафиксировать его в воздухе – теперь его крылья не будут задевать землю. Прислонив мешок к дереву, он сел, даже не пытаясь сдержать стона.