Приют изгоев - Сергей Лифанов

Однако обошлось без подобных приключений.

Впрочем, хлопот Менкару хватало и без разбойников. Их в избытке доставлял ему сам его напарник.

Сколько раз по дороге в Столицу им, по его требованию, приходилось отклоняться от намеченного маршрута, счесть было, невозможно. Причем у Аподиса существовала особенно раздражающая Менкара манера сообщать о своем решении свернуть с дороги буквально накануне. С чем это было связано, Менкар догадывался: Аподис не то чтобы не доверял напарнику, но на всякий случай страховался и явно имел на это особые инструкции своего начальства. Впрочем, чем дальше в Империю, тем менее Аподис им следовал, и в один прекрасный момент, вняв раздраженно высказанному мнению Менкара, что если бы он заранее знал все места, куда они должны заглянуть, то им пришлось бы меньше вилять, Аподис кивнул, и они разложили карту и проложили новый маршрут.

Менкар мало интересовался миссией своего приятеля. Но уяснить ее суть было не так уж сложно. Всякий раз, когда они отклонялись в сторону и останавливались в каком-то определенном месте, происходила одна и та же сцена. Они заходили в какую-нибудь лавчонку или останавливались в постоялом дворе, что-нибудь покупали или заказывали ужин, и Аподис, расплачиваясь, как бы невзначай демонстрировал один и тот же предмет, который хранил в кошельке: круглый, похожий на большую монету жетон с непонятными знаками. Хозяин лавочки или постоялого двора, увидев ее, заинтересовывался и предлагал ее eVy продать, а Аподис под предлогом, что это подарок или что это очень большая редкость, вызывал хозяина на торг, а когда сумма достигала одной и той же суммы, Аподис начинал склоняться к согласию, и хозяин предлагал ему продолжить торг в более укромном, спокойном месте, после чего они удалялись в заднее помещение, откуда Аподис вскоре возвращался вполне довольный. Только один раз хозяин постоялого двора никак не отреагировал на продемонстрированный ему жетончик, после чего Аподис сразу как-то заторопился, и они полночи скакали, так быстро и долго, что ни одна погоня не смогла бы их настигнуть; ночевать, правда, пришлось в стогу, но это дело привычное.

Со стороны все это выглядело вполне невинно и естественно, но даже младенцу, если таковой следил за ними, стало бы ясно, что жетончик был паролем, сумма, после которой достигалось определенное согласие сторон, — отзывом, а в задней комнате шел обмен некоей информацией конфиденциальной и, понятное дело, совсем не законной.

Менкар младенцем не был, но его не интересовали делишки Таласа в Империи; он твердо знал — меньше знаешь, дольше проживешь. Зато жетончик его заинтересовал. Он слишком напоминал ему киммериевые серьги, которые он видел у Эйли, а киммерий — металл редкий не то что в Империи, но и в Таласе. Тем более, что уж больно этот жетон был занимателен сам по себе — монет, если это была монета, такой тонкой чеканки ему видеть не доводилось. А если это была ручная работа, то интересно, что за мастер ее сделал?.. И где. Обращаться с просьбой дать рассмотреть ее к Аподису Менкар не хотел. Из чистого интереса он однажды заглянул в кошелек, пока Аподис выходил в сортир, но монеты там не обнаружил, несмотря на то что буквально через несколько минут она легла на стол перед хозяином скобяной лавки. В другой же раз, сунувшись в кошелек, Менкар вместо монеты обнаружил там небольшой клочок бумажки с изображенным на нем с большим мастерством мужским достоинством; намек был столь недвусмысленным, что Менкар больше не повторял попыток.

Тем временем, хотя и медленно, но верно они пересекали Империю с востока на запад и приближались к Столице.

Какие бы там дела ни связывали Аподиса с хозяевами постоялых дворов, но Менкар лично доверял им мало — кто не слышал о ненасытной жадности этого сословия? И то, что почти все, ко"го они встречали по дороге, являются тайными агентами Таласа, только усугубляло его подозрения. Всяк делал себе деньги по-своему: кто давал кров шпионам, кто был главарем или наводчиком разбойничьих шаек, а кто и сам грабил и убивал своих постояльцев — и кто сказал, что первый не может оказаться одновременно и вторым, и третьим? Поэтому Менкар старался заводить с трактирщиками внешне хорошие отношения (тем более, что они ему могли и вправду пригодиться), уверяя их, что это его путешествие — не последнее и что он собирается довольно часто ездить этой дорогой по торговым делам. Одному из трактирщиков Менкар даже в качестве залога будущих отношений продал весь запас перламутровых пуговиц и мелкого некачественного жемчуга; везти это добро в Столицу не было никакой корысти, здесь же оно стоило чуть дороже. «Рыбий бальзам» тоже понемногу расходился — в этих местах не знали лучшего средства от домашних насекомых. ..

Когда до столицы оставалось уже не так много пути, а у Аподиса, кажется, закончились все дела вдали от основного маршрута, на одной из дневных стоянок, чтобы отдохнуть, оправиться и перекусить под ласковым полуденным солнышком, Менкар распаковал бутыль, срезал с ближайшего куста ветку, так что получилась палочка с крючком на конце, и вытащил из нее крючком длинную «колбасу». В шелковой оболочке «колбасы» находилось главное их достояние и аванс Менкара — отборный, редкой красоты, формы и размеров жемчуг.

В тот же день Менкар продал остатки «бальзама» и саму бутыль — для наливок — молодой местной помещице; причем она спросила, не может ли Менкар доставить ей обеденный сервиз из цветного стекла, какой она видела у двоюродной тетки и каковой сделан был у рыбоедов. Менкар посмотрел на напарника, тот негромко сказал, глядя в сторону: «Шесть фунтов». Менкар перевел фунты на имперские деньги, прикинул трудности транспортировки и назвал цену — немалую, но не смутившую покупательницу.

В ближайшем губернском городе Менкар, не задумываясь, продал лошадей. Дальнейший путь он предполагал проделать, пользуясь почтовыми каретами — это было и быстрее, и удобнее, и не так дорого. Здесь же они купили другую одежду — путешествовать далее в глубь Империи в одежде краевика было уже лишнее. К тому же из данного губернского города они, согласно документам, уже ехали не по торговым делам, а как желающие пополнить в Столице образование провинциалы, для чего Аподис по предоставленному Менкаром образцу изготовил соответствующую бумагу, на что вообще был большой дока; правда, с фамматикой у него не все ладилось, но Менкар сам был достаточно фамотен, чтобы бумаги не смогли вызвать ненужных подозрений.

До Столицы они добрались через трое суток. Менкар поспрашивал на почтовой станции, можно ли найти хорошую и чистую гостиницу, где к тому же прилично бы кормили, — и пять минут спустя извозчик уже вез их со всем скарбом на тихую улочку совсем рядом с шумным Императорским Проспектом, к трехэтажному особняку в тенистом и аккуратном саду.