Красная армия. Парад побед и поражений - Юрий Мухин

Я думаю, что этот грузин служил политработником. Основано это предположение на том, что он довольно уверенно дискутировал с немцами именно на политические темы. Думаю, что он струсил в бою 7-го июля, когда немецкая авиация безнаказанно зверствовала в небе над 7-м корпусом. (Напомню, что он так-сяк что-то знал об этих боях.) Он дезертировал, переоделся в штатское, но в силу быстро меняющегося фронта все же попал к немцам в плен.

Интересно, что во время допроса он дважды возвращался к вопросу о своих сапогах, которые с него сняли по-европейски цивилизованные немцы, чувствуется, что сапоги ему были по-настоящему дороги:

«– Мои сапоги понравились людям, но я не сержусь, ведь это, в конце концов, трофеи, пожаловаться я не могу.

– Но он ведь снял свои вещи?

– Да, сапоги с меня сняли.

– Может быть, его просто обыскали, чтобы посмотреть, нет ли в сапогах оружия?

– Нет, не “может быть”, а точно, сапоги отобрали.

– Он, должно быть, сам снял сапоги, когда надевал другие брюки?

– Нет, когда я пришел и сдался в плен, я был в крестьянской одежде и в сапогах, но на следующее утро сапоги у меня забрали. Мне было немного неприятно, но я не так уж сердился. Раз взяли, значит, взяли».

Думаю, дело здесь вот в чем. Еще накануне нападения на СССР, 12 мая 1941 года, Гитлер дал указание: «3) С политическими работниками в войсках следует обращаться в соответствии с предложением ОКХ. Они не считаются пленными и должны уничтожаться самое позднее в пересыльных лагерях и ни в коем случае не должны отправляться в тыл». Главное командование Вермахта 6 июня 1941 года оформило это указание приказом «О комиссарах»: «2. Опознать политических комиссаров в качестве органов можно по особому знаку различия красной звезде с вытканными на ней серпом и молотом на рукаве. Их надлежит немедленно, то есть прямо на поле боя, отделять от всех остальных военнопленных. Это необходимо, чтобы лишить их всякой возможности оказывать влияние на взятых в плен солдат. Комиссары в качестве солдат не признаются; никакая международно-правовая защита к ним не применяется. После произведенной сортировки их надлежит уничтожить».

8 июня этот приказ был дополнен: «Казнь политических комиссаров после их отбора из общей массы военнопленных в войсках вне зоны боевых действий незаметно, по приказу офицера».

На сборном пункте военнопленных кто-то из них указал немцам на политрука, они отделили его ото всех, и это уже не могло не вызвать ужаса. А когда немцы предложили ему еще и снять сапоги, то сомнений в том, что его расстреляют, у политрука уже не осталось. И во свое спасение он объявил себя сыном Сталина. Немцы, разумеется, не стали его расстреливать и доложили начальству (но сапоги на всякий случай не отдали). По служебной линии таким пленным, как, впрочем, и остальными, должны были заниматься отделы 1-Ц (разведки и контрразведки) всех штабов. Но одной только разведкой и контрразведкой занимались штабы до уровня армейского, а уже у армейского отдела 1-Ц была обязанность вести и пропаганду, для чего этому отделу была подчинена рота пропаганды (которая в протоколе стыдливо названа «3 мотострелковая рота военных корреспондентов»). Вот давайте и поставим себя на место начальника отдела 1-Ц 4-й танковой армии или даже группы армий «Центр».

Грех не воспользоваться

Мы не лохи, мы проверили и убедились, что этот «сын Сталина» самозванец. Но, во-первых, мы получили ценнейшие сведения, что в 14 гаубичном артиллерийском полку русских воюет сын Сталина. Мы немедленно передали эти сведения в Берлин. Во-вторых, мы получили артиста, не только согласного, но и способного сыграть сына Сталина, если, разумеется, обеспечить, чтобы его не разоблачили те, кто Якова Джугашвили знал лично. Но это наши действия, как разведчиков, а мы же еще и пропагандисты, и нам нужно вести пропаганду и на свои войска. А чем их бодрить? Приказом фельдмаршала Бока о победе в Белоруссии: «Наши потери тяжелыми не назовешь, и храбрый солдат сочтет их приемлемыми». Сочтет-то сочтет – куда денется, но он их не только считает, но и видит…

У нас не может не возникнуть идея использовать этого «сына Сталина» для пропагандистского шоу. Мы эту идею докладываем начальству, Берлин нас в этом поддерживает, дает задание на этом шоу наработать заготовок для пропаганды – записать допрос на магнитофонную пленку, сделать достаточное количество фотографий и передать пленного в Берлин. Но Берлину сын Сталина нужен не только для внутренней пропаганды, а главным образом для пропаганды на СССР и Красную армию. А вот тут проблема – Берлин понимает: пока Яков воюет, пока дает команды «Огонь!», немцы не могут ни листовки сбрасывать, ни в эфир выходить. Иначе русские отзовут Якова, снимут кадры кинохроники с его участием, и наша брехня будет разоблачена и сыграет против нас. Поэтому Берлин дает команду нам, разведчикам группы армий «Центр», немедленно достать Якова Джугашвили живым или мертвым. Да это мы и сами, без Берлина понимаем.

Поэтому мы быстро организовываем шоу с допросом «сына Сталина» и показом его группе армий, отправляем «сына Сталина» в Берлин. А сами всем отделам 1-Ц корпусов и дивизий на этом участке фронта даем команду найти Якова, захватить его в плен или доставить в штаб его тело, а также среди трофеев собрать все документы, касающиеся Якова.

Во всех немецких дивизиях офицеры 1-Ц начинают среди пленных искать пленных 14-й дивизии, сосредотачивать их в одном пункте и расспрашивать о Якове. Скоро мы узнаем, что Яков командует батареей 152-мм гаубиц. Это несколько облегчает поиски, поскольку разрыв 40-кг снаряда этой гаубицы трудно не заметить. Офицеры 1-Ц ищут среди пленных военнослужащих 14-й дивизии, но сначала не успевают – до 13 июля дивизия ни одного дня не воевала на одном участке фронта. Наконец, 13 июля дивизия начинает вести наступление на Витебск, у села Вороны определяются разрывы тяжелых снарядов, и видно, что и назавтра русские именно тут продолжат наступление. У офицеров 1-Ц было право ставить задачу на разведку пехотным и танковым частям, и мы такую задачу ставим ведущим здесь бои дивизиям.

У нас (напомню – немецких офицеров 1-Ц штаба группы армий «Центр») и у танковых и пехотных частей немцев появляется в распоряжении ночь для подготовки захвата второго дивизиона 14 ГАП русских. Мы подтягиваем в Вороны звуковую и радиоразведку, чтобы определить местонахождение его огневых позиций, высылаем авиационную разведку, просматриваем местность, чтобы определить возможное расположение наблюдательного пункта русских артиллеристов, сосредотачиваем здесь танки и пехоту.

Операция по захвату

Есть еще довольно интересный момент. В некоторых описаниях этих боев встречается термин «Витебский котел», то есть окружение советских войск под Витебском, но этот котел какой-то «неправильный». Для того чтобы понять, что произошло, надо осью событий представить дорогу Витебск – Смоленск, идущую на восток с небольшим склонением на юг. Примерно в 75 км от Витебска находится местечко Рудня, между ним и Витебском, в 45 км от Витебска – местечко Лиозно. Немецкий фронт в этом месте, грубо говоря, шел с севера на юг у Витебска, а на флангах уже охватывал эту территорию и с юга, и с севера.

И вот 14 июля немцы с юга наносят охватывающий удар на Рудню и захватывают ее, то есть создается впечатление, что теперь ударом с севера на Рудню они замкнут котел с нашими войсками, длиною примерно в 70 км. И они действительно наносят удар с севера, но не на Рудню и даже не на Лиозно, а с севера на юг между Лиозно и Витебском. Получилось, что с юга немцы окружили 70 км, а с севера – всего около 30, даже Лиозно оставалось в наших руках до 17 июля. Кольцо окружения по своей форме вместо цифры 0 стало похоже на обернутую цифру 6. В результате войска Красной армии, находившиеся севернее дороги Витебск – Смоленск, из этого «Витебского котла» просто выехали, в том числе и все части 14-й дивизии, не попавшие в окружение, были уже за Смоленском к утру 15 июля. В окружение из 14-й попали только мотострелковый полк и второй дивизион 14 ГАП. Но это не все.

При окружении стараются провести кольцо окружение по местности, на которой пока нет противника. Это делается для того, чтобы успеть создать внешнее и внутренние кольца котла, а их по-настоящему может создать только пехота, и нужно время, чтобы пехота успела подойти к этим местам раньше противника, иначе противник просто пройдет между танковыми подразделениями или прорвется между ними. Так вот, в этом «Витебском котле» немцы с севера окружили советские войска очень близко к ним, в результате 14-й мотострелковый полк с 153 дивизией практически сразу же и вырвался из этого котла. Но часть второго дивизиона (6 орудий) у Ворон осталась в котле. Я не буду утверждать, что немцы провели окружение под Витебском исключительно с целью пленить Якова Джугашвили, но тогда какое-нибудь иное объяснение такой странной конфигурации «Витебского котла» надо бы дать, а я его не вижу.