Мечом раздвину рубежи - Андрей Серба

Фулнер замолчал, облизал губы. Словно потеряв всякий интерес к разговору, он переломил обе камышинки, швырнул обломки, втоптал их в грязь.

– Ну! – топнув ногой, крикнул Василий. Забыв о жаре и усталости, он нетерпеливо смотрел бывшему викингу прямо в рот.

– Ты еще не все понял, спафарий? – разыгрывая удивление, спросил Фулнер.– Хорошо, тогда слушай дальше. Я не первый раз иду с русами в поход, прежде я сражался с ними против печенегов и хазар, ходил на великую Итиль-ре-ку и Хвалынское море. Поэтому знаком со многими их воинскими уловками и хитростями… Сейчас я расскажу о событиях минувшей ночи так, словно сам находился рядом с воеводой Браздом и дурачил тебя. Слушай внимательно, спафарий.

Фулнер снял шлем, вытер вспотевшее лицо, шею. Встал так, чтобы солнце не светило ему в глаза. Отмахиваясь от жужжавших вокруг него комаров, продолжил:

– Приплывшим русам и варягам необходимы вода и пища, им нужно оказать помощь раненым и больным, для чего надобно связаться со здешними болгарами. Именно с этой целью пожаловал к тебе вчера вечером на ладьях воевода Бразд с несколькими сотнями отборных воинов-русов. Ладьи с воинами остались на виду у твоего лагеря на прибрежном мелководье, а русский посланец отправился к тебе. Покуда вы беседовали и пили в шатре вино, русы, дождавшись полной темноты, незаметно и бесшумно покинули ладьи. Кто из твоих людей считал, сколько русов прибыло на ладьях, а сколько уплыло обратно? Уверен, что никто. Впрочем, всякий счет был бы излишним: кто мешал русам спрятать по два-три десятка воинов на дне каждой ладьи, а ни одному из смертных еще не дано видеть сквозь дерево.– Фулнер перевел дыхание, согнал со щеки комара.– Море в том месте человеку по горло, волны не страшны – во рту у каждого руса длинная полая камышинка, через которую можно дышать, даже находясь с головой под водой. Невидимые в ночи с берега, несколько сот полностью снаряженных для боя русов по дну моря обогнули твой лагерь, вышли за мысом на сушу. Они сгорали от жажды, поэтому первая их остановка была у встреченного на пути горного ручья в скальной расщелине.

Ты, спафарий, видишь их следы у начала промоины, где они выходили из моря, я встретил продолжение следов у ручья, из которого русы пили и где обронили две полые камышинки. Вот что произошло минувшей ночью, поэтому вы, ромеи, уже не полные хозяева побережья. Твое положение значительно ухудшилось, спафарий.

Василий высокомерно глянул на Фулнера.

– Раб, напрасно принимаешь меня за малое дитя – я не поверил твоей сказке. Однако в твоих словах имеется разумное зерно, только поэтому я не велю тебя наказать за самовольное прибытие ко мне.

Фулнер опустил глаза, понимающе усмехнулся:

– Спафарий, верить мне или нет – дело твое. Но позволь дать тебе один совет – вели своим центурионам утроить осторожность, а легионерам в любую минуту быть готовыми к бою.

Весь день Василий старательно отгонял воспоминания о состоявшемся разговоре, тревожные мысли не покидали его и вечером. И уже следующее утро преподнесло ему неприятный сюрприз.

Едва он вышел из шатра, чтобы умыться, как увидел поджидавшего его стратига Петра. Рядом с ним стоял покрытый пылью легионер без оружия и каски, со спутанными волосами, перекошенным от страха лицом. Его доспех на плече был пробит ударом копья, по тунике расплылось кровавое пятно. Заметив появившегося Василия, легионер повалился перед ним на землю, стал хватать за ноги.

– Выслушай меня, о великий спафарий! Выслушай! – взахлеб повторял он.

– Говори,– с недобрым предчувствием разрешил Василий.

– Ночью наша центурия несла охрану побережья. Мы должны были следить, чтобы болгары с берега не могли оказать помощь приплывшим варварам. Мы ехали вдоль моря по тропе, когда русы внезапно посыпались на нас со скал, бросились из-за кустов. Это случилось неожиданно, врагов было так много, что мы не успели даже схватиться за оружие и оказать сопротивление. Все легионеры вместе с центурионом погибли, лишь мне одному Господь даровал спасение…

– Ты сбежал, подлый трус! – перебивая рассказчика, крикнул стратиг, пиная легионера ногой в спину.– Ты думал лишь о своей жалкой шкуре, а не о долге перед империей! Василий остановил Петра:

– Не тронь его, пусть продолжает.

Спафария нисколько не интересовал легионер и его дальнейшая судьба. Точно так ему было наплевать и на чувства стратига, несущего по его приказу ответственность за охрану побережья. Василий сейчас хотел узнать одно: кто и зачем напал на центурию? Если это сделали русы, о которых говорил вчера бывший викинг Фулнер, зачем после удачной скрытной высадки им понадобилось так быстро себя обнаружить и, само собой разумеется, привлечь внимание противника?

Нагнувшись, Василий схватил легионера за бороду, с силой рванул к себе. Заглянул в расширенные от страха глаза:

– Почему ты решил, что напали русы? Может, это были болгары или горные разбойники – скамары?

– О нет, великий спафарий. Я узнал русов по щитам и доспехам, к тому же мне удалось расслышать отдельные слова нападавших, а я немного понимаю язык русов.

– Что произошло дальше? – нетерпеливо спросил Василий.

– На берегу среди скал была небольшая бухточка. Русы разожгли в ней костер, и на этот огонь стали приплывать с моря ладьи. На суше их уже поджидали болгары. Вместе с русами они грузили на ладьи бочонки и мешки, живность и бараньи туши, перенесли на берег много раненых русов. Я насчитал около двадцати ладей, последняя покинула бухточку перед рассветом. Встречавшие их русы остались на берегу и ушли вместе с болгарами в горы.

– Сколько было русов?

– Много, великий спафарий. В темноте трудно точно считать, но не меньше трех-четырех центурий. И больше сотни болгар, среди которых, помимо рыбаков с побережья, были горцы.

– Ты много видел и остался жив. Один из всей центурии,– подозрительно заметил Василий.– Как это могло случиться?

Лицо легионера стало мертвенно-бледным, в глазах заметались тревожные огоньки.

– Меня выбили копьем из седла в самом начале схватки. Я покатился по склону горы и чудом зацепился за куст над самым краем пропасти. Русы не осмелились в темноте спуститься вниз, чтобы найти меня и проверить, убит ли я.

– Ты родился под счастливой звездой,– ледяным тоном произнес Василий.– Но если у тебя окажется длинный язык, она закатится в тот же день, когда он сболтнет что-либо липшее.

Спафарий выпустил бороду легионера из рук, оттолкнул его ногой от себя. Повернулся к Петру:

– Стратиг, вели немедленно разыскать и доставить ко мне пленного викинга Фулнера. И готовь к скорому выступлению десять лучших центурий своих конников.

– Я только что видел викинга у одного из лагерных костров. Сейчас он будет у тебя, спафарий. А центурии будут готовы к походу сразу после завтрака…

Фулнер остановился напротив Василия, не спеша снял с головы шлем, низко поклонился полководцу.

– Варяг,– впервые не называя Фулнера рабом, сказал спафарий,– вчера я не поверил тебе, однако ты оказался прав. Русы действительно высадились на берег и уже минувшей ночью начали действовать против нас.– Он со всеми подробностями рассказал Фулнеру о событиях на прибрежной тропе и в укромной бухточке среди скал.– Варвары причинили нам немалый вред, а могут принести неизмеримо больший, особенно в случае, если успеют поднять против нас окрестных болгар. Чтобы этого не случилось, их требуется как можно скорее уничтожить.

Василий пристально посмотрел на внимательно слушавшего Фулнера, заговорил медленно, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Это сделаешь ты, варяг. С сегодняшнего дня ты уже не раб, а равноправный с другими легионерами воин империи. Империи, а не варяжской дружины,– многозначительно подчеркнул он.– А вольным викингом сможешь стать лишь после того, как я увижу мертвыми всех русов, что вчера высадились на берег. Сразу после нашего разговора получишь у стратига Петра десять центурий моих лучших всадников – и да поможет тебе Христос.

– Мне помогут моя ненависть и бог викингов Один,– мрачно усмехнулся Фулнер.– Обещаю, спафарий, что появившиеся вчера из моря русы пришли на берег за собственной смертью.

Вошедший в горницу слуга почтительно замер у порога, опустив голову под тяжелым взглядом Младана.

– Прости, кмет, что тревожу столь поздно. Делаю это по твоему же повелению.

Все в замке знали, что кмет Младан строжайше запретил тревожить себя после ужина. В эти вечерние часы он любил остаться в горнице один, сесть у распахнутого настежь окна, забыть о хлопотах и суете. Прикрыв глаза, любуясь из-под полуопущенных век красотой обступивших замок родных гор, он уходил мыслями в прошлое, будил воспоминания об ушедших бранных днях и бывших товарищах.

Три года назад в бою с византийцами он потерял руку, копье врага повредило коленную чашечку, и нога с тех пор больше не сгибалась. Теперь старый седой воин был вынужден сидеть в замке, живя лишь воспоминаниями о боевом прошлом. Когда по вечерам он оставался в горнице наедине с мыслями, его не смел тревожить никто, даже молодая красавица жена и единственная дочь.