Фашистская Европа - Валерий Шамбаров

Едва публиковался приказ зарегистрироваться в комендатурах, туда послушно выстраивались очереди. Выходил приказ сдать оружие – его тащили охапками вплоть до спортивных мелкашек и коллекционных мечей. Попутно немцы наперебой закладывали всех своих знакомых, имеющих какое-то касательство к нацистской партии, к СС или гестапо. Что же касается «вервольфов», то в течение 1945 г. во всех зонах оккупации Германии было зарегистрировано лишь полтора десятка террористических актов с обстрелами или убийствами русских или союзных военных. Срывал злобу кто-то из фанатиков, хулиганила молодежь. Пожалуй, провал движения «вервольфов» стал лучшим свидетельством гибели нацизма. Погибли не только лидеры и не только империя. Умерла сама идеология, совсем недавно овладевавшая умами миллионов людей. Больше она никого не смогла повести за собой…

Финал

Фашизм без фашистов

Со времен Второй мировой войны слово «фашизм» стало ассоциироваться с массовым террором, зверствами. В просторечии оно даже превратилось в синоним жестокости. Хотя такое представление совершенно некорректно. Например, союзница Германии Япония никогда не была фашистским государством. Но в плане зверств ничуть не уступала гитлеровцам. Выше уже рассказывалось про бойню в Нанкине, когда было истреблено свыше 300 тыс. человек. Когда японцы развернули наступление в Индокитае и Тихоокеанском регионе, происходили аналогичные бесчинства. Например, после взятия Сингапура было решено истребить «анти-японские элементы». К таковым причислили местных китайцев – они в большинстве поддерживали англичан. По разным оценкам, умертвили от 50 до 100 тыс. человек.

В Индонезии за поджоги нефтедобывающих установок были поголовно перебиты не только защитники, но и все население островов Таракан и Баликапан. Потерпев поражение на Филиппинах, японцы опять же отомстили мирным жителям. Перед отступлением вырезали Манилу – исследователи оценивали цифру жертв в 110 тыс. Отметим, что названы только самые массовые эпицентры зверств. В меньших масштабах они происходили повсюду, и на сухопутных фронтах, и на море. Скажем, японские подводные лодки, потопив грузовое судно, добивали команду и пассажиров. Людям, спасшимся в шлюпках, под угрозой пушек и пулеметов приказывали подняться на борт субмарины, кромсали офицерскими мечами и штыками.

Деревни, заподозренные в связях с партизанами, уничтожались полностью. Их сжигали, а крестьян истребляли. Но точно таким же образом японцы боролись с эпидемиями в оккупированных странах – поджигали селение, где обнаружена зараза, и никого не выпускали из огня. С пленными обращались отвратительно. Японский воинский кодекс внушал, что сдаваться в плен вообще позорно. Захваченных противников презирали. Поиздеваться над ними выглядело нормальным и естественным. Их распределяли на тяжелые работы. Кормили более чем скудно, за невыполнение заданий наказывали. За мелкие провинности их избивали, за более серьезные проступки рубили головы перед строем.

В отношении медицинских опытов над живыми людьми японцы значительно опередили немцев. Еще в 1932 г. в Маньчжурии был создан «отряд 731», начавший разработки бактериологического оружия. Для экспериментов использовали арестованных, пленных или похищали людей в соседних городах и деревнях. Их заражали теми или иными бациллами, отслеживали, как протекает болезнь. Если жертва выживала, ее использовали для последующих опытов – живыми из «отряда 731» не выходили. Кроме бактериологических программ, развернулись и другие исследования. Людей помещали в барокамеру, исследуя смерть от понижения давления. Доводили до гибели от перегрева, переохлаждения, изучали воздействие ядов, провоцировали гангрену. Иногда подвергали людей вивисекции, удаляли заживо различные органы вплоть до головного мозга, чтобы изучить их «свежими».

Наряду с «отрядом 731» возник «отряд 516», он занимался разработками химического оружия. Третий, «отряд 100», создавал бактериологические средства для заражения животных и сельскохозяйственных растений. В этих центрах также осуществлялись опыты над людьми. Но подобные изуверства совершались не только в сверхсекретных институтах. Ими увлеклись обычные военные врачи. В гарнизонах Новой Гвинеи и Индонезии они устраивали для любознательных сослуживцев уроки анатомии. Вскрывали еще живых пленных, показывая и рассказывая, как функционирует тот или иной орган.

Во всех оккупированных странах крестьян заставляли сдавать почти всю продукцию – это приводило к голоду, вымирали целые районы. Жителей массами мобилизовывали для прокладки дорог, строительства аэродромов, укреплений. Для походов принудительно набирали возчиков, носильщиков. О них никто не заботился. Если умрут где-то в болоте, в ближайших деревнях возьмут других. Мобилизовывали по разнарядке и молодых женщин. Их направляли служить на так называемые «станции комфорта». Еще в 1930-х японское военное командование пришло к выводу, что беспорядочные половые связи расшатывают дисциплину, осложняют отношения с местным населением и чреваты венерическими заболеваниями. В местах сосредоточения войск стали создавать упомянутые станции. Через них прошло до 300 тыс. женщин. Этот персонал называли «нигуичи». В переводе «29 к 1». Такова была дневная норма одной женщины – 29 солдат.

Впрочем, зацикливаться на японцах не стоит. Другие союзники Гитлера – Финляндия, Румыния, а до 1944 г. и Венгрия – тоже не являлись фашистскими государствами. Допустим, у финнов сохранялись демократические институты управления. Кстати, и евреев они не преследовали. У них иудаизм оставался уважаемой религией, в финской армии были даже раввины, окормлявшие еврейских солдат и офицеров. Зато с русскими финны обращались дико. Известны случаи, когда они замучивали пленных пытками, сжигали их. О финских частях с содроганием вспоминали жители Смоленщины, считали их гораздо страшнее немцев – в селах, где они останавливались, устраивались расправы без всякого повода, только из ненависти к русским. Собирали всех мужчин и расстреливали или кололи штыками.

В захваченной Карелии развернулась «финнизация». Местных карелов и финнов объявили «родственными». А «нефинноязычное население», то есть русских, независимо от пола и возраста, загнали в концлагеря. Среди иллюстраций фашистских зверств нередко приводится одна фотография, она стала «классической» – детишки за колючей проволокой показывают свои ручонки, где вытатуированы номера. Но обычно умалчивается, что на фото изображен не германский лагерь. Это финский лагерь в Кондопоге! Заключенных, в том числе и детей, гоняли на тяжелые работы, держали впроголодь, избивали. В лагерях одного лишь Петрозаводска умерло не менее 7 тыс. человек. Общее количество жертв в Карелии оценивают в 20–25 тыс.

Венгры отметились страшными бесчинствами в Югославии. Сегедский корпус генерала Фекетхалми-Цейдлера «чистил» Воеводину от сербов. В январе 1942 г. «прочистили» город Нови-Сад. 3,5 тыс. человек согнали на берег Дуная, заставили на морозе раздеться догола, выгнали на лед и расстреляли. В России мадьяры вели себя не лучше. В Севском районе только в трех деревнях они убили не менее 420 крестьян. Когда расстреливали мужчин, женщины и дети попрятались в лесу – их нашли и замучили. Баб и юных девочек насиловали перед тем, как зарезать или застрелить. Не пощадили совсем малышей, приканчивали вместе с матерями. В другой карательной операции, между Рославлем и Брянском, венгры согнали с мест проживания 12 тыс. жителей, их деревни сожгли, казнили более тысячи человек. В 1942 г. в Будапеште вышла книга свежих воспоминаний «Военный дневник». Один из авторов, взводный командир Шандор Криштоф, подробно расписывал, как он и его подчиненные помогали немцам в карательных акциях, какое удовольствие доставляло ему убийство женщин и детей. Причем в Венгрии этой книге присудили литературную премию!

А уж румыны выступили далеко не самыми доблестными воинами, зато в свирепости могли дать фору кому угодно! Одессу безуспешно осаждали целый месяц, понесли огромные потери, но не сумели сломить советскую оборону – маленькая Приморская армия генерала Петрова эвакуировалась по приказу. Так истрепала румын, что они целый день просидели в окопах. Только потом обнаружили, что русские ушли, и «триумфально» вступили в город. Отыгрались они на одесситах. В первую же ночь солдаты разбрелись по улицам. Грабили случайных встречных, закалывая их штыками или забивая прикладами. Вламывались в дома, набрасываясь на женщин.

Потом развернулись целенаправленные прочесывания. Собирали пленных, по каким-либо причинам не уехавших из Одессы. Арестовывали тех, кто так или иначе оказался причастен к обороне Одессы – фабричных рабочих, портовых грузчиков, врачей и медсестер городских больниц. К ним скопом добавляли евреев и просто показавшихся «подозрительными». По улицам людей вешали на столбах и деревьях. На территории старых артиллерийских складов и в порту партию за партией расстреливали. Часть арестованных загнали в здания складов и сожгли заживо. За несколько дней было убито 25–35 тыс. одесситов. Но расправы не прекращались и позже. В румынской зоне оккупации функционировало 49 концлагерей. Один из них, возле Тирасполя, специально предназначался для уничтожения цыган. Сюда их свозили из разных мест. Общее число жертв румынского террора оценивается в 350 тыс. человек.