Дети Дюны - Фрэнк Герберт

Айдахо, припомнив слова Джессики, сказал:

— Но у тебя есть способы доказать это.

— Способ, да, — Стилгар опять покачал головой. — Болезненный, но обратимый. Вот почему я напомнил тебе о нашем отношении к вине. Мы можем освободиться от любой войны, которая могла бы нас погубить — от любой, кроме Суда Одержимости. В этом случае, трибунал, целиком состоящий из наших людей, принимает полную ответственность.

— Вы делали это раньше, верно?

— Уверен, Достопочтенная Мать не избегала в своих повествованиях историю Свободных, — сказал Стилгар. — Ты хорошо знаешь, что мы делали это раньше.

— Я не стараюсь запутать тебя ложью, — откликнулся Айдахо, заметив раздражение в голосе Стилгара. — Это просто…

— Ночь была долгой, и вопросы остались без ответов, — сказал Стилгар. — А теперь утро.

— Мне должно быть дозволено послать весточку Джессике, — сказал Айдахо.

— Это было бы весточкой на Салузу, — ответил Стилгар. — Я не даю вечерних обещаний. Если я даю слово — то буду его держать, вот почему Табр — нейтральная территория. Я не дам тебе заговорить отсюда.

Я поклялся в этом всей своей родней.

— Алия должна предстать перед вашим Трибуналом!

— Возможно. Во-первых, мы должны выяснить, нет ли извиняющих обстоятельство. Неудачи власти, может быть. Или просто невезения. Это может быть делом естественных дурных склонностей, которым подвержены все люди, и даже не одержимые.

— Ты хочешь быть уверен, что я не просто оскорбленный муж, ищущий в других исполнителей своей мести, — сказал Айдахо.

— Такая мысль приходит в голову другим, но не мне, — ответил Стилгар, улыбнувшись, чтобы убрать заключенное в этих словах жало.

— У нас, Свободных, есть своя наука традиции, наш Хадит. Когда мы боимся ментата или Достопочтенную мать, мы обращаемся к хадит. Сказано, что единственный непоправимый страх — эго страх перед своими ошибками.

— Леди Джессика должна быть извещена, — сказал Айдахо. — Гурни говорит…

— Может, послание пришло и не от Гурни Хэллека.

— Ни от кого другого оно не пришло. У нас, Атридесов, есть свои способы проверки достоверности посланий. Стил, не исследуешь ли ты по крайней мере некоторые из…

— Джакуруту больше нет, — сказал Стилгар. — Оно было разрушено много веков назад, — он коснулся рукава Айдахо. Да и в любом случае я не могу выделить вооруженных бойцов. Неспокойные времена, угроза кванату…

Понимаешь? — он откинулся назад. — Нет, когда Алия…

— Алии больше нет, — сказал Айдахо.

— Ты так говоришь, — Стилгар отпил еще глоточек кофе, поставил чашку на место. — Оставим это в покое, друг Айдахо. Частенько не бывает нужды отрывать руку, чтобы удалить занозу.

«Нельзя ему быть таким наивным», — подумал Айдахо.

Но Стилгар вставал на ноги, показывая, что беседа закончена.

Айдахо встал на ноги, почувствовал, как у него затекли колени. И ляжки онемели. Когда Айдахо встал, вошел слуга и остановился сбоку. В комнату вслед за ним вошел Джавид. Айдахо одним быстрым движением выхватил свой нож и вонзил его в грудь ничего не ожидающего Джавида. Тот покачнулся назад, лезвие вышло у него из груди. Он повернулся и рухнул ничком. Ноги его взбрыкнули — и он был мертв. — Это чтобы унять сплетни, — сказал Айдахо.

Слуга стоял с обнаженным ножом, не зная, как реагировать. Айдахо уже убрал в ножны свой нож, оставив кровавый след на краю своей желтой робы.

— Ты опозорил мою честь! — вскричал Стилгар. — Это нейтральная…

— Заткнись! — Айдахо бросил разъяренный взгляд на потрясенного наиба. — Ты носишь ошейник, Стилгар!

Для Свободного это было одним из трех самых смертельных оскорблений. Стил побледнел.

— Ты слуга, — сказал Айдахо. — Ты продаешь Свободных за воду.

Это было второе смертное оскорбление, то самое, что разрушило первоначальный Джакуруту.

Стилгар заскрежетал зубами, положил руку на криснож. Слуга отшагнул назад от лежащего в дверях тела.

Повернувшись спиной к наибу, Айдахо шагнул в дверь, в узкий проход рядом с телом Джавида, и, не оборачиваясь, изверг третье смертное оскорбление:

— У тебя нет бессмертия, Стилгар. Ни в одном из твоих потомков нет твоей крови.

— Куда ты теперь идешь, ментат? — окликнул Стилгар, когда Айдахо снова двинулся из комнаты. Голос Стилгара был холоден, как ветер с полюсов. — Искать Джакуруту, — все так же, не оборачиваясь, ответил Айдахо.

Стилгар выхватил свой нож:

— Может быть, я тебе помогу!

Айдахо был теперь на выходе из коридора. Не оборачиваясь, он сказал: — Если ты хочешь помочь мне своим ножом, водяной вор, то бей мне пожалуйста в спину. Только так и подобает носящему ошейник демона.

Двумя прыжками Стилгар пересек комнату, перемахнул через тело Джавида и настиг Айдахо во внешнем коридоре. Жилистая рука рывком повернула и остановила Айдахо. Стилгар стоял перед ним с обнаженными зубами и с ножом наготове. Его ярость была такова, что он даже не заметил защитную улыбку на лице Айдахо.

— Вытаскивай свой нож, погань ментатская! — взревел Стилгар.

Айдахо рассмеялся, и резко отвесил Стилгару — сначала левой рукой, потом правой — две жгучие пощечины.

С бессвязным скрежетом, Стилгар ударил Айдахо ножом в живот, и направленный внизу вверх нож проник сквозь диафрагму в сердце.

Айдахо осел на лезвие и улыбнулся Стилгару, ярость которого растаяла во внезапном шоке.

— Две смерти за Атридесов, — просипел Айдахо. — И причина второй не лучше, чем у первой.

Он скривился набок, и рухнул лицом на каменный пол. Из его раны растекалась кровь.

Стилгар поглядел на свой капающий кровью нож, на тело Айдахо и глубоко и с дрожью вздохнул. Джавид лежал мертвый рядом с ним. И супруг Алии, Чрева Небесного, пал от собственной руки Стилгара. Можно было доказывать, что наиб лишь защищал свою честь, отомстив за поругание своего нейтралитета. Но этим мертвецом был Данкан Айдахо. Ни любые доступные доводы, ни «извиняющие обстоятельства», ничто не могло стереть такого поступка. Даже если в душе Алия это и одобрит, публично она должна будет ответить местью. В конце концов, она — Свободная. Для того, чтобы править Свободными, она должна была ни на йоту от них не отличаться.

Только тогда Стилгару пришло в голову, что своей «второй смертью» Айдахо добился именно той ситуации, которой хотел.

Стилгар поднял взгляд, увидел потрясенное лицо Харахи, своей второй жены, смотрящей на него из сгрудившейся вокруг толпы. Куда Стилгар ни бросал взгляд — везде налицо было одно и то же выражение: шок и понимание последствий.

Стилгар медленно выпрямился, вытер нож о рукав и убрал его в ножны. Обратился к этим лицам, небрежным тоном, сказав: