Подающая надежды (СИ) - Кира Фомина

незнакомом месте стало бы делом более неприятным. И, пусть будить мирно сопящего под боком Прасета совсем не хотелось, другого выхода не оставалось — извиниться за случившееся как можно скорее нашлось крайне важным, да и доставлять его друзьям неудобства, если те решили бы вернуться, не казалось чем-то хорошим.

— Сет, — позвала Ника шёпотом, но парень даже бровью не повёл. Потерпев несколько неудач, она решила предпринять радикальные меры: — Чтоб тебя, индюшара пернатая, очнись!

— Не кричи так, хи-иа, я с первого раза твой прекрасный шепоток услышал! — Сонно прошипел в ответ Сет, приподнимая тяжёлую голову с закрытыми глазами.

Девушка залилась звонким смехом, увидев растрёпанные волосы, торчащие во все стороны, и помятое лицо знакомого, левая щека которого покраснела и отпечатала складки одежды из-за подложенной под неё руки.

— Что смеёшься?

— Не-не, ничего, я просто неуравновешенная… — Не желая лишаться такой прекрасной картины, хихикнула магичка и сменила тему. — Слушай, а чего ты меня к себе отнёс? Почему не в медпункт, как обычно?

— Дал девочкам возможность отдохнуть. У них сегодня итак день загруженный был, много работы. Не хотел тревожить, всё равно уже знаю твои болячки.

— Какой заботливый мальчик, а! — Хоть Дома и хотела сделать фразу шутливой, всё же не удержалась от искренней похвалы. — Кстати, сразу решила узнать, как это так вышло, что ты, удав семихвостый, не рассказал мне о своей игре на гитаре и пении?! Почему о твоём искусных музыкальных данных я узнала только сегодня, причём таким образом?

— А ты не интересовалась моими увлечениями! — В ответ грустно пробурчал Пхантхэ, обиженно надув губы, и, наконец, открыл глаза. — А самому говорить было бы как-то… странно? Ты же не спрашивала.

— Не ври! Я спрашивала про стойки! Мог бы и обмолвиться о том, что ты к ним отношение имеешь! Тем более, если это отношение самое прямое из возможных!

— К стойкам, поверь мне, я отношения никакого не имею. Да и ты спросила про них, а не про мой смысл жизни! Не про то, чем я живу и дышу, нго сау!

— Сам дурак. Ишь, какой он умный, отговорки находит подходящие! А если без шуток, как давно в тебе эта любовь присутствует? Расскажешь?

— Ну, уже лет как девять, наверное. В восемь во время прогулки увидел уличного гитариста и заинтересовался тем, как отточено он перебирал пальцами, выстраивая разные аккорды, да и его голос поразил, вокал невероятным был… Потом, как домой вернулся, выпросил у отца гитару и учителя. Он, в целом, против такого желания не был, а потому моя внезапная мечта стала реальностью через полгода усердных тренировок. И, знаешь, в то время отец даже изредка хвалил меня за усердие и гордился моим «прирождённым талантом», хотя изначально моё умение играть было ниже нуля и плинтуса.

Глядя на то, с какой нежностью, теплом в глазах и голосе Тхэ вспоминал своё детство, темничка в умилении склонила голову к плечу и с большим трудом поборола в себе желание потрепать его по волосам. Почувствовав потребность в воде, россиянка хотела было встать, но тут же на плече ощутила напор чужой руки — очнувшийся от забвения маг остановил её.

— Подожди, сначала надо проверить твоё состояние. Наклони голову вперёд.

— Ищешь любую возможность проникнуть в мой мозг? — Промурчала магичка Тьмы нагло, с усмешкой, но голову покорно опустила на свою грудь.

— Если понадобится, мне и просить не придётся — найду способ влезть в твою голову, даже не задерживаясь на блоках, какими бы крепкими они у тебя ни были, — в тон ответил парень и аккуратно прикоснулся к затылку иностранки.

Таец закрыл глаза, концентрируясь на чужой энергии, а её обладательница заинтересованно наблюдала за ним исподлобья, пытаясь взять контроль над настойчиво поднимающимися вверх уголками губ. Галицкая ощущала каждый «шаг», произведённый копией Прасета, шествующей по её мозгу, чувствовала, как его маленькая версия рылась в разных отделах головы, проверяя сохранность и напитанность органа необходимыми веществами.

Темник подолгу задерживался в каждой уголке, иногда повторно дополняя участки своими силами. Доминика же словно смотрела фильм, сидя с закрытыми глазами — вот мини-Сет зашёл в одну клетку её мозга, постоял там минуты три, добавил от себя необходимого материала и двинулся к нервному окончанию. Та молчала, терпеливо ждала, когда одноклассник удостоверится в её состоянии, но тот всё не прекращал.

«И долго он ещё собирается сидеть в моей голове? Он там кино про мою бренную жизнь смотрит или состояние мозга сканирует?»

— Ничего я не смотрю, сау ба, не надо обвинять меня ни за что. Сама всё видишь, — ответил наследник размеренно, не прерываясь от совершаемого действия.

Ника хмыкнула, но смолчала, не поднимая опущенной головы. Прошло ещё десять минут. Маиботхад, наконец, убрал руки с затылка чужестранки и осторожно открыл дрожащие веки.

— У тебя там всё так темно, что сейчас даже непривычно свет белый видеть.

— Сам решил проверить меня, так что не жалуйся, — девушка пожала плечами, разнимая затёкшую шею.

— Думаешь, я жалуюсь? Нго сау, я указываю тебе на твои оплошности! Обычно внутри любого — слышишь? — абсолютно любого мага светло, точно летним полднем, а у тебя в голове безлунная зимняя ночь! Стоит задуматься, не считаешь?

— Маи, — нарочито громко и выделено отрезала петербурженка, скрестив руки на груди и, нагло покачав головой, приблизилась к лицу собеседника.

Тот шумно выдохнул и, видимо, не сдержав пылающий в груди гнев, схватил Дому за руку, грубо потащив за собой. Поставив её перед зеркалом в пол, парень сжал в пальцах женский подбородок и, приблизившись к её уху, злобно прорычал:

— А теперь посмотри, кем я сегодня тебя увидел. Глянь на своё внутреннее лицо.

Темничка, не на шутку испугавшись такой резкой смены поведения сына Советчика, безмолвно выполнила приказ, сказанный совсем без юмора и точно неоспоримый. Уставилась в собственное отражение, что исказилось, когда Пхантхэ уткнул в зеркало горящие чёрным глаза. Вместо красивой миловидной девочки семнадцати лет перед ней предстала потрёпанная жизнью женщина с серой кожей и обсохшими соломенными волосами жжёного фиолетового цвета. Глаза представшего образа были впалыми и почти бесцветными, различался лишь блеклый пепельный оттенок, очерчивающий тусклый зрачок. Брови неживого силуэта располагались крайне низко, словно стали одним целым с обвисшими веками, уголки тонких губ уплыли вниз, почти достав до подбородка. Чем-то отдалённым женщина в зеркале напоминала её маму, только постаревшую лет на тридцать, отчего становилось особенно жутко.

Россиянка пошатнулась. Тяжело, невыносимо сложно было видеть себя такой, разглядеть в своём внутреннем лице собственную мать и осознать теперь, наконец, что догадки оказались верны. Тхэ придержал