Бессметрный - Татьяна Солодкова

— Он весит не намного меньше тебя, — ляпнула я первое, что пришло в голову, чтобы скрыть свое замешательство от того, что Лаки так беспечно и несвойственно для ребенка отнесся к располосованной ладони.

— Здорово! — кажется, мое замечание обрадовало его еще больше. — Огромный!

Я, наконец, поставила свою сумку на пол и поймала удивленный взгляд Клары.

— Это весь ваш багаж?

Я пожала плечами.

— Мне хватало.

И правда, с момента окончания КЛА я путешествовала с одной единственной, и то, наполовину пустой сумкой, и никогда даже об этом не задумывалось. Больше мне ничего не было нужно.

— Наверное, вы просто никогда долго не жили на одном месте, — понимающе улыбнулась Клара. — Это дело наживное, привыкните.

Я опустила глаза на Лаки, который все еще возился с котом. Надо отдать Хрящу должное, он больше не пытался поранить нового хозяина, просто смотрел на него взглядом, словно говорившем: «Когда же ты меня отпустишь?» и раздраженно мотал хвостом.

Я неодобрительно покачала головой, заметив, как по пораненной руке побежала новая струйка крови.

— Рану нужно обработать.

— Может, потом? — Лаки поморщился, чем снова безумно напомнил Александра.

— Не-а, — я строго сложила руки на груди и строго повторила: — Обработать, сейчас.

— Ууу, — мальчик надулся, но кота послушно поставил на пол, чем Хрящ немедленно воспользовался и дал деру. Лаки проводил его расстроенным взглядом.

— Руку перевяжем, и пойдешь его искать, — утешила я. — Он твой.

Зеленые глаза тут же заискрились радостью.

— Правда-правда? Честно-честно? Мой?

Я кивнула со всей серьезностью, на которую была способна.

— Урааа! — и Лаки с победным воплем понесся по лестнице на второй этаж.

Я сделала было шаг за ним, намереваясь пойти и самой промыть и перевязать ему руку, но меня остановила Клара:

— Я помогу, не беспокойтесь. Разбирайте вещи, — я благодарно кивнула, в конце концов, я, элементарно, пока еще даже не знала, где в этом доме находится аптечка. — А вы пока подумайте, что хотите заказать на ужин.

У меня промелькнула одна мысль, сначала я хотела ее отбросить, как одну из самых нелепых, что когда-либо приходили мне в голову, а потом вдруг передумала. А почему бы и нет, черт возьми? Почему бы и нет?

— Я бы хотела сама что-нибудь приготовить на ужин.

Клара удивленно воззрилась на меня, но спорить не стала.

— Если вам хочется, разумеется.

Видимо, мой образ в ее воображении никак не вязался с приготовлением пищи самостоятельно. Зря, мне давал уроки мастер.

— Один очень мудрый человек как-то сказал, — пояснила я, — что когда мы готовим пищу, этим мы делимся теплом своей души с теми, для кого это делаем.

Няня чуть склонила голову набок, обдумывая мои слова.

— Наверное, это действительно мудрый человек, — согласилась она, а потом все же направилась вверх по лестнице, чтобы позаботиться о своем воспитаннике.

Я осталась в пустом холле одна.

Мой дом… Не верится, но Рикардо не обманул, и все документы, подтверждающие мои права собственности лежали в сумке.

Я покружила вокруг своей оси, осматриваясь, будто видя впервые. Мой дом. Мой и Лаки. Наш.

Я подошла к окну.

Пока мы разбирались с котом, успел пойти снег, он кружил в воздухе крупными хлопьями и падал на еще не растаявший тонким свежим слоем. Это неспешное падение и танец снежинок завораживали, и я не могла оторвать от них глаз.

Я подошла ближе, уперлась лбом в холодное стекло и смотрела на снег. На меня опустилось незнакомое, небывалое спокойствие.

Я думала об Александре.

Кули был прав, такие, как Александр Тайлер бессмертны. Потому что свет, который они несут в своем сердце и дарят окружающим людям, не может пропасть бесследно. Этот свет навсегда остается в тех, в чьей жизни они оставили след.

Александр никогда не умрет, просто потому, что это невозможно. Он всегда будет жить во мне, в своем сыне, в наших друзьях, даже в своем брате, хотя Рикардо ни за что в этом никому не признается. Потому что жизнь всех, кто знал Александра Тайлера, никогда не уже не станет прежней, а он всегда будет жить. Вечно. В наших сердцах.

Снег все кружил и кружил за окном, а я вдруг почувствовала соленый привкус на губах. Я даже не сразу поняла, что это слезы. Я плакала! Плакала впервые за пятнадцать лет!

Это было освобождением…

Эпилог

— Прекрати, ты обещал, — я нависла над столом, грозно уперев руки в бока, в то время как Рикардо наглым образом притворялся, что занят, перебирая бумаги на своем столе.

— Ты мне мозги запудрила, вот и пообещал, — фыркнул Тайлер. — Обещание, данное под давлением, теряет свою силу, тебе любой юрист это скажет.

— Рикардо! — я заскрипела зубами. — Если не встанешь и не начнешь собираться, я потащу тебя силой.

— Я тогда вызову охрану, — не остался в долгу тот.

— Не вызовешь, — не купилась я.

— Да что ты ко мне пристала? — кажется, использовав все другие аргументы, Рикардо решил воззвать к состраданию. — Какой загород? Какие лыжи? Ты посмотри на меня, где я, а где лыжи.

— Переоденешься, — отрезала я. — Давай быстрее, Лаки уже полчаса нас ждет во флайере.

Рикардо поднял вверх указательный палец, лишний раз обращая мое внимание на серьезность своих слов:

— Я еще раз напоминаю, что считаю это глупой затеей, мы уже обсуждали, что общение Лаки со мной небезопасно для него.

— Он сам небезопасный для кого угодно, — отмахнулась я. — Ты видел своего племянника четыре раза за три года, и в пятый раз ты не отвертишься. Я ему обещала, что притащу тебя, и я притащу, чего бы мне это не стоило.

— Уу, — Рикардо закатил глаза к потолку, — садистка. И когда ты только успела научиться у моего братца не давать мне покоя, — затянул он уже привычную песню, однако же встал из-за стола. — Ну, и во что мне переодеваться? — взгляд полный скептицизма.

— Придумаем по дороге, — раздался звонкий голос от дверей.

Мы оба обернулись, я улыбнулась Лаки, а вот Рикардо откровенно растерялся.

— Эй, а как же моя охрана? — возмутился он. — У тебя нет пропуска.

Девятилетний мальчишка состроил ангельскую физиономию, что было довольно просто при учете его светлых, вечно торчащих в разные стороны волос.

— Я уболтал охрану, и они меня пропустили, — невинно выдал он.

Вот только купиться на это очарование мог только тот, кто его плохо знал.

— Уболтал, значит, — мне показалось, из ушей Рикардо сейчас повалит пар, если вообще не дым.