Тьма сгущается - Гарри Тёртлдав

— Ядра бы оторвать тому, кто не додумался нам белые плащи выдать, — прорычал Тразоне. — Какой-то сучий очкарик из своего уютного кабинета в Трапани решил, что мы обломаем ункерам рога прежде, чем наступит зима, — вот и не озаботились.

— Вперед, парни! Котбус перед нами! — Капитан Галафроне указал на башни дворца Свеммеля. — Мы его возьмем легко, как дешевую шлюху! Вперед!

Он первым выбежал на площадь, словно вид вражеской столицы волшебным образом вернул ему молодость, и все альгарвейцы до одного последовали за ним по пятам.

Базарная площадь Тальфанга была шире, чем рынок в альгарвейском городишке такого же размера: ункерлантцы, привычные к простору, могли наслаждаться им в обширной своей державе. А когда пробираешься по колено в вязком снегу, она кажется еще больше.

Что-то мелькнуло на одной из выходящих на рынок улиц. Теальдо пальнул наугад, но попал или нет — не мог сказать. А потом на площадь со свистом посыпались ядра, разрываясь в толпе наступающих альгарвейцев. Кричали раненые, извиваясь в снегу, точно выброшенная на берег рыба.

Теальдо рухнул в снег.

— Капитан ранен! — заорал кто-то — кажется, Тразоне, но солдат не мог бы сказать точно: в ушах у него звенело от разрывов.

Похоже было, что ункерлантцы сохранили резерв, о котором никто не догадывался. И сейчас бросили его на защиту Тальфанга: весь, до последнего бойца.

Мысль эта едва успела оформиться в мозгу Теальдо, как застигнутые врасплох посреди площади альгарвейцы разразились криками отчаяния.

— Бегемоты! — В голосах солдат звучал неприкрытый ужас. — Ункерлантские бегемоты!

Один за другим выступали на площадь огромные звери. Приподняв голову, Теальдо открыл беспорядочный огонь. Теперь он понял, что мелькнуло в переулке по другую сторону рынка.

Солдат ожидал, что ему хватит времени, чтобы по одному снять погонщиков, даже если причинить вред зверям он не в силах. Если альгарвейские бегемоты застревали в сугробах, с ункерлантскими должно случиться то же самое.

Но не случилось. Чудовища мчались вперед, словно летом, по твердой земле. У Теальдо отпала челюсть. На ногах бегемотов он заметил здоровенные редкие плетенки. «Снегоступы, — тупо произнес он про себя. — Ункеры напялили на клятых тварей снегоступы. Ну почему нам это в голову не пришло?»

Размышлять времени не оставалось. Экипаж бегемота продолжал метать ядра с убийственной точностью. Лучи тяжелых жезлов шипели огромными змеями, ударяя в снег; в стылый воздух поднимались клубы пара, порой окрашенного алым: под их жарким прикосновением кровь вскипала с той же легкостью, что и вода.

А за бегемотами следовали, растянувшись цепью, ункерлантские солдаты в белых накидках — и тоже в снегоступах. В отличие от альгарвейцев, они не вязли в сугробах, а скользили по ним. И так много их было! Капитан Галафроне твердил, что, стоит альгарвейцам миновать Тальфанг, некому будет встать между ними и Котбусом. Но конунг Свеммель нашел где-то резервы, о которых не ведал капитан.

Что ж, Галафроне уже пострадал за свою дерзость. Теальдо не мог сказать, тяжело ли был ранен капитан и успел ли осознать, насколько ошибся. Против изрядно прореженного боями батальона альгарвейцев ункеры бросили добрых две бригады при поддержке бегемотов. А сколько еще солдат может ворваться в город с севера?

Бегемоты подступали ужасающе близко. Первые ряды альгарвейцев чудовища уже миновали — или смяли. Что же, их погонщики намерены втоптать врага в снег, а не только разить его с седел ядрами и станковыми жезлами? Приподнявшись чуть, Теальдо снял ункерлантского наездника, что заряжал ядромет. Но другие бегемоты уже обошли его стороной, а за ними торопились пехотинцы. Крики «Хох!» и «Хайль Свеммель!» смешивались с воплями «За короля Мезенцио!», заглушая их.

Теальдо не почувствовал, как луч поразил его в живот, — в первый момент не почувствовал. Только ноги отнялись почему-то. Потом солдат вдруг понял, что лежит пластом в снегу. И только пару ударов сердца спустя завизжал.

— Теальдо! — вскрикнул Тразоне, но голос его доносился будто издалека, а из совсем дальней дали слышался отчаянный крик сержанта Панфило:

— Назад! Отступаем!

Теальдо смутно понимал, что сержант прав. Отчаяние переполняло его, отчаяние и боль. Тальфанг удержится. Значит, удержится и Котбус. А если удержится Котбус — как дальше пойдет война? «Прескверно, вот как», — подумал солдат, пытаясь доползти до края площади, откуда выбежал несколько минут назад. В снегу за ним тянулся кровавый след.

Солдат пошарил вокруг в поисках жезла, но тот задевался… куда-то. Мир терял краски, таял в серой, быстро темнеющей мути. Чем бы ни закончилась война, Теальдо об этом не узнает. Он лежал посреди площади. Вокруг полыхал Тальфанг. Мимо пробегали ункерлантские солдаты на снегоступах. Альгарвейцы отступали.

Дождь поливал холмы вокруг Биши. Это случалось каждую зиму — если год выдавался особенно холодным, то и не раз, — но зувейзины почему-то всегда бывали захвачены ливнем врасплох. Хадджадж провел несколько зим в Альгарве. Он видел даже ункерлантскую зиму. Он знал, как повезло его державе с погодой, и понимал, что в редких дождях нуждается зелень. И все же, глядя, как падают капли на плитняк во дворе, он мечтал, чтобы эта мокрень закончилась, наконец.

За спиной его стоял Тевфик. Хадджадж знал это, не оборачиваясь: скрип сандалий старика-домоправителя он узнал сразу. Верный слуга замер почтительно, ожидая, когда его заметят, и Хадджадж не стал заставлять его ждать.

— Что теперь, Тевфик? — спросил он, воспользовавшись поводом отвлечься от созерцания дождевых струй.

— Ну что ж, мальчик мой, опять крыша потекла, — с мрачным удовлетворением заявил слуга. — Я послал гонца в город за кровельщиками, если только по дороге парень не свернет шею в этой грязище.

— Благодарю, — отозвался Хадджадж. — Вот только стоит зарядить ливню, и крыши начинают протекать у всех, потому что никто не озаботится починять кровлю, пока светит солнце. Одни силы горние знают, когда у кровельщиков дойдет черед до нас.

— Уж надеюсь, что скоро, иначе у меня найдется что им сказать! — возмутился Тевфик. — Крыши могут протекать у всех, но не все министры иностранных дел Зувейзинского царства!

— Прочие отцы кланов ничем мне не уступают, — ответил Хадджадж. — А богатые купцы в городе живут ближе к мастерским кровельщиков, чем мы.

Тевфик фыркнул, демонстрируя полнейшее пренебрежение к притязаниям тех зувейзинских вельмож, кому не повезло заполучить его в слуги. Потом фыркнул еще раз, показывая, что притязания каких-то торгашей вообще не стоят внимания.