Верь мне - Елена Тодорова

Скидываю одежду и, отрегулировав воду до самых низких температур, встаю под распылитель. С первыми ударами ледяных капель содрогаюсь всем телом. Но, вынудив себя оставаться на месте, достаточно быстро адаптируюсь.

«Она здесь… Дома… Все хорошо…» – верчу эти факты по кругу, пока дрожь в озябшем теле не приобретает системный характер.

В любом случае это не помогает мне достигнуть нужного эффекта. Мой блядский член продолжает стоять подобно факелу, распространяющему такой, мать вашу, жар, что становится понятно: быстрее вода закипит, чем он, сука, упадет.

Можно было бы передернуть. Но мне не хочется к себе прикасаться. Да и в целом, после того как Соня сказала, что будет ждать, эти действия ощущаются чересчур зашкварными.

А других идей у меня, блядь, нет.

Поэтому я зажмуриваюсь, надрывно перевожу дыхание и закрываю смеситель. Приподнимаю веки, но держу тяжелую голову опущенной. Медленно моргая, еще какое-то время наблюдаю за тем, как остатки воды ускользают в прорезях сантехнического трапа.

Перед глазами все расплывается, потому как вижу я совсем не то, что происходит в этой реальности. Представляю Соню в нашей постели. Задаюсь вопросами: голая она там, нашла под подушкой со своей стороны пижаму или осталась в платье?

Напряжение в члене усиливается. Не стерпев болезненной пульсации, которая, казалось, способна его разорвать, опускаю руку и со стоном сжимаю.

Понятия не имею, как я не подох в наши прошлые первые разы, но этот точно будет финальным.

По спине судорога за судорогой идет. Я не пытаюсь их остановить. Просто шумно дышу и нервно сглатываю копящуюся во рту слюну.

Кто создал такую любовь? Зачем нужна такая страсть? Почему является возможным столь яростный эмоциональный штурм?

Я сам себе кажусь неадекватом. Я ощущаю себя больным. Я, блядь, просто не знаю, как мне выживать!

Сплевываю вязкую слюну, тихо матерюсь и, не находя другого выхода, направляюсь к белым стопкам махры. Пока вытираюсь, в глазах загораются и гаснут цветные вспышки. Дыхание сохраняется таким же тяжелым и громким, а тело – окаменевшим и неповоротливым, но я оборачиваю бедра полотенцем и покидаю ванную.

«Она оставила только белье…» – первое, что генерирует мой мозг, когда я вижу Соню.

Зажав одеяло под мышками, она, как бывало сотни раз раньше, держит перед лицом одну из тех горячих книжек, на обложке которой скрытый полумраком мужик намеревается поцеловать полуголую девчонку. То есть он ее явно не только поцеловать намеревается… Там сразу понятно, что хочет трахнуть, и она, стопудово, не против.

И моя… Не против.

С очередным сиплым и отрывистым вздохом перехватываю взгляд, который Соня направляет поверх книги. Застывая у края кровати, таращусь на отпрянувшие от хрупких плеч тонкие красные тесемки лифчика. Это вся красота, которой меня удостаивают.

И правильно, конечно. Безусловно, правильно. И без того в груди гремит.

– Ты как?.. – шепчет она, едва дыша от волнения.

Скользнув взглядом по моему голому торсу к феноменальному бургу под полотенцем, резко замолкает. Отворачиваясь, она спешно принимает сидячее положение и, отбрасывая книгу, вроде как закашливается.

Я реагирую на автомате.

Рывком подаюсь вперед и секунду спустя уже прижимаюсь к Соне сзади. Она вздрагивает и, накрывая мои руки своими ладонями, цепенеет. Я тоже планирую замереть в неподвижности. Но в один момент, абстрагируясь от боли в паху, заставляю Солнышко повернуться и заваливаюсь на нее сверху, чтобы без предупреждений наброситься на ее губы с какими-то абсолютно дикими поцелуями.

Соня теряется лишь на мгновение, а потом отвечает на эти бешеные ласки с тем же жаром. Едва ее язык толкается мне в рот, из моего нутра выбивается такой мощный глубинный рев, что я, мать вашу, сам охреневаю. Это отрезвляет. Вынуждает меня, несмотря на разорвавшееся внутри удовольствие, тут же дать заднюю.

– Прости… – хриплю за миг до того, как встретиться с Солнышком взглядом.

Она прикусывает верхнюю губу и, старательно сдерживая рвущееся из ее высоко вздымающейся груди учащенное дыхание, напряженно смотрит мне в глаза.

Я заставляю себя перестроиться. Игнорируя лютую жажду, которая разрывает в моем гребаном организме каждую чертову клетку, я скольжу ладонями по Сониным плечам и скатываю ее бюстгалтер вниз. Чувствую ее обнаженную грудь, но взгляда вниз не опускаю. Пока завожу руку ей за спину, чтобы расстегнуть застежку и полностью снять с нее этот предмет одежды, смотрю исключительно Солнышку в глаза. Так же медленно и осторожно я избавляю ее и от кружевных танга. И лишь когда она оказывается полностью обнаженной, позволяю себе посмотреть на нее.

Тут уж точно дело не в похоти.

Просто я должен отложить это волшебное мгновение в памяти с той же четкостью, с которой храню первый стянутый с Сони-лав купальник, первое прикосновение к ее божественной груди, первый контакт с ее прекрасной орхидеей, ее первый оргазм, первую пробу ее сладких соков, первый толчок в нее и первое в нее извержение, ощущающееся так, будто моя жизнь перетекла внутрь ее тела… Господи, да все моменты с ней!

Ведь Соня Богданова и есть моя жизнь.

Мое сердце. Моя душа. Мой универсум. Мой рай.

Моя слабость. И моя сила.

Мое ВСЕ.

Я, словно путник, скитавшийся долгие годы по чужим землям и, наконец, оказавшийся на границе со своей. Застываю у первых указателей с ослепляющим «ДОМ», потому что сердце, выплескивая с криком тоску, не дает мне двигаться. Хочется рухнуть на колени, целовать каждый миллиметр той единственной части Вселенной, которая является частью и тебя, и рыдать… Как мальчишке рыдать из-за своего возвращения!

– Саша… – зовет Соня ласково.

Я издаю какой-то израненный вздох и, вскидывая голову, увожу от нее свой воспаленный взгляд. Знаю, что глаза покраснели. Чувствую, как их жжет, будто после какой-то отравляющей химии.

Да, это химия. Только не отравляющая.

Это магия. Это святыня. Это вершина.

Качнув головой, фокусирую взгляд снова на Соне. Даже если слезы прольются – плевать. Тело пылает в огне, а с ним ведь и все содержимое, которое успел ей вручить – те самые сердце, душа и нутро.

– Если бы я мог вернуться и что-то исправить, – выдаю низко, с вибрирующей хрипотой. – Я бы подошел к тебе в ту же секунду, как впервые зацепился взглядом… Я бы… Сонь… – несколько раз прочищаю горло, но слова все равно даются адски сложно. – Я бы убрал весь мат, всю похоть и грубость из тех фраз, которые сказал тебе на старте… Блядь… Да я бы все эти дегенеративные речи убрал! Я бы не носился около тебя кругами… Не ломал