Пора предательства - Дэвид Кек

Тяжелая и тягостная работа позволяла ему не думать, не чувствовать боли и изнеможения. Весь вечер он выносил за стены холодные окоченевшие трупы. И в наступившей темноте спотыкался о жесткие, нелепо торчащие руки и ноги.

Он ни с кем не разговаривал. Люди отыскали где-то носилки и тачки, но по большей части вытаскивали мертвых, просто подхватывая за ноги и под мышки, молча шаркая через ворота во тьму.

Бейден погиб. Дьюранд узнал об этом, когда выволок из города очередного воина в доспехах. Пробираясь обратно мимо горевшего факела, он заметил блестящую в отсветах пламени лысую голову и свисавшие сзади жидкие рыжие волосы. Дьюранд не знал, кто из них окоченел больше, когда он уложил тело среди остальных погибших.

На остаток этой ночи он весь превратился в глаза и руки, не более того.

На рассвете в глине за городскими воротами ждали сотни повозок. Похоже, что мертвых решили не оставлять, поэтому монервейцы обшарили окрестности на сотни лиг и пригнали сюда все крестьянские телеги, какие только сумели найти. Дьюранд и остальные безмолвные труженики просто-напросто переключились на новую задачу: складывать окоченелых товарищей штабелями в повозки.

Когда Дьюранд не смог более найти в поле ни единого мертвого тела, он забрался в повозку, куда только что уложил последний труп, — на счастье, там оказалась еще одна свободная скамейка за возницей. Шел дождь, и телеги влачились прочь из Ферангора колонной, растянувшейся вдоль реки Рашс на несколько лиг. Дьюранд покачивался рядом с возничим. Он то и дело погружался в забытье. Лошадь покачивала головой под передвижной гробницей на тряской телеге впереди них.

Когда Рыцари Пепла затянули молитву Вечерней Зари, колонна свернула в широкую лощину близ реки. Возничий телеги, на которой ехал Дьюранд, без единого слова соскользнул с козел и выпряг лошадь, чтобы пустить ее попастись на скудной травке долины. Люди уже разжигали полевые костры в отдалении от серых, доверху нагруженных телег.

Дьюранд смотрел, как солдаты устраиваются вокруг этих костров. Сам он не чувствовал особой охоты присоединяться к ним. Быстро спускалась мгла, похолодало, со всех стороны тянулись тусклые безлюдные просторы. Монервейцы доставали из фургонов с припасами бочонки с едой, слуги готовили палатки и котелки. Во мраке ночи лагерь казался островом цвета и света костров.

С того места, где Дьюранд стоял, глядя на все это, точно чужак в окно чьего-то дома, он видел и длинные тени, отбрасываемые людьми у костров. Знакомые движения во тьме возле канав и выбоин, до краев наполненных живыми тенями Утраченных. Не обретшие покоя души трепетали повсюду вокруг, распускались, точно ночные цветы, плыли над дерном, чтобы напитаться кровью и жизнью. Дьюранд невольно подумал обо всех мертвецах, что лежали сейчас у него за спиной.

И когда голос окликнул его по имени, он вздрогнул и отпрянул. Однако то был не зов из потустороннего мира. Дорвен вышла из круга света неподалеку от погребальных дрог. Ей удалось ускользнуть от родных. Шагая по мокрой траве, она казалась не выше ребенка.

— Где ты был?

Дьюранд не дал ей коснуться себя.

— Здесь.

Невыносимо было находиться так близко от нее, особенно теперь, когда она зябко обхватила себя руками за плечи — замерзшая, одинокая, и всего лишь в шаге от него. Но он не сдавался.

— Мой отец шел пешком, — сказала Дорвен. — Весь этот долгий путь от Ферангора. Он обрезал себе волосы кинжалом и шел босой и без плаща. «Ни один воин Гирета не ляжет в землю Ирлака», — поклялся он. И теперь мы должны везти трупы. По ночам случаются заморозки, а ведь он видел уже больше шестидесяти зим.

Дьюранд лишь кивнул — трус среди теней.

Но Дорвен шагнула ближе, загнала его к самой повозке.

Отступать было уже некуда.

— Я не спрашиваю тебя, отчего ты прячешься здесь среди мертвецов — так же, как не спрашиваю и отца, отчего он так упорно стремится пополнить их число. Я же не стану делать ничего подобного, как не стану и притворяться, будто ты в тысяче лиг от меня. Только не теперь.

Дьюранд так никогда и не узнал, чтобы могла принести им следующая секунда, ибо из круга света отделилась и направилась в их сторону еще одна фигура. Дьюранду показалось, будто он слышит имя Дорвен.

Однако она ухватила его за плащ.

— Дьюранд. Ламорик погиб. Мой отец обезумел от стыда за свою измену. Умоляю!

Но не успела она сказать еще хоть слово, как новый идущий громко и ясно окликнул ее:

— Дорвен!

Теперь, когда он подошел поближе, Дьюранд видел, что он прихрамывает, движется с трудом и одной рукой придерживает на горле длинный плащ.

— Дорвен? Ради всего святого, где ты, сестренка? — То был Морин, поднявшийся, несмотря на свои раны.

— Морин! — воскликнула Дорвен. — Что ты тут делаешь?

Наследник Монервея скривился от боли. Даже в темноте Дьюранд видел, что глаза у него блестят от лихорадки.

— Я заметил вдруг, что ты куда-то исчезла, сестренка. Ушла. Это опасно. — Вокруг него на повозках клубились тени. — В вооруженном лагере всегда опасно. Да еще и это вот.

Пока Дорвен глядела на брата, Дьюранд высвободился и шагнул в сторону.

— Да. К тому же у костров гораздо теплее, чем здесь. А скоро будет готова горячая еда. У его светлости такой усталый вид. Чтобы вернуться, ему придется опереться на чье-нибудь плечо. Это неподходящее место — ни для кого из нас.

Вместо того чтобы предложить свою помощь, он оставил Девушку стоять рядом с братом. Не могла же она побежать за ним, когда брат хромал и горел в лихорадке. Только не она.

Дьюранд побрел мимо телег к пустому берегу реки. Тут и там он видел во тьме святое воинство старого Конрана. Рыцари стояли в дозоре, одинокие и мерцающие, точно свечи в их чистых белых облачениях.

Ламорик заслужил себе лучшего вассала, чем он. Вассала, который бы не стал смущать покой его жены и свято выполнял бы данную им клятву. Однако на долю Ламорика достался именно он, Дьюранд Коль, не способный обуздать свое неразумное сердце, замешкавшийся, когда от его расторопности зависели жизни гибнущих в пламени пожара товарищей.

Оказавшись за высокой стеной повозок, он поглядел на небо. Над черной долиной догорала последняя заря, а облака выглядели как-то странно. Они парили молочными, ледяными сводами — дальние, гигантские небеса. И среди этих странных облаков Дьюранд уловил вдруг какое-то движение: складки, что пересекали небосвод, свиваясь могучими водоворотами, с отчетливыми, жемчужными краями, чистые и огромные. Они висели вдали на севере — два исполинских завитка, подобные перевернутым горам.