Война за океан - Николай Задорнов

— Тут, паря, в воде кого только нет.

Шлюпки шли медленно… С нашей батареи от кладбища выстрелили. Ядро упало, перелетев первую из шлюпок. Запыхтел пароход, пустил дым.

— Паря, застучало у него в хвосте и поехал! — сказал Алешка. — Нам бы с тобой на нем в Усть-Стрелку.

Пароход подошел к шлюпкам. С нашей батареи от кладбища снова дали выстрел. Пароход выпалил в ответ из своей огромной пушки, установленной на носу. На берегу в кустах опять закурились белые дымки, там грохнуло раз-другой. И снова ухнуло в ответ с парохода.

Подошел командир батареи лейтенант Гаврилов.

— Ну, братцы, по местам!

— Рады стараться, ваше благородие! — прокричали матросы и казаки и стали расходиться к орудиям.

— Первая!

Орудие дернулось, и ядро со свистом понеслось с горы над морем и шлепнулось в воду между шлюпок.

— Вторая!

— Пошло, — сказал Маркешка.

Одно из ядер легло у самого парохода. Оттуда ответили. Огромное ядро ударило в гору. Град камней посыпался на батарею. И сразу задним ходом пароход ушел за скалу. Пушка на нем огромная. Он снова вышел и бухнул и опять пошел задним ходом.

— Заряжается!

— Огонь! — крикнул Гаврилов.

На этот раз все ядра легли в воду, не долетая шлюпок, а пароход опять успел уйти.

— Что же ты, братец, — обратился Гаврилов к Маркешке. — Дай-ка я сам.

Загрохотали орудия сзади на кошке. Это била вторая батарея. Теперь по появившемуся пароходу и по шлюпкам били сразу три батареи. Пароход забрал шлюпки на буксир и повел их обратно к своей эскадре.

— Не фартит ему! — заметил Алексей.

Пароход отходил, и ядра не достигали его. Вторая батарея вскоре стихла, берегли заряды, да и пароход стал не виден с кошки. Отсюда видно, но не достать, и Гаврилов не пытался догнать его своими ядрами. С этой горы, выдвинувшейся в море, как с птичьего полета, видна вся губа и сама вражеская эскадра кажется близкой.

На судах, стоявших на рейде, началось движение. Там поднимали якоря. Одно судно разворачивалось само собой, видимо морским течением заносило корму. Пароход подходил к своим судам. Еще одно ядро легло возле него в воду. Это ухитрился Александр Максутов. На английском фрегате виднелись матросы, суетившиеся на палубе.

Маркешка установил свое орудие так, что повыше поднялось дуло, и заложил побольше пороху. Он еще вчера предлагал заряжать пушку по-своему.

— А ну еще разок попробуй, — сказал Гаврилов. — Куда ни шло…

Гаврилов с интересом наблюдал, как Хабаров выверил прицел. Маркешка целился в большое адмиральское судно.

— Вторая! — махнув саблей, крикнул Гаврилов. Орудие дернулось.

— Пошло, — небрежно проговорил Маркешка, махнув рукой, как бы не ожидая ничего хорошего.

Вдруг на большом адмиральском судне показался взрыв.

— Припечатал! — закричал Бердышов.

Маркешка побледнел от неожиданности. Все, кажется, произошло лучше, чем он предполагал.

Тем временем пароход сделал круг по бухте, потом вернулся, подошел к одному из фрегатов и остановился. Он постоял некоторое время. Потом из трубы повалил дым гуще, пароход свистнул и пошел, но на этот раз вместе с фрегатом, он потащил у себя на боку огромное судно, которое было чуть не в два раза выше его.

— Как муравей! — сказал Бердышов.

— Первая! — крикнул Гаврилов.

Ядро легло, не долетев до вражеской эскадры.

— А ну еще!

На батарею прибежал красный, запыхавшийся адъютант губернатора.

— Генерал приказал пальбу пока прекратить! Пусть фрегаты подойдут ближе. Его превосходительство приказал беречь заряды, а то ядра наши не долетают. Его превосходительство на вершине горы, наблюдает сам.

— Кажется, одна наша бомба разорвалась на судне, — радостно волнуясь, сказал Гаврилов.

— Да, мы тоже что-то заметили. Генерал очень доволен. Но пока берегите заряды, они, видимо, готовятся к десанту.

Пароход подошел к большому адмиральскому судну, по которому только что стреляли, и как бы хотел его взять на другой борт, но не взял, а прошел мимо.

— Промахнулся!

Вдруг пароход и первый фрегат, что был у него, как приклеенный, сбоку на буксире, расцепились. С этого фрегата пошла шлюпка, направляясь к адмиральскому фрегату. Офицеры всматривались. Заметных повреждений у неприятеля не было видно. Меж судов противника заходили шлюпки.

— Что-то у них стряслось!

Пароход пошел вдаль, к выходу в океан. С Бабушки выпалили по нему, он отвечал из пушки. Вскоре пароход повернул обратно. Он ходил по бухте как пьяный.

— Работать не хочет, а только пыхтит.

Полчаса ждали. Очевидно было, что неприятельские суда хотели подойти к берегу, но почему-то раздумали. Похоже было, что враг нынче отменил штурм, что-то случилось.

— Не ты ли, Маркел, им все нарушил? — спрашивали Хабарова.

На горе послышался барабан. Били отбой.

— Шабаш, ребята! — воскликнул Алешка Бердышов, вылезая из укрытия и подсаживаясь к костру.

На батарее долго говорили о том, что могло случиться. Обсуждали, как стреляли, предполагали, что Маркешка угадал в корму большого фрегата. Другие отвечали, что не Маркешка попал, а что это был выстрел оттуда, а нам показалось, что наша бомба лопнула. Скобельцын не верил, что Маркешка попал. Но в то же время очень похоже было, что Маркешкина бомба долетела. Логвинов и Силаев — канониры-наводчики с «Авроры» — хвалили его.

Целый день ждали нового нападения, Но неприятель не подавал никаких признаков. После обеда где-то в стороне Тарьинской губы появилась шлюпка. За ней тянулся какой-то плоский предмет.

— Эй, паря, мотри-ка — че такое?

— Не плот ли?

— Кто это? — оживились на батарее и стали собираться у бруствера.

— Не наши ли?..

— Наши! — сказал матрос сорок седьмого камчатского экипажа. — Это Усов с Тарьи кирпичи везет. Да прямо на эскадру правит! Не с ума ли сошел?

— Усов — унтер-офицер, должен бы иметь понятие. Он там долго жил на кирпичном заводе.

— Че ж, в самом деле. Как бы его упредить…

Сигнальщик уже передавал в город, что с Тарьи идут шлюпка и плот.

На английских судах тоже заметили приближение плота и шлюпки. На одном из фрегатов забегали люди, и вскоре от него отошли две шлюпки, а за ними еще пять шлюпок отвалили от эскадры. Усов, видно, разглядел вражеские флаги. Оставив плот, шлюпка стала быстро убегать.

— Кого же теперь! Поздно спохватился!

— Ну поперли за им! Как хлестко гребут!

— Уходит…

— Нет…

— Уйдет, уйдет!

— Ну да, куда он уйдет, смеешься…

Все пришли в сильнейшее возбуждение. На шлюпке выгребали изо всех сил. Но англичане шли быстрее.

— Гляди, там баба с имя. Человек десять наших…

— Это с Тарьи. Они там кирпич выжигают. Усов и шестеро с ним… Они!

— Да это не Усова ли жена?

— Она в то воскресенье с ребятами гостить поехала к Усову.

— Паря, настигают!

— Беда!

— И там Удалой с имя!

Каждый желал бы что-то сделать, как-то помочь, но что сделаешь, когда за Усовым гонится семь шлюпок и расстояние все сокращается. Между батареей и этими шлюпками залегла эскадра из шести кораблей. А пушки наши до эскадры достать не могут.

— Да что он, дурной, неужели пальбы не слыхал?

— Жена гостила…

— Одурел старик, как олень на гону.

Казалось, что уходившая шлюпка была уже у берега.

— Вот теперь попался! — сказал матрос.

— Готово! Весла наши подняли. Схватили наших!

Английские шлюпки окружили плот, а французские — шлюпку и повели ее к эскадре. Вскоре все шлюпки скрылись за судами.

— Как он не видел!

Этот случай долго обсуждали на батарее. Почувствовалось, что враг не шутит. Сразу столько шлюпок отвалило, пошли друг с другом наперегонки и схватили.

— Им, видно, «языка» надо, — заметил Скобельцын.

— Ну там имя дадут пить теперь!

— А ребятишек тоже будут терзать? — с испугом спрашивал Ваня, мальчик, сын солдата, обязанный подносить картузы.

Никто не ответил ему. И Скобельцын из желания возбудить ненависть к врагу и для порядка, для правильного суждения, стал объяснять, что будут наших пытать и терзать, потребуют сказать, сколько войска в городе, где стоит, какие начальники и сколько пушек.

— Не позволяется терзать пленных, — заметил аврорский матрос.

— Да что они скажут! — вмещался матрос сорок седьмого экипажа Сивцов. — Они же давно из города.

Общее мнение было, что Усов ничего не знает, он давно из города и ничего с него и с его товарищей не возьмешь. Но настроение у всех стало тревожней. Под вечер опять несколько шлюпок пошли от эскадры делать промеры, но они держались далеко, так что стрельба с батарей не могла причинить им никакого вреда.

— Дознались, нет ли? — говорил Маркешка и думал: «Если узнали, сколько чего у нас, и пошли делать промеры, то ночью полезут на берег…»