Основы судебного красноречия (риторика для юристов). Учебное пособие 2-е издание - Надежда Ивакина

Опасения Шемберга относительно дальнейших противоправных действий Миронова были не беспочвенными. К тому времени Шемберг трижды звонил в дежурную часть милиции, сообщая об этом происшествии и требуя помощи, однако наряд милиции прибыл уже слишком поздно. Охранники Стахурский, Петраков, Магамедов и Замалдинов действовали пассивно и несогласованно по пресечению противоправного поведения Миронова: они либо не хотели выполнять свои обязанности должным образом, либо не могли физически справиться с Мироновым.

Для меня бесспорным остается одно: Шемберг уступал Миронову в физическом развитии и поэтому испытывал страх перед возможным поединком. В течение не менее 30 минут Шембергу удавалось избегать непосредственного единоборства с Мироновым; однако судьба распорядилась по-другому, и сохранить эту тактику до благополучного завершения ситуации Шемберг не смог по не зависящим от него причинам.

После того, как охранники выдворили Миронова из проходной, Миронов решил выместить свою злобу на автомобиле Шемберга. С этой целью он стал наносить по салону машины удары ногами, а кулаками - по заднему стеклу, пытаясь его разбить. От этих действий Миронова на автомобиле остались две вмятины: одна на правом заднем крыле и другая - на двери багажника в области замка. Дальнейшие действия Миронова в отношении ни в чем не повинного автомобиля вновь пресекли охранники Стахурский, Магамедов и Петраков, которые оттащили Миронова в сторону машины, на которой тот приехал к подстанции. При этом, как и прежде, охранники успокаивали Миронова, уговаривали его уехать домой. Миронов, по показаниям Стахурского, Магамедова и Петракова, в очередной раз согласился с ними, сказал, что поедет домой, а свои отношения с Шембергом намеревался выяснить в другое время и в другом месте. Охранники поверили Миронову и вновь предоставили ему свободу действий. По их словам, Миронов самостоятельно шел к машине, и его в этот момент никто не удерживал.

Однако такое спокойствие оказалось недолгим, не более одной-двух минут. По словам очевидцев, Миронов неожиданно для них резко развернулся в сторону Шемберга, который в тот момент стоял на площадке перед въездными воротами на их внешней стороне на расстоянии 15-20 м от Миронова, который сначала быстрым шагом, а затем бегом устремился к нему с нецензурной бранью и угрозами расправой.

Что же послужило причиной столь резкой перемены в поведении Миронова? По версии органов предварительного следствия, Миронов побежал к Шембергу, поскольку тот его окликнул. Именно так об этом сказано в официальных документах: в постановлении о привлечении Шемберга в качестве обвиняемого и в обвинительном заключении. Между тем Шемберг и на предварительном следствии, и в судебном заседании категорически отрицал этот факт и показывал, что в тот момент на территории подстанции производились работы, и его самого отвлек от наблюдений за Мироновым какой-то неопределенный звук с территории подстанции. Именно поэтому он не заметил начала движения к нему Миронову и увидел его бегущим на расстоянии примерно 10 метров от себя.

Свидетели Стахурский и Магамедов пояснили, что в тот момент, когда они оттаскивали Миронова от автомобиля, по которому тот наносил удары ногами и кулаками, они слышали слова Шемберга, обращенные не к Миронову, а к ним, охранникам. При этом Шемберг ругался на них, в том числе и нецензурными словами, обвиняя их в том, что они не способны задержать одного пьяного человека.

Даже наиболее лояльный к Миронову свидетель, друг его детства Петраков, и тот в суде при допросе 4 марта 2005 г. не подтвердил версию органов предварительного следствия о том, что Миронова в тот момент окликнул Шемберг. Об этом свидетель Петраков сказал так: «Я услышал окрик Шемберга. По тому, как на этот окрик обернулся Миронов, я понял, что окрик предназначался ему. Увидев, что Миронов побежал в сторону Шемберга, я предположил, что этот окрик был оскорбительным». Эти показания Петракова я привел дословно и с уверенностью могут утверждать, что они не давали органам предварительного следствия оснований считать доказанным, что Миронов побежал к Шембергу именно на его окрик.

Однако при повторном допросе в суде 30 мая Петраков стал категорически утверждать, что Миронова окликнул Шемберг, а после того, как Миронов обернулся в сторону Шемберга, последний оскорбил его нецензурными словами, и именно это оскорбление явилось поводом к тому, что Миронов сначала пошел, а затем побежал к Шембергу. Изменения в показаниях свидетеля Петракова появились только после того, как были оглашены его показания, данные на допросе в процессе предварительного следствия 7 сентября (т. 1 л.д. 150-151), где Петраков действительно говорил о том, что в тот момент Шемберг оскорбил Миронова нецензурной бранью. Однако при допросе 7 октября (т. 1 л.д. 202-203) Петраков об этом же эпизоде говорил следующее: «В этот момент я услышал окрик Шемберга, он что-то кричал в адрес Миронова». На какую-либо нецензурную брань на этом допросе Петраков не ссылался.

На очной ставке с Шембергом 14 октября (т. 2 л.д. 49-52) Петраков показал следующее: «Я, подходя к машине Миронова, услышал окрик Шемберга, я так понял, в адрес Миронова, после чего Миронов и побежал к Шембергу». В этих показаниях вновь отсутствуют данные об оскорблении Миронова нецензурными словами. Объясняя причины этих противоречий, Петраков в судебном заседании 30 мая сослался на то, что окрик Шемберга для него был непонятным, но вслед за окриком последовала четкая и разборчивая нецензурная брань, хотя об этой особенности Петраков ранее не говорил. При повторном допросе в тот же день, т.е. 30 мая, Петраков сообщил сведения, о которых он ранее вообще не говорил: что в тот момент Шемберг подстрекал Миронова к нападению на него словами: «Давай, давай! Ну что, слабо?» На вопрос о том, почему Петраков ранее умалчивал эти обстоятельства, убедительного или хотя бы определенного ответа так и не было получено.

Для повторного допроса на 30 мая Петраков так же, как свидетели Стахурский и Замалдинов, был вызван по ходатайству стороны обвинения. При этом сторона защиты возражала против повторного допроса, поскольку перечисленные свидетели были подробно допрошены в судебном заседании еще в марте текущего года. При обосновании ходатайства о повторном допросе этих лиц сторона обвинения ссылалась только на необходимость выяснения обстоятельств, связанных с приведением карабина в боевое состояние. Данное условие стороной обвинения было выполнено лишь при допросе свидетелей Стахурского и Замалдинова. Во время допроса Петракова стали выясняться вопросы, на которые уже были получены ответы 4 марта 2005 г.

Настойчивость, с которой представитель потерпевшей допрашивал Петракова, привела к тому, что допрашиваемый изменил свои данные ранее показания и дополнил их новыми подробностями. В один из моментов допроса Петраков испытал затруднение в формулировке окончательного вывода о том, к чему именно привела нецензурная брань Шемберга в адрес Миронова. На помощь Петракову пришел гособвинитель, который подсказал нужный ответ: «Тем самым Шемберг спровоцировал Миронова»? После этой фразы прокурора Петракову осталось произнести только одно слово «да», что Петраков и сделал. Именно ради этого момента Петраков и был вызван для повторного допроса, а Стахурский и Замалдинов понадобились стороне обвинения в качестве ширмы для прикрытия своих истинных намерений.

Ответ на вопрос, в какой момент и кем именно карабин был приведен в состояние боевой готовности, получен судом еще 6 мая. Об этом сообщил суду Шемберг, что он привел карабин в боевое состояние практически сразу же после получения им оружия от Стахурского.

Оценивать показания свидетеля Петракова на допросе в суде от 30 мая достаточно сложно в силу их явной противоречивости. Тем более что Петраков не отказался от своих ранее данных показаний. А ведь эти показания взаимно исключают друг друга! И оценить, какое из них истинное, а какое ложное, практически невозможно. С учетом всех обстоятельств, связанных с допросом Петракова от 30 мая и его личных отношений с Мироновым, другом с детских лет, я убежден в том, что Петраков, вопреки своему гражданскому долгу, дал частично неправдивые показания в интересах стороны обвинения. Тем более что никто из свидетелей эти показания Петракова не подтвердил.

Есть и другие важные факты, о которых рассказал Петраков и которые противоречат не только показаниям других свидетелей, но и объективным данным, установленным по делу. К таким фактам относятся следующие: расстояние, с которого Шембергом был произведен выстрел на поражение; направление ствола карабина в момент выстрела; действия Магамедова в отношении Миронова и их взаимное расположение в тот момент, когда Магамедов пытался остановить бегущего Миронова; вывода Петракова относительного того, по какой причине Миронов в момент второго выстрела оказался в положении «согнувшись».