Геносказка - Константин Соловьев

— По-моему, здесь все лежит на поверхности, сестрица.

— Скорее, болтается у поверхности, как дохлая рыба.

Он не обратил внимания на эту колкость.

— Королева-мачеха. Мы знаем, как она относилась к принцессе. Понятно, что Бланко долго не выдержала во дворце.

Гретель прищурилась, отчего два прозрачных озера неведомой глубины сузились до двух крошечных полуокружностей, похожих на полыньи во льду.

— Да? Уверен?

— Отчего бы и нет? Все ясно как белый день. Мачеха всегда хотела сжить ее со свету, завидуя чистоте ее крови. Ну и престол, конечно… Принцесса поняла, что долго ей во дворце не протянуть, и…

— И у тебя не возникло ощущения, что в этой истории что-то не так?

— Не клеится? — усомнился Гензель.

— Напротив. Слишком легко клеится. В геномагии есть один парадокс… У него много названий, но суть одна. Если в твоем исследовании все идет слишком легко, опыты радуют стабильностью, цифры постоянно сходятся друг с другом, а прогнозы неизбежно оправдываются… перепроверь все заново. Наука — путь ошибок, заблуждений, ложных выводов, иллюзий и избирательной слепоты. В науке за правду приходится бороться, вырывая ее из цепких когтей неизвестности. Оттого приз, который сам катится в руки, всегда подозрителен. Как будто…

— Как будто кто-то чихнул в микроскоп, — не совсем уместно вставил Гензель. — Я понял. И ты изучаешь совсем не те объекты, что надо.

— Ты простодушен, но быстро схватываешь, — сказала Гретель одобрительно. — Именно так. История о сбежавшей от жестокой мачехи принцессе плоха лишь в одном. Знаешь в чем?

— Она слишком хороша?

Гретель щелкнула пальцами.

— В яблочко, братец.

— Жизнь — это не геномагия, — возразил Гензель. — Не применяй к ней свои мерки.

Гретель лишь вздохнула в подушку.

— Одно и то же, — сказала она. — Только жизнь еще глупее и непредсказуемее…

Тут он наконец сообразил.

— Ты ведь тоже обратила на это внимание, да? На ее слова!

— Мм…

— Когда мы впервые встретили принцессу! Она приняла нас за профессиональных убийц, посланных по ее душу. А еще она сказала что-то про людей отца…

— «Вы оказались лучше всех отцовских охотников», — произнесла Гретель, всегда обладавшая отменной памятью. — Да, братец, я тоже обратила на это внимание. И задала себе тот же самый вопрос. Если она страшилась своей мачехи, то отчего в коварных убийцах видит прежде всего слуг своего отца?.. Не странно ли это?

— Тут все странно, — устало сказал Гензель. — И само это место странно, и существа, что его населяют, и их прошлое. Но, кажется, кому-то пора протереть объектив микроскопа. Держи.

Он протянул ей платок принцессы, но Гретель лишь махнула рукой и перевернулась на другой бок.

— Оставь себе.

— Но анализ…

— Скоро будет готов.

Он молча уставился на нее. Без всякого, разумеется, толку — спина Гретель по выразительности мало чем отличалась от ее лица.

— Ох, братец… — протянула она через несколько секунд, наполненных гнетущим молчанием. — Неужели я бы ждала так долго, если бы мне нужна была генопроба? Я одолжила ее чулок еще в первый же день… Генетического материала вполне хватит на лабораторный анализ. Так что скоро мы будем иметь полную генетическую карту ее высочества. А теперь, умоляю, дай мне немного поспать!

— …Здесь диспетчерская нижнего уровня, а здесь — пост главного канонира. Впрочем, присутствие человека не обязательно — крепость умеет защищать себя и в автоматическом режиме.

— Вы отлично ориентируетесь тут, ваше высочество.

Принцесса зарделась так, будто это какой-то вельможа похвалил ее умение вышивать золотой нитью. Однако в комплименте не было и доли лжи, принцесса Бланко в коридорах крепости чувствовала себя уверенно и спокойно — ни дать ни взять, устраивала экскурсию по своему саду.

Основные и дублирующие электростанции, арсеналы, медицинские блоки, антибактериальные и радиационные шлюзы, лифты, казармы, склады, командные центры и контрольные посты… Это было похоже на город, заглубленный в мерзлую землю и камень, настоящий подземный город, чье население составляло лишь три человека. Хотя можно было бы считать его и равным шести — молчаливые охранники-цверги ни на миг не выпускали принцессу из поля зрения.

Что поразило Гензеля, они даже пытались прислуживать ей. Неумело, на звериный манер, но все же. Удерживали ее от падения, если принцесса спотыкалась в темном тоннеле, отгоняли крыс, гортанным рыком предупреждали о поврежденной изоляции на силовых кабелях. Они вели себя как дрессированные животные на ярмарке, но при этом не было ни малейшего признака на то, что их поведение вынужденно. Они выглядели более чем довольными своей задачей. Неудивительно, что принцесса, привыкшая к роскоши дворца, выжила здесь — с такими-то няньками!

«Принцесса Бланко и семь цвергов, — невесело подумал Гензель. — Во дворце все небось придут в ужас, как услышат. Скандал будет страшнейший. Принцесса — и семь кровожадных хищников…»

Принцесса еще не вернулась, напомнил он сам себе. Принцесса еще не отведала яблока. Потому что ее судьи, которых она считает своими гостями и без пяти минут приятелями, еще не сделали своего выбора. Три проклятых яблока ждут своего часа, надежно спрятанные в его походной сумке. На которую он в последнее время старался даже не смотреть.

А сделал ли выбор он сам? От этой мысли гадостным образом ныли зубы и отдавалось холодком в желудке. «Конечно, сделал, — шептало что-то бесплотное, но очень убедительное. — Ты сделал выбор еще до того, как увидел впервые принцессу Бланко. Ты выбрал для нее жизнь». «Мальчишка, — шипело другое, презрительное. — Права твоя сестра, ты так навсегда и останешься слюнявым дураком. А что, если принцесса — живая мина? Ее генетическая линия может оказаться чем-то ужасным. Например, принцесса станет родоначальницей новой гибельной генетической болезни, потому что в ее генах спит невидимое проклятие… Есть ли у тебя право распоряжаться судьбой того, чьей сути ты не знаешь? Может, твоими, Гензеля, руками на свободу будет выпущена генетическая пандемия, которую немногие выжившие назовут „Бланко“ в ее честь? Смерти миллионов людей будут достаточной платой за одну несчастную девчонку?..»

Можно избавиться от этого ужасного выбора — просто дать ей золотой плод альвов. Что это — выбор или бегство от него? Вправе ли он обрекать дышащего человека на участь лабораторного животного? Или это яблоко — золотой билет, приглашение в лучшую, неизведанную жизнь?

Захотелось треснуть себя ладонью по затылку — может, тогда заткнутся невидимые советчики. Но выглядело бы это, вероятно, довольно глупо. Гензель стиснул зубы и попытался улыбнуться, слушая объяснения принцессы. Рассказывала она увлеченно, но не то, что он хотел слышать. Что-то про основные силовые линии, фильтрацию воздуха, радиолокационные станции… Схватить бы ее за плечи, тряхнуть и крикнуть прямо в лицо: «Кто ты? Кто ты такая, сбежавшая принцесса? Что за загадка в тебе?»