Пространство Откровения - Аластер Рейнольдс

– Мы более чем в миллионе километров от корабля, а до Цербера осталось немногим меньше.

– И весь этот путь мы прошли за… – Силвест осекся. – Нет, не помню. Подскажи, сколько мы летим.

– Стартовали семьдесят четыре минуты назад.

Чуть больше часа, подумал Силвест. Но он бы поверил, даже если бы скафандр сказал, что прошли целые сутки.

– Наше среднее ускорение – десять g. Мне приказано не отставать от триумвира Садзаки.

Вот теперь Силвест вспомнил. Вызов от Садзаки чуть ли не в полночь, пробежка к складу скафандров. Потом всплыло, хотя и не во всех деталях, прощальное письмо, которое он оставил Паскаль. Это была уступка с его стороны, единственная роскошь, которую он себе позволил. Но даже будь у него несколько дней для подготовки побега, вряд ли он поступил бы иначе. Наверняка не взял бы с собой ни средств для записи впечатлений, ни камеры для съемки подземных видов. Ведь у него есть доступ к библиотеке скафандра и его богатой сенсорике.

Эти скафандры очень хорошо вооружены, они способны защищаться от всех средств нападения, с которыми до сих пор имел дело «Плацдарм» Вольевой. Они умеют «выдавливать» из себя инструментарий для различных анализов, создавать в себе пустоты для хранения образцов и результатов их изучения. Кроме того, подобно космическому кораблю, скафандр может действовать автономно.

Силвест подумал, что скафандр на самом деле является кораблем. Это сложный, необычайно гибкий аппарат, в котором есть место только для одного пассажира. Скафандр способен действовать в качестве шаттла, а при необходимости может быть превращен в средство передвижения по поверхности планеты. Без этой штуковины нельзя было бы и надеяться на путешествие в глубины Цербера.

– Хорошо, что я проспал разгон, – сказал Силвест.

– Ничего другого вам не оставалось, – ответил скафандр, демонстрируя полное отсутствие интереса. – Пришлось подавить ваше сознание. А теперь приготовьтесь к снижению скорости. Когда вы снова очнетесь, мы уже будем близки к цели нашего путешествия.

Силвест начал было формулировать следующий вопрос – он хотел узнать, почему до сих пор не объявился Садзаки, – но скафандр снова погрузил его в сон, такой же беспробудный, как и предыдущий.

Вольева решила побыть в рубке, пока Хоури не разыщет Паскаль. Теперь она не рисковала пользоваться лифтами, но, к счастью, ей предстояло подняться всего лишь на двадцать уровней. Утомительно, но переносимо, а главное, практически безопасно. В лестничные колодцы корабль не пошлет роботов, даже летающие машины, которые снуют в обычных коридорах на сверхпроводящих магнитных полях. И все же она держала автомат наготове, пока поднималась по длиннющим винтовым лестницам, останавливаясь лишь перевести дух да прислушаться, не крадется ли кто-нибудь по пятам, не поджидает ли впереди.

В пути она коротала время, придумывая способы, которыми корабль может ее умертвить. Это была интересная интеллектуальная задача, которая проверяла глубину знаний Илиа, причем в неожиданном аспекте; теперь на привычные вещи приходилось смотреть с совершенно непривычных позиций. Однажды, и не так уж давно, она сама побывала в ситуации, аналогичной той, в которой сейчас находился корабль. Она собиралась убить Нагорного или хотя бы обезвредить его, что практически было одно и то же. В конце концов она прикончила Нагорного, так как он первым попытался расправиться с ней.

Теперь способ, которым она добилась своего, занимал ее мысли. Илиа так резко ускоряла и замедляла движение корабля, что стажер разбился всмятку. Рано или поздно – и она не видела никаких препятствий, способных этому помешать, – корабль сам доберется до этой идеи. И когда это произойдет, Вольевой лучше бы находиться где-нибудь подальше от лестничного колодца.

Илиа достигла рубки без помех, хоть и проверила каждую тень по пути, убедившись, что там не подстерегает машина или, того хуже, крыса. Она не знала, на что способны крысы, но узнавать совсем не хотелось.

Рубка была пуста. В ней ничего не изменилось за недолгое время отсутствия Вольевой. Последствия учиненного Хоури погрома остались не устранены. Даже пятна крови Садзаки виднелись на полу этого гигантского полусферического помещения. Голографический дисплей светился, забрасывая Вольеву массой постоянно обновляемых данных о состоянии Цербера и «Плацдарма». На мгновение в ней проснулся материнский интерес к собственному детищу, которое так стойко держалось против атакующих войск планеты. И хотя она испытывала законную гордость, все равно хотелось, чтобы «Плацдарм» проиграл и Силвесту не удалось проникнуть в недра Цербера. Разумеется, если он сможет добраться живым до планеты.

– Зачем ты пришла сюда? – прозвучал голос.

Она повернулась, будто получив обжигающий удар хлыстом. С одного из высоких ярусов рубки на нее смотрел стоящий человек. Незнакомый – просто закутанный в темный плащ мужчина со скрещенными на груди руками и скалящимся черепом вместо лица.

Вольева нажала на спуск, но мужчина не дрогнул, когда пуля пронзила его. Ионизированный след выстрела затрепетал, точно стяг.

Рядом с первой фигурой появилась вторая, одетая несколько иначе.

– Срок твоей службы истек, – сказал она на самом древнем норте.

Этот вариант языка Вольева знала плохо, а потому с большим трудом поняла значение слов.

– Что тебе нужно? – спросил первый мужчина, но тут рядом с ним появился еще один, а затем еще и еще.

Тени далекого прошлого обступили Вольеву со всех сторон.

– Экая наглость!.. – Возглас утонул в голосах других призраков, стоявших справа от нее.

– У тебя нет таких прав, триумвир. Я обязан предупредить тебя…

– Ты серьезно злоупотребила властью и должна передать ее…

– …Горько разочаровались, Илиа, и обязаны, со всей деликатностью, потребовать, чтобы ты…

– …Сняла с себя привилегии…

– …Совершенно неприемлемо…

Когда хор превратился в непрерывный бессловесный рев, а собрание мертвецов заполонило весь зал, Вольева закричала. Куда бы она ни обращала взор, всюду ее окружала масса древних лиц, шевелящих широко разинутыми ртами, будто каждый из призраков был тут единственным оратором. И каждый будто воображал, что всеобщее внимание обращено именно на него. Казалось, они молятся ей. Молятся, ибо она всемогуща. Молятся и одновременно жалуются. Сначала со злобой, будто она их чем-то разочаровала, потом с ненавистью и презрением, как будто она не только обманула их, но обманула постыдно и при этом еще совершила неслыханный грех, такой мерзкий, что о нем даже сказать нельзя, а можно лишь кривить губы и метать взгляды, полные стыда за нее.

Вольева подняла автомат. Соблазн выпустить в этих придурков всю обойму был нестерпим. Убить их, конечно, нельзя, зато можно повредить проецирующую технику.

Но боеприпасы надо беречь. Арсенал теперь недоступен.

– Отстаньте! – завопила она. – Убирайтесь куда подальше!

Один за другим мертвецы смолкали и исчезали. А перед тем как исчезнуть, каждый укоризненно качал головой, будто ему было стыдно находиться рядом с Вольевой.

И вот наконец Илиа полностью отвоевала рубку. Она дышала резко и часто; надо было успокоиться. Медленно выкурила сигарету, стараясь дать отдых мозгам. Пальцы поглаживали автомат. Вольева радовалась, что не выпустила весь магазин, хотя, ее бы воля, она с наслаждением разгромила бы рубку. Прикосновение к оружию было необычайно приятно. Хоури подобрала ей отличную стрелялку. На ложе золотом и серебром горели китайские драконы.

И тут заговорил дисплей.

Вольева подняла глаза и увидела лицо Похитителя Солнц.

Паскаль открыла Вольевой значение этого имени, так что никем иным он быть и не мог. Но эта сущность оказалась гораздо страшнее, чем представляла себе Илиа. Потому что она не просто видела Похитителя Солнц. Она видела его таким, каким он видел себя сам, и, похоже, с рассудком у него обстояло неблагополучно. Вольева вспомнила Нагорного и только теперь поняла, почему тот сошел с ума. Ничего удивительного – попробуй поживи с этаким чудищем в голове да попытайся понять, как оно туда попало и чего от тебя хочет. Можно только пожалеть погибшего артиллериста! А что, если и у самой Вольевой развился психоз в контакте с этим привидением, маячащим в каждом ее сне, стоящим за первой утренней мыслью?

Наверное, некогда Похититель Солнц был амарантийцем. Но он изменился – возможно, по собственной воле – благодаря генной инженерии, вылепив из себя и своих отлученных совершенно новый биологический вид. Они приспособили собственное анатомическое строение для полетов в условиях нулевой гравитации. Вырастили огромные крылья. Сейчас эти крылья были видны – возвышались над круглой лысой головой, а та, казалось, стремительно приблизилась бы к Вольевой, если бы не упиралась в невидимое препятствие.