Далекие Королевства - Кристофер Банч

Мортациус задумчиво разглядывал Яноша.

– Должно быть, это интересно, быть таким магом, как вы. Никто не обучал вас никаким правилам, никого вы ни о чем не расспрашивали, а все сделали по-своему. Вы проникаете сквозь вещи, которые другого бы заставили остановиться в нерешительности, а то и просто повернуть назад. И все потому, что для вас нет богов и страха наказания; вы даже не можете себе представить какой-нибудь невыполнимой задачи, которую нельзя было бы одолеть силой воли. Вот таков Янош Серый Плащ, и теперь я понимаю, почему вам удалось дойти так далеко.

Янош рассмеялся:

– Приятно все это слышать, господин Мортациус, но я замечаю в ваших словах недовольство.

Мортациус кивнул:

– Да, да, именно так. Хотел бы я, чтобы мои воззрения совпадали с вашими, тем более что само ваше присутствие здесь служит доказательством ваших больших возможностей. Признаю, что у вас имеется великий талант, но не столь великий, как вы полагаете. Как любой истинный маг могу вас заверить: есть и определенные границы, есть и страхи. Я знаю моего учителя, а он знает меня. У нас заключена сделка, которой я верен, а он обеспечивает меня таким могуществом, о котором даже такой человек, как вы, и мечтать не можете.

– Я так понимаю, что вы говорите о черной магии, – сказал Янош. – И вы служите одному из тех богов, чье имя запрещено произносить?

– Это вас беспокоит? – спросил Мортациус. И, довольный, погладил свой шарф.

– Вовсе нет. Черная ли, белая… С точки зрения моей философии, между ними нет разницы. Если нет богов, нет священных целей, какая разница?

– Да. Я это понимаю. Очаровательно. Просто очаровательно. Мне нравится, как ваши идеи, пусть они и ошибочны, вели вас по обсаженной розами тропинке… на которой встретились мы оба.

– Но я считаю, говоря о черном искусстве, – сказал Янош, – что пользоваться им надо с осторожностью. Наши представления о таких вещах, как добро и зло, настолько глубоко укоренились в нас, что представляют большую преграду для вашего дела. И с моей точки зрения, когда совершается акт так называемой черной магии, эта преграда может привести к тому, что пострадает сам практикующийся в этой магии. С течением времени такой маг слабеет, а на душе его остаются неизгладимые следы, рубцы собственных деяний. Возможно, постепенно маг даже превращается в существо, которое ему самому не очень-то и нравится. Как вам такой довод? Вы-то чувствуете – остались ли вы прежним человеком после того, как вошли в эту таинственную дверь?

– Что касается меня, то со мной все лучше некуда, – усмехнулся Мортациус. Но усмехнулся как-то натужно.

– Но, возможно, вы видели какие-то предзнаменования? – спросил Янош. – Я размышлял над моими собственными. Они предостерегали меня на случай, если я займусь подобной практикой.

Мортациус вцепился в шарф, при этом притворяясь беззаботным.

– Я в них не нуждаюсь, – ответил он.

– Хорошо вам, – пробормотал Янош. Хоть он и вел себя учтиво, видно было по нему, что он считает нашего хозяина придурком, заключившим невыгодную сделку. – Вы сказали, господин Мортациус, что я могу свободно вы сказываться. И что на меня не обидятся. А то я в нерешительности, задавать ли вопрос, который более всего волнует меня?

– Не надо бояться, – сказал чародей. – Спрашивайте все, что сочтете нужным.

– Ваше государство Гомалалея лежит в краю непрекращающихся войн. Мы видели раны, от которых страдают ваши люди. И мне удивительно, если ваш бог так велик, то почему же он не избавит вас от врагов?

Мортациус разразился хохотом. Но это был какой-то необычный звук, словно смех доносился из самой преисподней, где обитает Черный искатель.

– Да ведь он помогает нам, дорогой мой… Очень помогает.

Шарф обвис, и я увидел скрытую от глаз рану. Гнилостное незаживающее отверстие в горле. Мортациус не заметил моего взгляда и поправил шарф. Выражение лица его было насмешливым.

– Каким вы себе представляете наивысшее могущество, мой маленький кудесник? – спросил он. – Отвечайте быстро и честно.

Янош ответил без колебаний:

– Понимать сущность вещей. Быть способным оторвать взгляд от частностей и увидеть все величие мироздания. И я отдал бы все, что у меня есть – а это лишь моя жизнь, – чтобы иметь возможность хотя бы мельком бросить такой взгляд, полный ясного понимания.

– Ну так вы глупы, – сказал Мортациус, – поскольку сумма всех знаний слишком велика для постижения, а количество частностей таково, что их и богам не сосчитать.

Янош широко раскрыл глаза и погладил бороду, как бы соглашаясь с великим мудрецом.

– Так каков же ваш ответ, повелитель? Скажите мне, в чем я ошибаюсь?

– Да он же прост, как вот этот обычный хлеб, – сказал чародей, надуваясь от важности. – Величайшее могущество, которое может приобрести смертный, – властвовать над душами других людей.

– Я не совсем понял, – сказал Янош. – Прошу вас, расскажите подробней, чтобы я мог продолжить мое образование.

Но кудесник вдруг насторожился, боясь, что и так рассказал слишком много. Он покачал головой, словно человек, уставший от болтовни детворы. Разгладил шарф, поднял свой бокал и опустошил его. И со стуком поставил на стол.

– Я думаю, это ни к чему, – сказал он наконец. Смахнув крошки с мантии, он встал:

– Надеюсь, дорогие гости, вы поужинали хорошо. Теперь же, если вы простите мою бесцеремонность, я попрошу вас покинуть меня. А я помолюсь, чтобы отведенные вам жилища оказались удобными, а сон безмятежным.

Прежде чем он удалился, я набрался мужества спросить:

– Благодарю вас, владыка Мортациус, за ваше гостеприимство. Но я не хотел бы злоупотреблять им. Не позволите ли нам отбыть завтра, испытывая глубочайшее сожаление от кратковременности общения с вами?

Чародей впился в мое лицо пронзительным взглядом пустынного стервятника. Я же лишь вежливо и искательно улыбался.

– Посмотрим, – наконец сказал он и вышел.

Как только он удалился, Янош собрал те крошки, которые чародей смахнул с себя, и спрятал в карман. Янош подмигнул мне. И тут появился тот человек, который привел нас к Мортациусу.

– Прошу вас следовать за мной, господа, – сказал он.

Нас разместили в просторной комнате без окон, со стенами из голого камня. Тут были расставлены койки с мягкими покрывалами, выглядевшими странно среди этой скудости каменного барака. В одном углу висел большой рукомойник, в другом – располагалась дыра для естественных нужд. Как только прислужник Мортациуса с лязгом захлопнул тяжелую дверь, Янош дал всем сигнал молчать. Мы услыхали, как задвигается мощный засов. Следовательно, теперь мы не гости, а пленники. Янош подкрался к двери и ощупал ее поверхность. То, что он выяснил, удовлетворило его, он кивнул. Янош вернулся к нам и знаками дал понять, что помещение прослушивается при помощи заклинания. Затем предложил всем попытаться уснуть, а к себе подозвал меня и сержанта Мэйна.