Львы Эльдорадо (Иллюстрации В. Никитина) - Франсис Карсак

Тьебодар принял меня в кабинете за рабочим столом, на котором необычайно аккуратными стопками лежали всяческие бумаги. Он сразу без околичностей принялся расспрашивать меня о Поле:

— Вы давно его знаете?

— С самого рождения. И мы вместе учились.

— Он был силен в математике еще в лицее?

— Силен? Скорее средних способностей. А в чем дело?

— В чем дело? А в том дело, месье, что это величайший из современных математиков и скоро будет самым великим физиком! Он меня поражает, да, просто поражает! Является ко мне какой-то инженеришко, скромно просит возможности поработать под моим руководством и за полгода делает больше открытий, причем важнейших открытий, чем я за всю свою жизнь! И с какой легкостью! Словно это его забавляет! Когда он сталкивается с какой-либо сложнейшей проблемой, он усмехается, запирается в своей норе, а назавтра приходит с готовым решением! Тьебодар немного успокоился.

— Все расчеты он делает только у себя дома. Всего один раз мне удалось заставить его поработать в моем кабинете, у меня на глазах. Он нашел решение за полчаса! И самое интересное, у меня было впечатление, что он его уже знал и теперь только старался вспомнить. В других случаях он из кожи вон лезет, стараясь по возможности упростить свои расчеты, чтобы я мог их понять, я, Тьебодар! Я навел справки у его бывшего директора. Он сказал, что Дюпон, конечно, неплохой инженер, но звезд с неба не хватает! Если эта молния превратила его в гения, то я тотчас отправляюсь на станцию и буду торчать возле генератора во время каждой грозы! Ну ладно. Вы найдете его в четвертом корпусе. Но сами туда не входите! Пусть его вызовут. Вот ваш пропуск.

Поль был просто в восторге, когда узнал, что отныне я буду жить в Клермоне. Вскоре у нас вошло в привычку наведываться друг к другу в лаборатории, а поскольку оба мы были холостяками, то и обедали мы вместе в одном ресторане. По воскресеньям я часто выходил с ним по вечерам поразвлечься, а однажды Поль отправился со мной на целую неделю в горы.

Характер его заметно изменился. Если раньше он был скорее флегматичен и застенчив, то теперь у него появились властность и явное стремление повелевать. Все более бурные столкновения происходили у него с Тьебодаром, человеком превосходным, но вспыльчивым, который, несмотря на это, продолжал считать Поля своим преемником на посту руководителя Атомного центра. И вот во время одной такой очередной стычки завеса тайны начала предо мной приоткрываться.

Меня теперь хорошо знали в Центре, и у меня был постоянный пропуск для входа на территорию. Однажды, проходя мимо кабинета Тьебодара, я услышал их голоса.

— Нет, Дюпон, нет, нет и нет! — кричал профессор. — Это уже чистейший идиотизм! Это противоречит принципу сохранения энергии, и математически — слышите? — ма-те-ма-ти-чес-ки невозможно!

— С вашей математикой, пожалуй, — спокойно ответил Поль.

— То есть как это с моей математикой? У вас что, есть другая? Так изложите ее принципы, черт побери, изложите!

— Да, изложу! — взорвался Поль. — И вы ничего не поймете! Потому что эта математика ушла от вашей на тысячи лет вперед!

— На тысячи лет, как вам это нравится, а? — вкрадчиво проговорил профессор. — Позвольте узнать, на сколько именно тысяч?

— Ах, если бы я это знал!

Дверь распахнулась и с треском захлопнулась — Поль выскочил в коридор.

— Ты здесь! Ты слышал? Он был разъярен.

— Да, у меня особая математика. Да, она ушла от его математики на тысячелетия вперед! И я узнаю, на сколько тысячелетий. И тогда…

Он оборвал фразу и пробормотал:

— Я слишком много болтаю. Это было моим недостатком и там…

Я смотрел на него, ничего не понимая. На электростанции за ним, наоборот, упрочилась слава молчуна, который лишнего слова не скажет. Он в свою очередь взглянул на мое изумленное лицо и рассмеялся.

— Нет, я говорю не о станции! Когда-нибудь ты все узнаешь. Когда-нибудь…

Прошел год. В январе в научных журналах за подписью Поля Дюпона появилась серия коротких статей, которые, по словам специалистов, совершили в физике настоящий переворот, более значительный даже, чем квантовая теория. Затем в июне, как гром с ясного неба, всех потрясла основная работа Поля, поставившая под сомнение принцип сохранения энергии, а также теорию относительности, как общую так и частную, и попутно ниспровергавшая принцип неопределенности Гейзенберга и принцип исключения Паули. В этой работе Поль демонстрировал бесконечную сложность так называемых элементарных частиц и выдвигал гипотезу о существовании еще не открытых излучений, которые распространяются гораздо быстрее света. Против него ополчился весь научный мир. Физики и математики всех стран объединились, чтобы разгромить Поля. Но он предложил серию абсолютно неопровержимых решающих опытов, и даже злейшие враги вынуждены были признать его правоту. Его все еще называли молодым ученым из Атомного центра в Клермоне. На самом же деле он был физиком N 1 всей Земли.

Он продолжал жить очень скромно в своей маленькой квартирке, и каждое воскресенье мы отправлялись с ним в горы. На обратном пути после одной из таких прогулок Поль наконец заговорил. Он пригласил меня к себе. Его рабочий стол был завален рукописями. Видя, что я направляюсь к столу, Поль хотел было меня удержать, но потом весело рассмеялся.

— На, читай! — сказал он, протянув мне один листок.

Он был покрыт какими-то кабалистическими знаками, причем это были не математические формулы, а непонятный, странный алфавит.

— Да, я заказал специальный шрифт. Мне гораздо удобнее пользоваться им, чем вашими буквами. К ним я так и не мог до конца привыкнуть.

Я смотрел на него, ничего не понимая. И тогда очень осторожно и мягко он сказал:

— Да, я Поль Дюпон, твой старый друг Поль, которого ты знаешь с пеленок. Я по-прежнему Поль Дюпон. Но в то же время я Орк Акеран, Верховный Координатор эпохи Великих Сумерек. Нет, я не сошел с ума, — продолжал он. — Хотя я прекрасно понимаю, что эта мысль может у тебя появиться. Однако выслушай меня, я хочу, наконец, кое-что объяснить.

На миг он задумался.

— Не знаю даже, с чего начать. Ну да ладно! Историю Орка до того, как он встретился с Полем Дюпоном, ты прочтешь когда-нибудь в этой рукописи. Историю Поля Дюпона ты и так знаешь не хуже меня, во всяком случае, вплоть до той знаменательной августовской ночи. Поэтому я начну с того момента, когда в разгар грозы стоял возле генератора.

Рядом со мною был этот славный работяга Мальто. Я хорошо помню, как внезапно воздух резко насытился электричеством и как я приказал Мальто уходить. Если бы он не послушался, возможно, он сейчас был бы великим физиком, а я так и остался бы рядовым инженером. Хотя, с другой стороны, не знаю, достаточно ли развит его мозг, чтобы вместить сознание Орка. Итак, не успел я отойти от генератора, как меня залил поток яркого света. Ты его видел издали, и он показался тебе фиолетовым. Механику тоже. Но для меня он был синим. Удивленный, я остановился. Свет медленно пульсировал. Я чувствовал головокружение, казалось, я ничего не вижу и могу парить над землей. И вдруг я с ужасом увидел в воздухе прямо перед собой неясную, призрачную человеческую фигуру. Она коснулась меня. О, как передать тебе это странное ощущение прикосновения изнутри! Вот тогда-то я и крикнул: «Нет! Нет!» Затем все во мне взорвалось, словно мозг распадался на атомы, словно я умирал и боролся со смертью. Помню только, как яростная воля к жизни вспыхнула во мне, а потом — бездонная тьма.